Александр Мазин - Государь

• Название: Государь
• Автор: Александр Мазин
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-077972-7, 978-5-9725-2474-7

Великий князь Владимир, Красное Солнышко, Святой Креститель Руси, пришедший к власти по языческому праву, а потом самовластно сбросивший языческих идолов в Днепр. Государь, женившийся на византийской царевне и получивший право на царский (кесарский) титул. Вернее, завоевавший это право не только доблестью верной дружины, но и собственным мечом. Что известно о нем, величайшем из государей нашей истории, жившем тысячу лет назад? Известно многое. И не только из отечественных летописей. Владимира знали хронисты Европы и Азии, Византии и арабского мира. Так что информации, правдивой информации, достаточно, чтобы ясно представить образ государя-воина, государя-строителя, решительно обратившего к Истине не только русов, но и сотни других племен, обитавших на подвластной ему земле. Отец Владимира, великий полководец Святослав на равных воевал с византийским императором. У Владимира византийский император оказался в долгу. И великий князь сумел заставить повелителя крупнейшей из тогдашний империй, вернуть этот долг сполна. Добился того, в чем было отказано даже императору Священной Римской империи.

---

Из дальнего похода вернулись живые, с большим прибытком и крепкими связами на Востоке. Это ли не счастье?

Узнав, что весной предстоит поход в Византию, Богуслав обрадовался. И тут же поехал к князю. С подарками. Представляться и заодно проситься обратно в дружину.

Владимир Богуслава принял хорошо. Подарки взял, отдарился собственным плащом меховым, отороченным соболями. Обещал дать тысячу конных под начало. Словом, обласкал.

А потому усадил напротив, велел подать вина с медовыми лепешками и взялся выспрашивать о Востоке. О бохмичи. Какова их сила, как живут, что празднуют… Многое князь уже знал от своего телохранителя, но сейчас его больше интересовала не вера, а ее результат.

Богуслав, пожив среди мусульман, знал о них многое. Так что – хвалил. И закон строгий, пусть и чуждый русам, но твердый. И то, как города построены и поля возделаны. Оружие куют – лучшее. Кони… Да таких вообще ни у кого нет. Воинов хвалил: хороши, не хуже ромеев были бы, кабы знали, что такое дисциплина. Но вместо дисциплины у бохмичи – храбрость необычайная. Кого в бою убьют, тот сразу – в мусульманский рай. Как жил, что делал до того, не важно. Еще хотят бохмичи весь мир завоевать, как когда-то отец Владимира. Чтоб везде только их вера была. Однако люди другой веры в их городах тоже живут. Правда, ежегодную виру должны платить за неправильную веру. Но платят, потому что жить им среди мусульман всё равно выгоднее и безопаснее.

– А могут они веру поменять? – спросил Владимир.

– Если захотят – легко. У них даже так: если в плен кого-то возьмут и убить захотят или рабом сделать, а тот захочет веру бохмичи принять, так его за это в живых оставят и даже свободу дадут. Только свободным, у которых нет ничего, жить очень трудно. Земли свободной нет. Уйти некуда. Один путь: или с голоду помереть, или кому продаться.

Владимир был удивлен. Даже здесь, на юге, и то земель хватало. Рощи да леса, да плавни… А еще – степь. Иди, живи, паши, охоться… Если степняков не боишься. Даже и самому искать не надо. На порубежье, в городок или сельцо, любой может сесть. И дань платить не надо. Только будь готов, что копченые набегут… Но ведь и от печенегов спрятаться можно. Зерно в землю зарыть, самим убежать. Всяко лучше, чем с голоду помирать, когда вокруг – изобилие.

– По их законам, если украдешь чего – руку рубят, – сказал Богуслав. – А если с чужой женой побарахтался, всё мужское отрежут. Только это еще доказать надо: четырех свидетелей надо привести, которые на их священной книге поклянутся, что своими глазами всё видели.

Владимир засмеялся.

– Еще жен у них четверо, – сообщил Богуслав.

– А я слыхал – больше бывает, – заметил великий князь.

– То уж не жены, а наложницы. Этих у иных князей – до тысячи.

– Вот как? – Владимир удивился. – И как же они успевают? Небось заскучают бабы да разбегутся…

– Это – никак. Женщин в отдельной части дома держат. Гарем называется. Присматривают за ними стражники-евнухи. А каково им там, в гареме, это владыку не волнует.

– Что? И жен там держат, даже водимую?

– Всех. У бохмичи женщин в строгости держат. И лицо никому показывать не дают. Только мужу.

– Вот дикие люди! – Владимир засмеялся. – Как же он женится, если лица ни разу не видел?

– Того не ведаю, – Богуслав улыбнулся. – Я по обычаю бохмичи не женился. Это у тебя, княже, спросить надо. Ты ведь на дочери булгарского владыки женат.

– Мне-то показали, – Владимир самодовольно усмехнулся. – Троих привели, чтоб я выбрал самую красивую.

После разговора с Богуславом Владимир двинулся в женскую часть терема. Там, правда, не евнухи на страже стояли – обычные отроки. И женам князя разрешалось ходить куда вздумается: хоть в гости, хоть на рынок. Но выходили они редко. Разве что Рогнеда была пободрее да своевольнее. Воистину дочь воина и мать сыновей-воинов.

