Сергей Гусев-Оренбургский - Багровая книга. Погромы 1919-20 гг. на Украине.

• Название: Багровая книга. Погромы 1919-20 гг. на Украине.
• Автор: Сергей Гусев-Оренбургский
• Издательство: Ладога
• Жанр: История
• Год: 1983

«Багровая книга» — страшная книга. Багровая она потому, что на ее страницах реками запеклась человеческая кровь.

---

В кругах отсталых и темных масс распускали слухи о том, что власть принадлежит «жидам», что они закрыли православные церкви и превратили их в конюшни, что большевики это почти исключительно «жиды» что они отберут у мещан всю их собственность. И распускался еще ряд провокационных и подтасованных известий, слухов и выдумок.

А в городе росла дороговизна, безработица.

Действия большевиков, среди которых было много ограниченных и невежественных людей, работа чрезвычайки, конфискации, реквизиции и ряд слишком резких мероприятий в разных областях жизни, сбивали с толка и сильно озлобляли темную мещанскую массу, искони являющуюся послушным орудием в руках почти сплошь юдофобского духовенства, чиновничества, служивого и торгового элемента. Большую роль играл в этом усугублении вражды к еврейскому населению мутный священник Никольский, человек большого влияния. Еще при Керенском, он вел яростную монархическую и антисемитскую агитацию, за что был выслан из Умани в Киев. Но это обстоятельство тогда еще чуть не вызвало погрома в городе, так как мещане силою вознамерились не выпускать священника из города, и он был возвращен в Умань по просьбам представителей еврейского населения. Это не избавило их от его кровожадных призывов…

Так было в городе.

В деревне же шла организация восстания против советской власти, которую вели агенты Директоре и вообще крестьяне и деревенские интеллигенты. Велась агитация среди уманьского гарнизона, имеющая тоже главным мотивом антисемитизм, хотя и велась украинскими левыми эсерами.

Штогрин и Клименко были ее руководителями.

В середине апреля они подняли вооруженное восстание гарнизона, арестовали исполком, сместили евреев комиссаров. Но карательный отряд из Винницы разоружил гарнизон и установил порядок. Штогрин и Клименко бежали в уезд и своей агитацией в короткий срок восстановили против советской власти все селянство уманьщины. Неизменным козырем этой агитации явилось указание на то, что власть над народом захватили «чужеземцы»…

«Пришлые… жиды».

Штогрин сам уманец, учившийся в уманьском училище садоводства, был видным политическим деятелем и пользовался симпатиями, как защитник интересов крестьян. Он требовал предоставления левым эсерам мест в исполкоме и вообще реорганизации совета и исполкома так, что бы в большинстве был представлен христианский элемент. Не добившись этого, сделался руководителем повстанцев. Впоследствии на допросе ЧК ему ставили в вину, что он вел антисемитскую агитацию.

И спрашивали:

— Неужели вы не понимали, что это может вызвать еврейский погром.

Он заявил, что действительно звал крестьян на погром:

— Ибо иначе поднять крестьян нельзя было.

Он был расстрелян.

После расстрела его повстанческая волна усилилась, поднялись крестьяне почти всех окрестных деревень и под предводительством Клименко пошли в город. Все время знали, что повстанцы стоят кругом города, однако вступления их в самый город не ждали.

Но вскоре стало ясно, что слабым советским отрядам не справиться с ними, ибо число их все росло, восстание охватило всю Уманьщину. Повстанцы, получивши известный антисемитский универсал Григорьева, присоединились к нему и общим штурмом пошли на город.

Советские войска отступили.

Повстанцы хлынули в беззащитный город со всех дорог. Первая волна состояла из деревенских крестьян самых различных возрастов, начиная от подростков и кончая бородатыми стариками. Многие вооруженные косами, граблями, а то и просто большими белыми палками. Большая часть была вооружена винтовками, револьверами самых различных систем, шашками, саблями. Вообще первое движение толпы в город производило впечатление победного движения одолевших город деревенских крестьян. Главная масса вошла со стороны вокзала около 11 часов утра 12 мая.

Уманьская резня

Беспрерывно стреляя, большею частью вверх, повстанцы бросились к помещениям бывших советских учреждений. Разрезали провода, забрали оружие. Еврейское население в панике попряталось по домам, в чердаках и погребах. Многие нашли приют у знакомых им христиан-интеллигентов, благодаря чему они избавились от грабежа, избиения или убийства. Известно до 30-ти случаев укрывания у себя христианами евреев и активного и пассивного заступничества за них. Было около пяти случаев, когда христиане с опасностью для себя самых, заступились и спасли от разгрома или смерти евреев.

