Мишель Ловрик - Венецианский бархат

• Название: Венецианский бархат
• Автор: Мишель Ловрик
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2014
• ISBN: 978-966-14-6287-7, 978-5-9910-2685-7, 978-966-14-6215-0, 978-966-14-6218-1, 978-966-14-6219-8, 978-966-14-6217-4, 978-966-14-6216-7

Сосия Симеон – самая известная куртизанка Венеции. Мужчины готовы заплатить любую цену, лишь бы снова очутиться в ее объятиях, но с каждым из них она встречается только один раз. Все меняется, когда она знакомится с Николо Малипьеро. Этот богатый и надменный аристократ покорил ее сердце, и теперь она пойдет на многое, лишь бы он остался с ней. А что, если о ее тайной жизни узнает весь город?

---

Через несколько часов после ухода солдат семья снялась с насиженного места. Отец Сосии закрыл школу, оставив на двери полную сожаления и раскаяния записку. Они спустились с гор на равнину. Сосия запрыгнула на телегу в самый последний момент. Ее не приняли с распростертыми объятиями, но и не оттолкнули.

Они с опаской въехали в обнесенный крепостными стенами порт Зара, ища способа попасть в Венецию, где, как рассказывали грузчики в доках, всегда требуются умелые руки и знания: город был настолько богат, что нуждался в постоянном притоке рабочей силы, дабы поддерживать свое роскошное существование. В тени крепостной стены Зары, украшенной изображением крылатого венецианского льва, отец договорился о проезде с капитаном-греком, который забыл упомянуть о том, что из материковой части города евреев изгоняют.

Серые, словно корабельные крысы, в предрассветных сумерках они сошли на берег в Местре[22], откуда в Венецию уже можно было добраться по суше. Вокруг прибывших купцов тут же забурлила шумная толпа носильщиков, но на беглецов они бросали столь презрительные взгляды, что те почли за благо немедленно убраться из запруженных людьми доков.

Отец Сосии укрыл их в католической церкви, а сам отправился на поиски работы. Другого убежища от пронизывающего ледяного ветра, дующего со стороны лагуны, попросту не было. Той ночью младшие дети плакали во сне. Со стен церкви на них глядели раздробленные мозаикой на части святые, проникая в их сны и даже, казалось, в пустые желудки. Мрачные фигуры, зловеще нависающие над ними, вскоре превратились в солдат, опустошивших их деревню.

Ночные крики, плач детей и запах мочи из темных углов привели к неизбежному: их обнаружили. Священник, появившийся в полночь, дабы изгнать из церкви вампиров и демонов, застал все семейство забывшимся беспокойным сном на полу перед алтарем.

Их взяли под стражу. Provvedittori della salute della Terra[23] вызвал Рабино Симеона, доктора-еврея, чтобы тот осмотрел их и выяснил, нет ли у них чумы, вшей и венерических болезней. За исключением Сосии, у всех детей обнаружилось то или иное заболевание, полученное на память о путешествии на зловонной посудине, которая и доставила их сюда. Семье предстояло вернуться обратно на следующем же корабле. Рабино не мог знать о том, что воспоминания, которые они оставили в Далмации, были хуже церкви, хуже венецианской тюрьмы или lazaretto. Впрочем, они не оказали сопротивления. На лицах родителей была написана унылая покорность судьбе, свойственная всем приговоренным к медленной смерти, не имеющим ни малейшей возможности изменить к лучшему свое жалкое существование.

Осматривая Сосию, Рабино обнаружил, что выглядит она куда здоровее и упитаннее других детей. Большая буква S на спине тоже заживала на удивление хорошо, хотя он и видел, что рана нанесена совсем недавно. Но девочка упорно отказывалась отвечать на его вопросы, угрюмо глядя себе под ноги, пока он бережно ощупывал шрамы чуткими пальцами. Развернув ее лицом к себе, чтобы послушать легкие, он заметил крошечные груди и наметившиеся бедра, хотя и со странной кривизной. В сердце ее присутствовал легкий шум, но при хорошем питании он должен был исчезнуть. «Настоящее чудо, – подумал он. – У этой девочки есть шанс выжить».

Она открыла рот только для того, чтобы спросить:

– Ты – венецианец, да?

Когда он кивнул в знак согласия, она окинула его оценивающим взглядом. Смутившись, он принялся осматривать ее братьев и сестер.

Поразмыслив, он предложил им взять старшую дочь к себе в дом в качестве экономки и помощницы. Он был готов даже дать им немного денег на обратную дорогу. Но они вернули ему холодные монеты, чуть ли не силой вкладывая их своими исхудавшими пальцами ему в ладонь. Брать деньги за Сосию они не желали.

Очень скоро он понял почему. Девчонка оказалась злой и порочной. Она изгнала из дома служанку, и та ушла, исцарапанная и в слезах. Лавочники боялись ее. Она ела в три горла, словно готовилась умереть, хотя ее грудь и бедра так и остались недоразвитыми. А потом он подметил ее взгляды, способные свести с ума любого мужчину.