Его, Владимира, сыновей. И Олава была такой же. Жаль, умерла. И первенец ее – тоже.

«Нет, не захватить бохмичи весь мир, – подумал великий князь. – Жалкие, забитые жены воинов не рожают».

И пусть его собственная мать не княжна, но рода доброго.

Миновав стражу в дверях, Владимир нанадолго задумался: кого выбрать?

Выбрал Рогнеду.

Старшая жена великого князя тетешкалась с младшим сыном, Ярославом.

Две холопки стояли рядом, бдительные, как стража на воротах. Если велит чего княгиня – сразу бежать исполнять. Нрав у Рогнеды Роговолтовны – крут. И на расправу скора.

Великий князь, затаясь, наблюдал за женой и сыном. С удовольствием. Жена красива, сын, хоть и мал, а ловок и резов.

Долго смотрел Владимир, никем не замечаемый. Прирожденный воин, он умел так выбрать место, что его не видели. Умел замереть, почти не дыша, не шевелясь, но в мгновенной готовности поразить ворога.

В покоях водимой жены ворогов у Владимира не было.

Если не считать самой жены.

Чуял великий князь: не сдалась дочь Роговолта его, Владимира, мужской и княжеской силе и власти. Не покорилась – уступила на время.

За то и ценил. Красота что? Красивых много. А такие, как Рогнеда, редки. Волчья порода. Только оплошай – враз увидишь клыки.

Вот почему в покои водимой жены Владимир входил будто на чужую землю. И на ночь не оставался почти никогда. Хотя и покои – его, и богатства, наполняющие эти комнаты, – тоже почти все им дарены.

Вот и сейчас, затаясь в тени, Владимир чувствовал себя не хозяином, а замершим в засаде хищником, готовящимся к броску на ничего не подозревающую добычу. Тоже опасную, но сейчас – беспомощную, поскольку не ведающую о его присутствии.

К немалому удовольствию Владимира, первым заметил его маленький Ярослав. Тут же пискнул сердито и прижался к матери. Знал, что бывает, когда приходит сюда этот огромный человек, коего велено называть батюшкой.

Малыш не ошибся. Всё повторилось. Увидав шагнувшего из тени мужа, Рогнеда тут же отцепила сына от рукава, сунула мальчика нянькам и, поднявшись, низко, в пояс, поклонилась. Молча.

Холопки, не дожидаясь приказа, убрались из опочивальни, унеся с собой возмущенно вопившего Ярослава.

Толстая ткань, закрывавшая выход, еще колыхалась, когда Рогнеда, поворотясь к Владимиру задом, задрала подол тяжелого, шитого серебром платья и тонкую нижнюю рубаху и замерла, упершись руками в край ложа.

Владимир не торопился. Сегодня у него было достаточно времени, чтобы не утолять похоть в спешке, а вволю попользоваться и этими роскошными белыми ягодицами, и той сладкой норкой, вход в которую доступен только ему.

Великий князь расстегнул боевой пояс, отягченный мечом, ножом, короткой булавой, шитым бисером денежным кошелем, положил всё на прикрытую волчьей шкурой лавку и скомандовал негромко:

– Повернись. Сегодня глаза твои рысьи видеть хочу, Рогнедь. И зелье после не пей. Хочу сегодня сына зачать…

Когда Владимир покинул опочивальню, в которой стало заметно прохладнее (подбросить дров в печь было некому – челядь-то выставили), за слюдяным окошком смеркалось. Зимний день короток.

Тугой кошелек остался лежать на лавке.

«Родишь сына, здорового и сильного, – одарю много щедрей», – уходя, пообещал великий князь.

– Рожу тебе сына, непременно рожу, – прошептала ему вслед изнуренная мужниными ласками Рогнеда. – Здорового и сильного. И имя ему будет – Мстиша… Нет, краше. Мстислав.

* * *

Лучинка и Сладислава сидели за документами: Сладислава перебирала кусочки пергаментов, рулончики бересты, раскрывала, объясняла…

За время странствия жена Богуслава очень изменилась. Не только похорошела, но сильнее стала, увереннее. Научилась читать и писать по-гречески и по-арабски.

Еще она привезла с Востока арабские цифры, и это очень удивило Сладу. До сего времени она думала, что только в их семье знают этот счет. Да и то потому, что муж научил. А тут, оказывается, целые народы сию тайну ведают. Звала Сладислава невестку уважительно и полным крестильным именем: Евпраксия, а не Праксея. Впрочем, все остальные домашние, включая мужа, по-прежнему звали ее Лучинкой. Очень ей подходило.

Невестка отложила пергамент, замерла ненадолго, будто прислушиваясь…

– Что, устала? – ласково спросила Сладислава. – Терпи, милая, надо. Умру – тебе всё самой вести придется.

– Нет, матушка, не устала. Только… Знаешь: я ведь ребеночка ношу.

Сладислава молча обняла невестку. С минутку они посидели рядышком: внучка булгарского хакана и дочь деревенской колдуньи из-под Турова…

Такие разные. И такие близкие.

Потом Лучинка осторожно отстранилась и сказала:

– Давай дальше, матушка. Что там у вас с купцом бременским Йоганном?

– А вот смотри, – вновь сосредоточилась Сладислава. – Это долговое обязательство, по которому он…

Глава 13,