Грег Иган - Лестница Шильда, роман

• Название: Лестница Шильда, роман
• Автор: Грег Иган
• Издательство: "М.И.Ф."
• Жанр: Научная Фантастика

В результате неудачного научного эксперимента самопроизвольно образовался новый тип пространства — «ново-вакуум», который совершенно необъяснимо начал расширяться во все стороны с полусветовой скоростью, поглощая всю «обычную» материю на своем пути. Среди человечества возникают два лагеря: одни пытаются найти способ уничтожить эту угрозу, а другие — изучить и понять.

Тем более, что, возможно, люди, сами того не осознавая, только что создали новую вселенную…

Greg Egan. Schild's Ladder. 2002.

Перевод с английского: Конрад Сташевски.

(Неофициальное электронное издание)

---

― Нет, я был честен и открыт каждому встречному.

― Каждому, кто задавал тебе вопросы. Если следовало приглашение к разговору.

Чикайя сердито отстранился от нее.

― Впервые оказавшись там, я не был уверен, что стану делать. А когда планы прояснились, я не тыкался в каждую дверь с плакатом «Я отправляюсь на «Риндлер», чтобы убедиться, что возможно большее число миров ждет та же участь». Этого достаточно, чтобы объявить меня бесчестным трусом?

Мариама покачала головой.

― Ну ладно, оставим Пахнер. Но если теперь ты уверен в своей позиции, отчего бы тебе не пойти со мной? Никто тебя не линчует.

― Это может вскрыть созревший гнойник. Отчего ты считаешь, будто Кадиру приятно общество приверженцев другой точки зрения?

― Приглашение было открытым, — запротестовала она. — Если не веришь, спроси у корабля.

Оказалось, что она говорила правду. Чикайя вспомнил, что сам настроил Посредника на фильтрование рассылок от лиц, известных недвусмысленной лояльностью к противоположной фракции; ему не хотелось огорчаться и отвлекаться на новости, которым Добытчики едва ли будут рады.

― Я так устал, — сказал он. — День был долгий.

― Ты жалок.

Мариама отвернулась и пошла прочь, не проронив больше ни слова.

Чикайя прокричал ей вслед:

― Ладно, твоя взяла, пойдем вместе!

Она не замедлила шага, и Чикайе пришлось перейти на бег, чтобы догнать ее.

Некоторое время они шагали молча, затем Чикайя сказал:

― Весь этот железный занавес — сущее безумие. За следующее десятилетие мы найдем способ надежно пришпилить то или иное состояние к Барьеру и заморозить границу в нынешнем местоположении. Если бы мы работали сообща, срок этот можно было бы сократить наполовину.

Мариама холодно отозвалась:

― Если даже мы заморозим ее, с какой стати этого должно оказаться довольно?

― Для какой цели?

― Чтобы обе стороны наконец добились желаемого.

― Я вообще-то продолжаю надеяться, что Барьер проходим, — признался Чикайя. — Нам не стоит удирать от него, сверкая пятками, как и пытаться его уничтожить. Мы должны приспособиться. Если океан вторгается на сушу на расстояние нескольких метров, мы уходим прочь. Если на несколько километров — строим дамбы. А если на несколько тысяч километров… придется выживать на лодках. Но если окажется, что заморозить границу возможно только ценой отказа от дальнейших исследований, я не стану спорить и приму это как должное.

Мариама скептически заметила:

― И вы ничем не рискнете, ничего не сделаете — совсем ничего, — чтобы разморозить ее? Оставите Барьер как есть на сто тысяч лет, пускай себе стоит, и не соблазнитесь?

― А, я понял. Эта логика диктует вам использование планковских червей? Чудненько. Ну что ж, если вам не удастся там все прополоть, то в конце концов, несомненно, какой-то безвестный Добытчик проберется в обход и продырявит дамбу.

Мариама промолчала. Они достигли модуля, в котором должна была пройти церемония, и стали подниматься по лесенке.

Чикайя сверял маршрут с картой. Если верить ее указаниям, каюта Кадира сочленялась с десятком соседних, и в результате получилось почти идеально круглое пространство. Он увидел широко открытый вход туда. В коридор вырывались звуки музыки.

Когда они подошли к дверному проему, одежда Мариамы изменилась, превратившись в землистого цвета каскад переплетавшихся, словно бы шерстяных, лент, кое-где перехваченных эллипсами.

― Тебе идет, — заметил Чикайя.

