Рекс Уорнер - Гай Юлий Цезарь

• Название: Гай Юлий Цезарь
• Автор: Рекс Уорнер
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-17-010018-3, 5-271-02759-7

Романы американского писателя-историка повествуют об античном Риме середины I века до н.э. — времени крушения республики и прихода к власти великого Юлия Цезаря. Автор проводит читателей по всей жизни знаменитого римлянина, постепенно разворачивая гигантское историческое полотно той эпохи.

---

Я планировал присоединить к трём легионам Фабия три своих и значительные силы кавалерии. Но до тех пор советовал Фабию всячески уклоняться от столкновений с армией Афрания и Петрея, расположившейся совсем рядом у Лериды. Кроме того, уклоняясь от сражения, я рекомендовал Фабию с помощью специальных агитаторов привлечь на нашу сторону окрестные племена.

С первым препятствием в этой кампании я столкнулся ещё на пути в Испанию. Правители греческого города Массилии, известив меня сначала о своём желании оставаться нейтральными, вдруг решительно встали на сторону противника. Они приветствовали прибытие Домиция Агенобарба, опозорившегося легата из Корфиния, чью жизнь спасли дважды: сначала его врач-грек, а потом я. Домиций привёл в Массилию флот с остатками своих приверженцев. Как и в Корфинии, он всё ещё рассчитывал, что в битву ввяжется сам Помпей, если защитники города будут стоять твёрдо. Его встретили с воодушевлением и действительно с большим искусством и решимостью организовали оборону города. Массилийцы полностью контролировали морские подходы к городу, и скоро я увидел, что их фортификации невозможно будет одолеть без очень серьёзных осадных работ. Я немедленно приказал строить корабли в Арле, а пока наблюдал за работами по осаде города, надеясь, что они успешно завершатся ещё до того, как можно будет воспользоваться построенными кораблями. Но неожиданно я встретил упорное сопротивление. Был даже случай, когда врагам удалось обмануть наших людей и разрушить довольно значительную часть наших сооружений. А я прекрасно понимал, что в случае провала и в Италии, и в Испании такая новость немедленно отразится на моём престиже. И всё же я должен был покончить с армией легатов Помпея в Испании до начала зимы. Поэтому, оставив Требония с тремя легионами продолжать осаду Массилии и назначив Децима Брута командовать морскими силами, которые вскоре обязательно нам понадобятся, я вызвал ещё три легиона из Италии и пошёл на Испанию со всеми шестью своими легионами. Я перешёл Пиренеи, оставив в тылу у себя не очень надёжно защищённую Италию и враждебную Массилию. Это был риск, но я пошёл на него. Я посчитал — и, как потом оказалось, правильно, — что армия Помпея ещё недостаточно хорошо организована, чтобы предпринять наступление на Италию или Испанию, хотя он и владычествовал на море.

В Испании я столкнулся с решительным сопротивлением командиров и армии Помпея, которая, следуя своим традициям, не боялась сразиться с моими ветеранами. В одной из схваток, которая, по сути, стала первым сражением между римлянами в этой гражданской войне, я потерял по меньшей мере семьдесят отличных воинов убитыми и около шестисот ранеными. И, как когда-то в Британии, удача, казалось, изменила мне, и все силы природы ополчились против меня. В результате неожиданной бури моя армия оказалась заблокированной в узком пространстве между двумя вздувшимися и ставшими непреодолимыми реками. Разбушевавшаяся стихия снесла оба наведённых нами моста; ни один наш обоз не мог добраться до нас, и нам стало всерьёз не хватать пищи Я сам был обеспокоен сложившимся тяжелейшим положением, но мои друзья в Риме, казалось, были озабочены того больше: там все решили, что война практически закончена. Рим известили — и Рим поверил, что под Массилией моя армия разбита, что сам я вот-вот сдамся противнику и что Помпей во главе всей своей армии направляется по побережью Африки в Испанию. Эти слухи сильно повлияли на публику. Начался большой исход сенаторов и прочих граждан из Рима: все спешили присоединиться к Помпею, к неминуемому, как они считали, победителю в этой войне. И Цицерон среди них. А в Испании многие племена отвернулись от меня и направляли своих посланников к Афранию и Петрею. На юге Варрон, который до той поры вёл себя разумно и в частных беседах даже хорошо отзывался обо мне, начал проявлять небывалую энергию, арестовывая или штрафуя тех, кто поднимал голос в защиту мира. Он тоже со всей очевидностью старался доказать свою верность побеждающей стороне. В своих выступлениях Варрон призывал к смертоубийству Цезаря, но, как бы ни блистал он своим красноречием, призывы его отдавали фальшью и были несправедливы.