Бегая по учреждениям, крестьяне искали коммунистов.

Потом стали врываться в частные квартиры, преимущественно еврейские, и кричали:

— Выдавайте коммунистов.

В трех квартирах, где побывали деревенские крестьяне, они искали только оружие или коммунистов, не грабя и не убивая никого.

Так было, однако, до 5-ти часов 12 мая.

К этому часу к повстанцам примкнули успевшие вооружиться частью припрятанным для такого случая, частью раздобытым оружием местные мещане, из предместья, а также воры, грабители, убийцы, бежавшие в свое время из тюрьмы и гулявшие на свободе. Элементы искони антисемитские, они немедленно изменили всю картину событий. Под влиянием яростной антисемитской агитации, они пришли в кровавое возбуждение. Надо заметить, однако, что меньше всего крови пролило чисто деревенское крестьянство, из среды которого иногда находились защитники невинных. Наконец, за деньги многие евреи откупались от крестьян. Резали и расстреливали преимущественно цыгане, пришедшие вместе с повстанцами, городские мещане, жители окраины и предместий и преступники, а также крестьяне села Старые Баны, откуда был родом расстрелянный Штогрин.

…Обычная картина…

Рассыпавшиеся по городу отдельные толпы обходили квартиры, где производили обыски и осмотр людей и документов, ища оружия и коммунистов. Исключая трех случаев, где обыски производились идейными повстанцами или по предписаниям повстанческой власти, обыски неизменно кончались открытым грабежом, избиениями и убийствами.

Требовали:

Коммунистов и оружия… или к стенке.

Или начинали с крика:

Денег… давайте денег, жиды!

И истязали и убивали до и после получения денег.

Руководимые местными преступниками, направлялись в хорошо известные им квартиры богатых и зажиточных евреев. Во многих местах подбрасывали оружие, что влекло за собой или громадный выкуп или расстрел всех, захваченных в квартире. Случаи убийства целых семейств многочисленны. Был случай убийства целой семьи Богданиса, в которой был старик 95 лет, зять его, дочь, внук и правнук. Были случаи применения пытки и зверских мучений, отрезание рук, ног, ушей, носа, грудей у женщин.

…Убили мужа и отца женщины, заслонившей их своим телом. Она сама при этом была ранена пулей в грудь. Женщина эта была беременна и на другой день родила мальчика, причем в квартире на полу лежали три трупа убитых, в том числе ее мужа и отца.

…Много изнасилованных…

Много случаев глубочайшего морального растления. За красным крестом на поле было расстреляно 5 евреев, из которых один, старый еврей, с белой бородой, не был убит сразу, а долго мучился в агонии. Это привлекло к себе внимание христианских детей данного района.

Они стали добивать его камнями.

Недалеко оттуда бандитами же был расстрелян какой-то еврей, упавший убитым. Его подняли и привязали веревками стоя к забору, а потом долго упражнялись в стрельбе в человеческую мишень.

…Во дворе дома Когана было расстреляно 9 мужчин и одна молодая беременная женщина. Эта женщина бросилась спасать мужа и упала, сраженная пулей прямо в живот. Убийцы тотчас же стали выражать сожаление, что стреляли в эту молодую красивую женщину и даже пытались спасти ее: предложили матери взять ее в больницу и вылечить. Особенно один был потрясен добровольной и героической смертью этой женщины. Во многих домах, куда он врывался при дальнейших налетах, он хмуро, с сожалением говорил:

— Ось убили мы в доме Когана гарну жидивку. Як вона подивилась на мене перед смертью, то я вже очи той жидивки николы не забуду.

…Как разнообразны душевные движения в этой темной звериной массе. Студента К. тащили уже к расстрелу, требовали каких-то два револьвера и никакие убеждения и просьбы родителей не помогали. С ним вели еще 2-х молодых людей. Вдруг один из них упал в обморок, произошла заминка. Громилы их оставили уже в покое и хотели уйти. Но через некоторое время вернулись за студентом. Увидев, что тот не убежал во время замешательства и готов с ними идти, они с удовольствием констатировали:

— А вин не утик.

И оставили его в покое.

…Один мещанин укрыл двух братьев-евреев от погромщиков, но затем, напав врасплох на спящих, ограбил и убил обоих, выбросив их тела на чужой огород.

Три дня шли убийства.