Три месяца спустя она вынудила его совершить поступок, о котором он теперь сожалел более всего на свете.

* * *

Именно во время плавания на корабле Сосия научилась использовать свое тело к собственной выгоде. Один моряк показал ей, как можно зарабатывать деньги ртом и руками. Затем нашелся еще один моряк, менее осторожный, чем первый.

Она задавала им всего один вопрос: «Ты – венецианец, да?», и единственными, кому она отказала, были те, кто родился не в городе.

Лишенная материнской ласки, она начала получать удовольствие от жадных матросских рук, шарящих по ее телу; быстро научилась тому, что доставляло им удовольствие и приносило больше всего денег. К моменту прибытия в Венецию она читала желания мужчин так же легко, как пастух предсказывает погоду по облакам. И доктор Рабино Симеон тоже не стал для нее загадкой. Он не привлекал ее так, как матросы, но она не испытывала к нему и отвращения, готовая проделать с ним то же, что и с ними. Она решила, что таким образом компенсирует ему затраты на свое спасение.

Должность экономки ничуть ее не устраивала. Ожидая, что в любой момент ей придется рассчитываться с Рабино иным способом, Сосия не испытывала к нему ни малейшей благодарности за тот рай, который он предложил ей. В доме в Сан-Тровазо она вымещала свой гнев на полах, терла окна тряпками с песком, вывешивала ковры на подоконниках и колотила их, как непослушных детей. После того как она стала сначала любовницей, а потом и женой Рабино, у нее появилось больше свободы. К ведению домашнего хозяйства она стала относиться еще небрежнее, и Рабино частенько приходилось самому орудовать на кухне. В те редкие, но нескончаемые вечера в самом начале их супружеской жизни, когда Рабино еще бывал дома, он научил ее читать по-латыни и занимался с нею итальянским.

Муж отпускал ей нервные комплименты, говоря, что поражен быстротой, с которой она схватывает все новое. Казалось, слова откладываются в памяти Сосии без всяких усилий с ее стороны, причем не по одному, а связными фразами. Чем длиннее было слово, тем легче она запоминала его. Рабино не подозревал о том, что она самостоятельно обогащала свой словарный запас, а в его обществе притворялась более глупой, чем была на самом деле. Когда его не было дома, она без устали рылась в его кабинете, выискивая еще непрочитанные тексты, особенно те, которые он полагал неподходящими для нее. Теперь, выучив итальянский, она быстро овладела и венецианским, а это означало, что отныне она могла гулять по городу, завернувшись в тень своей накидки, ища развлечений и дохода на улицах. Даже с желтым кружком на локте Сосия умудрялась снимать физическое напряжение, прибегая к собственным нетрадиционным методам получения эмоционального удовлетворения.

Она торговала собой по сходной цене, с легкостью определяя конъюнктуру рынка и решая, с чем может позволить себе расстаться, поскольку сама была готова заплатить за то, что ей требовалось. Несмотря на опасность, Сосия отказывалась иметь дело с какой-либо определенной мадам или сутенером, предпочитая пополнять запас карманных денег, выискивая клиентов взглядом в толпе. Обычно ее сделки совершались в полном молчании, в переулках, заброшенных домах либо роскошных кабинетах богачей или аристократов. Всем им она задавала свой единственный и неизменный вопрос: «Ты – венецианец, да?»

Заработки свои она тратила на мимолетные удовольствия: спелые персики, пару украшенных драгоценными камнями туфель, носить которые не собиралась, шелковые ночные рубашки, которые надевала не более одного раза, после чего протирала ими склянки и пузырьки в крохотной аптечной мастерской Рабино. Потом она сжигала их. Покупала она и книги, которые обменивала на новые после прочтения. Однажды в лавке ростовщика она приобрела нитку жемчуга. По тому, как они задрожали у нее на ладони, когда она рассматривала их, Сосия поняла, что они таят в себе собственную трагедию. Но в невинном пафосе и заключалась их могущественная сила. Когда она надевала их, то клиенты буквально липли к ней. Жемчуга походили на ряд маленьких затвердевших сосков, которых еще не касалась ничья рука.

Сосию нельзя было назвать настоящей венецианской куртизанкой, обеспеченной и избалованной. Она не получила того образования в искусстве стихосложения и роскоши, которое было у них. Она знала, что такие женщины есть, и даже иногда встречала их на улице. Писец из Вероны Фелис Феличиано как-то объяснил Сосии их принципы: куртизанка обзаводится постоянной клиентурой в лице пяти-шести богатых любовников, каждый из которых может заниматься с ней любовью лишь в один, строго определенный день недели. Остальным временем куртизанка распоряжалась по своему усмотрению – продавала себя или отдыхала от трудов праведных. Фелис Феличиано уверял, что молодые вельможи находят нечто эротически возбуждающее в том, что делят между собой одну шлюху. Кроме того, здесь присутствовал и некий эффект соперничества, посему в спальне они старались проявить себя с наилучшей стороны. Ну а куртизанка, естественно, извлекала из этого одну лишь чистую прибыль, финансовую и физическую.