Рекс Уорнер - Гай Юлий Цезарь

• Название: Гай Юлий Цезарь
• Автор: Рекс Уорнер
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-17-010018-3, 5-271-02759-7

Романы американского писателя-историка повествуют об античном Риме середины I века до н.э. — времени крушения республики и прихода к власти великого Юлия Цезаря. Автор проводит читателей по всей жизни знаменитого римлянина, постепенно разворачивая гигантское историческое полотно той эпохи.

---

Теперь я, как никогда раньше, ясно понимал, что для завоевания доверия как моей армии, так и единственного племени, хотя бы формально дружественного нам, мне недоставало одного — победы. На следующий день после моего разговора с Думнориксом мне представился прекрасный случай одержать её. Гельветы, по-видимому, пришли к заключению, что никакая мы не грозная сила, и выбрали для стоянки удивительно невыгодное для себя место. Позади их огромной орды со всеми её повозками и кострами был холм с пологим склоном. Мои разведчики известили меня о том, что с противоположной стороны легко взобраться на этот холм, и я сразу сообразил, что тут можно сделать. Мы с Лабиеном обсудили позицию, и он тоже загорелся моей идеей. Около полуночи он с двумя легионами поднялся на вершину холма и расположился там за спиной у гельветов. Я с остальными войсками должен был атаковать их с фронта, как только рассветёт, и при первых же звуках начавшегося сражения Лабиен должен был спуститься с холма и ударить врага с тыла. Не могло быть ничего лучше и проще. Случись всё так, как мы наметили, это была бы хрестоматийная победа. Но, как назло, командовал моими разведчиками человек, считавший себя военным экспертом. Звали его, кажется, Консидий, он участвовал в военных походах Суллы и Красса, и нас обычно захватывали и развлекали его рассказы о них. Если верить ему, можно было подумать, что ни Сулла, ни Красс (который, хотя и потерпел поражение в своём последнем бою, был тем не менее превосходным полководцем) не выиграли бы ни одной битвы, если бы не он, Консидий, который, насколько я помню, особенно настаивал на том, как важно, чтобы разведка работала быстро и тщательно. И именно этому Консидию обязан я утратой столь несомненной победы. Мы уже заняли позиции для атаки, и, как нам стало известно впоследствии, гельветы не догадывались о наших намерениях. Оставалось каких-нибудь полчаса до того, чтобы я просигналил начало атаки, когда неожиданно появился задыхающийся Консидий, опьянённый сознанием собственной важности. Вершина холма в тылу гельветов, доложил он, прочно удерживается самими гельветами. Он видел их там собственными глазами и особенно отметил крестообразные варварские украшения у них на шлемах. Что случилось с Лабиеном и его легионами, он не знал.

Ничего тревожнее такого сообщения не могло быть. Неужели гельветы думали так же, как я, поражался я, и обошли нас? Неужели Лабиен и его войска попали в ловушку и были уничтожены? Оставалось только ждать, и нужно было послать новые патрули в лагерь гельветов и туда, куда отправился Лабиен. Большая часть дня была потрачена на это, когда вернулись разведчики и доложили, что гельветы снова на марше, а вершина холма и сейчас находится в руках Лабиена. То, что Консидий принял за кресты, были на самом деле или стволы деревьев, или знамёна наших же легионов. Лабиен, естественно, был удивлён моим бездействием, но, как и подобает настоящему солдату, он в точности следовал моим указаниям и, когда увидел, что гельветы спокойно ушли от опасности, спустился со своими людьми вниз и шёл на соединение со мной. Я тогда кипел от ярости к этому Консидию, но он невольно преподнёс мне полезный урок: нельзя верить «старым солдатам», если они по званию ниже центуриона.

Мы понесли колоссальный моральный ущерб, не использовав такую счастливую возможность. Теперь мы находились на расстоянии одного дня пути от главного города эдуев Бибракта, и я решил отправиться туда для пополнения запасов провианта, а также с целью продемонстрировать эдуям, которые обратились за помощью именно ко мне, мощь шести римских легионов. Я собирался оставить в покое гельветов на день-другой, а потом, благополучно уладив свои дела с эдуями, снова нагнать их. Они так медленно продвигались вперёд, что это не составило бы труда. Но стоило нам повернуть к Бибракту, как кто-то известил об этом гельветов. Впрочем, меня это нисколько не удивило. Я прекрасно знал, что, к сожалению, большая часть моей галльской кавалерии была ненадёжна и поддерживала контакт с врагом. Удивился же я тогда, когда обнаружил, что, получив эту информацию, гельветы намереваются навязать нам сражение, вероятно решив, что мы просто убоялись их. Они тоже изменили направление своего движения и теперь преследовали нас так же, как до этого мы преследовали их. Их передовые части скоро вошли в соприкосновение с нашим арьергардом.

