Сергей Бен-Лев - Псалмы нашего дня

• Название: Псалмы нашего дня
• Автор: Сергей Бен-Лев
• Жанр: Русская классическая проза

---

Его звали Срулик. Именно так его и звали - Сруль Иосифович. Впрочем отчеством он обзавелся гораздо позднее, а пока... Пока это был милый мальчик, сидевший за первой партой в моем классе, и которому я отчаянно завидовал. Впрочем зависть эта носила оттенок несбыточности, ведь кто мог сравниться со Сруликом?! Он был умен, хорошо учился, прекрасный спортсмен, пользовался успехом у девочек. Обладая высоким ростом и шикарным рыжим кучерявым чубом, одеваясь в модные тогда водолазки, брюки-клеш и туфли на высокой платформе - да разве могла ему отказать хоть одна школьная красавица? Впрочем на красавиц он не заглядывался, еще с восьмого класса он ходил с Тамарой, серьезной девочкой, немного полной для своего возраста, но так заливисто смеявшейся от его шуток. Он провожал ее в музыкальную школу, сидел в коридорах, ожидая ее после сольфеджио или ансамбля, а впрочем кто мерит время в молодые годы...

Тем неожиданнее был для многих его выбор после школы - военное училище. Учителя, понимавшие толк в детях, качали головой, но утешали родителей, что вряд ли это продлится долго. Он продержался полтора года. Когда он пришел в приемную к генералу, начальнику училища, то все ахнули - лучший курсант курса, ленинский стипендиат, ему пророчили блестящую военную карьеру. Его отправили дослуживать в Полтавскую область, в какой-то заштатный гарнизон. Впрочем на тот момент армия для него умерла. Он вернулся к гражданской жизни, поступил работать на завод, женился, женился на Тамаре, которая уже успела побывать замужем и быстро развестись. Они растили дочь Тамары от первого брака. Денег не хватало, они снимали квартиру, ребенок часто болел, Тамара часто сидела на больничном, все шло своим чередом. Он ушел с завода. Идти было некуда. И он пошел в милицию. Нужна была квартира. Срочно. Квартиры он не получил. Подвернулся школьный дружок и сосватал на Североморский флот, на атомные подлодки мичманом.

С Тамарой он разошелся. Да впрочем могло ли быть иначе? Долгие месяцы ожидания, пока он вернется из плавания, бесконечные сплетни, пересуды, дрязги военного городка - с этим надо родиться, или питать надежды на продвижение мужа по службе. Он не долго оставался холостым, приехав в отпуск к матери, он быстро сосватал милую девушку, только закончившую музыкальное училище и польстившуюся на его черную форму.

Отслужив срок контракта, он вернулся в родной город, благо деньги были, и быстро купил себе кооперативную квартиру. Детей у них не было. Я встретил его на улице и не узнал. По улице шел высокий старик, с вылезшими пегими волосенками на голове, с тростью в руках, которой он ощупывал путь. Долго не решаясь его окликнуть, я все же остановился и шепотом позвал его. ...это я, Эдик... Он не дернулся, не повернул головы, не прибавил шагу, а продолжал идти все тем же мерным шагом, как на параде, аккуратно опуская подошвы щегольских туфель на землю. Я засуетился, догнал его, схватил за рукав, начал что-то горячо втолковывать, что-то суетливо рассказывать, зазывать домой в гости, обещая напоить чаем, познакомить с семьей, с близкими... Он молчал. Он остановился, прислонился спиной к стене дома, пошарил в карманах, отыскал пачку сигарет, не спеша достал одну сигарету, размял ее, вставил в рот, прикурил от зажигалки... Я подсознательно ожидал, что он заплачет, но Срулик повернулся и продолжил свой неспешный путь.

Давным-давно, в далеком полузабытом детстве меня травили собаками. Мы возвращались с дружком из школы, пальтишки нараспашку, сбившиеся шарфики, раскрасневшиеся щеки, брюки и ботинки в снегу... Компания подростков выгуливала собак и затеяла с нами потеху. Мы были одни в зимнем парке, некому было пожаловаться или позвать на помощь. Овчарки с ревом кидались по команде "фас" и останавливались в последнюю минуту, выполняя вовремя поданную команду "фу". Его рыжий чубчик взмок от пота, на побледневших щеках ярко пламенели веснушки. "Хальт! Ауфштейн! Руэ!" Я не помню, как все это закончилось. Детская память беспощадно выбросила все произошедшее так далеко, оставив лишь рев собак, выкрикиваемые команды и снег, снег, снег...

Его хоронили зимой, ломы ломали задубевшую землю, все устали, хотели в тепло, выпить водки и помянуть усопшего. Нас собралось несколько человек из класса, да несколько соседей, молоденький прапорщик скомандовал солдатам залп последнего оружейного салюта разорвал тишину. В столовой все быстро опьянели, вспоминали, каким он был милым, какие девчонки вздыхали о нем, ветер с силой бился в окна, стекла дребезжали, позвякивали стаканы симфония поминок набирала темп. А я вспомнил, как мы стояли с ним в почетном карауле у памятника Ленину, было холодно, но весело и торжественно. Мы ощущали свою причастность к чему-то взрослому. Ветер. Ветер...

Говорили, что он сам шагнул под мчавшийся автомобиль, но я не верю, он не мог. Он НЕ МОГ! Он не мог...

В окно стучит весенний ветер, сыро, надо идти выгуливать собаку, в парке уже меня ждут. Я обуваюсь, беру поводок, закрываю дверь, выхожу во двор. Соседский мальчик, рыжий, конопатый, с ранцем на одном плече, идет со своим другом, лица раскрасневшиеся, куртки расстегнуты, ветер, весна...