Его реплика зажгла теплый огонек в ее глазах: она слишком давно и хорошо знала его, чтобы заподозрить в неискренней лести. Но в комнату они проследовали молча.

Внутри стоял дым коромыслом. Люди пили, ели, плясали, пели. Других представителей фракции Добытчиков Чикайя не заметил и с трудом преодолел желание настроить своего Посредника на поиск дружественных сигнатур.

Со стен на него смотрели пейзажи Сапаты. Главным образом виды из космоса, но виднелись также аэроснимки городов, гор и рек. Чикайя бывал на Сапате. Если быть точным, он провел там сорок лет, странствуя с одного континента на другой и нигде не задерживаясь на срок, достаточный, чтоб обзавестись друзьями.

Жизнь, привнесенная поселенцами в стерильный прежде мир, хотя и восходила в конечном счете к естественному генофонду Земли, приобрела оттенок более дикий и странный, чем на большинстве остальных планет. В джунглях водились маленькие крылатые кошки, способные одним укусом вырвать человеку горло. Под конец пребывания человека на Сапате случайно открылось, что в одном маленьком, отрезанном от остального мира городке причинение себе ран с помощью этих тварей стало частью обряда взросления, как если бы подростковый период жизни сам по себе не был достаточно жесток. Частично пожранные кошками органы можно было отрастить заново, а на худой конец квасп всегда мог отследить их перемещение по кошачьему желудку и извлечь в неповрежденном виде, так что до локальной смерти дело не доходило. Но, сколь мог судить Чикайя, от этого в ритуале только прибавилось варварских черт. Уж лучше испытать потерю памяти и разрыв непрерывности существования, чем позволить, чтобы дикий зверь разодрал тебе яремную вену, а тем более — жить в обществе людей, на полном серьезе сделавших это испытание тестом на зрелость.[82]

Первоначально детей, отказавшихся проходить обряд, подвергали остракизму, но как только информация о такой практике стала достоянием общественности, вмешалось сапатанское большинство. Оказалось достаточным улучшить транспортное сообщение с городом и наладить коммуникационные линии. Спустя несколько лет у тех, кто не желал отдаваться на милость города и его самозваных блюстителей культурной традиции, появилась возможность проголосовать ногами. Вскоре после этого всякий интерес к обряду был потерян.

Такой тип поведения мог развиться только в обществе, подвергавшемся суровой изоляции на протяжении тысяч лет. Люди смотрели на те же места, проделывали одни и те же действия и понемногу начинали наделять окружающую действительность сакральными чертами, по раскручивающейся спирали скатываясь и бездонную пропасть религиозного безумия. Для тюрьмы не всегда нужны ворота и колючая проволока по периметру. Чувство локтя может приковать тебя к земле куда эффективнее.

Мариама подала ему маленький желтый фрукт, уже кем-то наполовину раскушенный.

― Попробуй, у них восхитительный вкус.

― Ух ты. А где они их выращивают, как ты думаешь?

― В садах. Многие тут заняты выращиванием растений себе в пищу. Можно, разумеется, подкорректировать генетические цепочки так, чтобы напрямую получать энергию путем фотосинтеза на свету Барьера, но привычка — вторая натура. Ты просто воспроизводишь чудаковатые программы, заложенные в тебя первоначальными разработчиками.

― Я, наверное, столько раз мимо шел и даже не замечал.

― Они далеко в стороне от основных прогулочных маршрутов. Хочешь попробовать?

Чикайя покачал головой.

― Я уже пробовал. Их, наверное, не так много. Не хочу вести себя как свинья.

Мариама повернулась, чтобы поприветствовать Кадира. Тот с видом радушного хозяина как раз направлялся к ним. Она сказала:

― Чикайя только что сообщил мне, что ему уже случалось пробовать плоды кецаля.

Кадир спросил:

― Ты был на Сапате?

Он, вероятно, хотел ограничиться формальным приветствием и пойти дальше, но такое заявление без внимания оставить не смог.

― Да.

Чикайя мысленно приготовился снести шквал язвительных замечаний о беспечных туристах и прочих паразитах.

― Как давно?

― Девятьсот лет назад.

― И где ты побывал?

― Везде. — Но Кадир молча выжидал, так что Чикайя вызвал из памяти список городов и огласил его.

Когда он умолк, Кадир произнес:

― Я родился в Суаресе, но покинул его в возрасте двадцати лет. Я никогда и не пытался туда вернуться. Как долго ты там прожил?