Я сразу увидел, что, нравится мне это или нет, битвы нам не избежать и что эта битва может решающим образом повлиять на всё моё будущее. А мне придётся сражаться на территории, которую не я выбирал, и против численно превосходящего меня, сильного и опытного противника. Даже если бы мне на ум пришёл хитроумный, блестящий план сражения, я не успел бы воспользоваться им. Мне придётся сражаться самым тривиальным образом, положившись целиком на дисциплинированность, подготовку и храбрость моих солдат — только в этом был залог моей победы.

Для начала я послал кавалерию рассеять небольшие отряды гельветов, тревоживших наш арьергард. Меня нисколько не удивило бы, если бы кавалерия покинула нас, но, как ни странно, они сделали всё, что от них требовалось. Может быть, они хотели посмотреть, чем закончится битва. Пока действовала наша кавалерия, я занялся расстановкой моих войск в точном соответствии с предписаниями военных учебников (кстати, в них полным-полно полезных советов). У меня было четыре легиона ветеранов. Их я поставил в три ряда, один над другим. За ними на вершине холма я разместил два легиона, которые я незадолго до этого набрал в Северной Италии. Ветеранов третьего ряда я назначил рыть окопы, в которых расположатся рекруты и которые послужат защитой для нашего обоза. В тот раз я разыграл в некотором роде спектакль, отослав своего коня и лошадей моих командиров в тыл. Тем самым я хотел показать солдатам, что в этом сражении мы все равны и, чтобы не умереть, мы должны победить. Впоследствии конечно же в подобных спектаклях не было никакой необходимости. После этого нашего первого года в Галлии, после тех наших походов, думаю, ни один из моих солдат никогда не поверил бы, что его командир может бросить его. Итак, я отослал коня и накинул на себя алый палудамент, который всегда был на мне во время боев, и перед началом битвы обошёл ряды своих солдат, называя по имени центурионов, которым особенно доверял, и останавливаясь время от времени, чтобы сказать слова ободрения своим солдатам. Я говорил им самые обычные вещи (они тоже есть в учебниках), но, мне кажется, я таким образом передавал им свой энтузиазм и свою решимость победить. В такие минуты я переживал сильное волнение. И было бы не совсем справедливо считать его проявлением эгоизма, и только. Правильнее сказать, что я ощущал длинные ряды легионов как продолжение меня самого. Они занимали большее пространство, чем я, и в них заключалась куда большая физическая сила, чем могло вместить моё бренное тело. Их активность, даже их мысли и чаяния целиком зависели от моего предназначения, от моей воли, моих замыслов, моего внимания к их выучке и моей решимости достичь цели. В этом смысле моя армия была как бы оружием в моей руке. Но в те мгновения, когда вот-вот должна была разгореться битва, я видел в них нечто гораздо большее. В каждом солдате я видел друга, товарища, готового к смерти, к увечьям, и мне было по силам, я убеждён в этом, вселить в них частицу моей страстности и веры. В такие минуты самим солдатам ничего не стоило обратиться ко мне, потому что они понимали, что мы говорим с ними на одном языке.

Все эти сентенции я к тому времени давно усвоил, хотя до этого только однажды возглавлял небольшую группу войск, да и то против сравнительно незначительного восстания в Испании. Здесь, в Галлии, я имел дело с гораздо более многочисленным войском, мне противостоял дисциплинированный, могучий враг, который в прошлом уже одерживал победы над нашей армией. И всё моё будущее зависело от исхода этой операции. Поэтому я до сих пор часто вспоминаю эту битву.

Пока мои легионы занимали свои позиции и окапывались на вершине холма, гельветы расставили свои повозки в огромный круг в качестве оборонительного сооружения. Их солдаты быстро построились в плотную фалангу плечом к плечу друг к другу, сплошной стеной выставив перед собой внушительных размеров щиты. Теперь у меня появилась возможность рассмотреть эти их варварские кресты на шлемах, которые привиделись Консидию. Казалось, они прибавляли роста воинам, которые и так были достаточно рослыми и, как я недавно узнал от своих переводчиков, презирали нас, римлян, за нашу физическую хилость. Обозревая поле боя с вершины холма, я видел, как неэффективно действовала наша кавалерия против этой массы людей. Это вполне соответствовало моим ожиданиям. Во время сражения от такой кавалерии не могло быть никакой пользы, разве что потом, когда мы начнём преследование врага.