Тяжкий труд и изобретательность помогли нам одолеть судьбу. Я вспомнил, как в Британии, наблюдая за аборигенами, я увидел их лёгкие, почти круглые лодки, не очень удобные в управлении, но прекрасно державшиеся на бурных водах. Материал для их постройки оказался у нас под рукой, и мы соорудили целый флот из этих скорлупок. Сначала подразделения отборных войск были переправлены на них через реку и создали там мощный плацдарм прежде, чем враг догадался, чем они занимались, За ними последовал ещё один легион, и началось возведение моста уже с двух сторон. Через два дня мост был готов. Теперь я мог воспользоваться своей кавалерией, которая значительно превосходила вражескую и теперь не только охраняла наши обозы, но и перехватывала вражеские, лишая армию Афрания и Петрея продовольствия. Приблизительно в это же время я получил известие о крупной морской победе Децима Брута возле Массилии. Эта победа не решала дела, но имела громадное значение: мы захватили инициативу и в Массилии, и в Испании. В результате в Испании началось обратное движение племён от Афрания ко мне. И из Рима мне сообщили, что многие из тех, кто упаковал вещи и собирался бежать к Помпею, решили отложить свой отъезд до тех пор, пока не станет ясен исход испанской кампании.

Мы выиграли ту кампанию в конечном счёте потому, что не испугались тяжёлых переходов и упорного труда. С удовольствием вспоминаю, что не было ни одного крупномасштабного сражения и потери среди римлян оказались самые минимальные. Вскоре после того как мы выбрались из ловушки, подстроенной природой, Афраний и Петрей пришли к разумному решению отступить за Эбро, в регион, более благосклонно настроенный к ним, с хорошим снабжением, и там уже они могли выбирать позиции для сражений в соответствии с их планами. Но благодаря потрясающей выносливости моих солдат, которые прошли куда более длинный и трудный путь, чем наш противник, мы догнали врага на перевалах, что лежали у него на пути. Именно тогда у нас появилась возможность в бою разбить врага, и мои войска, воодушевлённые успехом и хотевшие как можно скорее покончить с войной, требовали вступить в сражение. Но я отказался дать приказ к бою. Мне виделась перспектива выиграть эту войну без кровопролития. Хотя многие мои солдаты рвались в бой, я не хотел приносить в жертву их жизни, когда в этом не было особой необходимости; да и ненужная гибель римлян другой стороны только добавила бы горя к тому, что всегда сопутствует гражданской войне; и ещё я надеялся, если снова, как в Корфинии, буду милосерден к фактически обречённому врагу, я заставлю Помпея, Катона и весь мир согласиться с тем, что я не Сулла, не чванливый дикарь и на самом деле стремлюсь к миру. На этот шаг толкало меня, кроме того, как это часто бывает со мной, некое эстетическое соображение: для полководца одержать победу без кровопролития, если только такая возможность есть, дело куда более чистое и славное, чем любое сражение. Так что, когда враг оказался в моей власти, я не стал его атаковать. Мои солдаты пришли в ярость. Многие из них кричали, что в следующий раз, коли я намерен так бросаться победами, они не послушаются моей команды и не станут сражаться. Но я знал, как быстро они остывают. И действительно, на следующий день произошло событие, которое убедило их, пусть ненадолго, что я был прав, а они заблуждались.

Лагери двух враждующих армий располагались близко друг от друга. Когда Афраний и Петрей ускакали проверить, как идут дела с рытьём траншей на новой линии, солдаты с обеих сторон начали брататься. Группы солдат свободно переходили из одного лагеря в другой, где их встречали друзья. Очень скоро стало ясно, что наши враги вовсе не жаждут войны, но они были хорошими солдатами и не могли изменить клятве в верности своему командиру. Однако, когда мои ребята рассказали им но всех подробностях, как я вёл себя в Корфинии, и уверили их, что Афранию и Петрею нечего бояться, они захотели немедленно заключить мир. Делегации ведущих центурионов и военачальников пришли в мой лагерь и просили дать им гарантии, что я и сам желал сделать. Тем временем в обоих лагерях воцарилась атмосфера праздника, как будто с войной уже покончено. Сколотились хмельные компании. Вражеские солдаты благодарили наших за то, что они сохранили им жизнь накануне, и мои воины были так глубоко тронуты их изъявлениями признательности, что поверили — это именно они, а не я, заслуживают их.

Эти сцены веселья и радости оказались резко прерваны. Афраний и Петрей с несколькими отрядами испанской кавалерии вернулись в лагерь. Им пришлось сразу решать, как отнестись к сложившейся ситуации. Возможно, Афраний, хоть в социальных вопросах он и не был силён и особым умом не блистал, будучи опытным командиром, склонил бы голову перед неизбежным. Но Петрей, человек решительный, который не любил меня лично и боялся за свою жизнь, категорически потребовал продолжения войны. И действовал он весьма энергично. Петрей переходил от когорты к когорте и уговаривал своих солдат сохранять верность их главнокомандующему Помпею и не предавать его. В то же время он силами своей испанской кавалерии и нескольких вооружённых приверженцев окружил всех тех моих солдат, которые оставались у него в лагере. И многие из них, несмотря на не объявленное, но принятое обеими сторонами перемирие, были убиты на месте. Остальные, обернув в качестве щита левую руку плащом, мечом пробили себе дорогу обратно, в наш лагерь. Я же всех солдат Афрания и Петрея, которые оказались у нас, отпустил в их лагерь. Некоторые из них, в том числе несколько старших центурионов и младших командиров, изъявили желание остаться со мной и поступили на службу в мою армию.