Л.И.Шинкарев - Леонид Шинкарев. Я это все почти забыл

• Название: Леонид Шинкарев. Я это все почти забыл
• Автор: Л.И.Шинкарев
• Жанр: Прочая старинная литература
• Год: 2016

---

редактировал революционную газету на монгольском языке Ярослав Гашек?

А потом мы ели пельмени на кухне моей иркутской квартиры. Ввалился

прилетевший из Братска молодой, долговязый, возбужденный Евгений Ев-

тушенко, с ним пришел веселый и шумный сумбур. Мы пили кедровую водку

под соленого омуля, бессвязно говорили все разом, а счастливый поэт, все

еще хмельной от таежного города, где впервые читал новую поэму, все по-

вторял, как на плотине откуда-то из-под облаков лилась теплая струйка на

его непокрытую голову, а когда он вскинул глаза, увидел над собой кабину

портального крана. Молодая крановщица на вытянутых руках держала ма-

лыша, пока тот испускал струю вниз на непокрытую голову поэта.

– Не хватает яслей! – горячился поэт. – Матери-одиночки берут детей с

собой на работу. Юра, Мирек, вы должны это увидеть!

Ганзелка взмолился:

– У нас большое желание посетить всех. Но мы пока не можем это сде-

лать, много работы, а нам еще хочется побывать дома. Мои дети меня,

наверное, забыли. Когда я в последний раз вернулся в Чехословакию, дочка

показала мне мою фотографию: «Смотри, дядя, этой мой папа!»

Поэт не унимался:

– А на станции Зима идите прямо к Дубининым… Леня, Неля, у вас есть

черемша?

– Знаете, чем отличается наша поездка по Советскому Союзу? Здесь у

нас не было ни одного выходного дня!

– Как, вы ни-ког-да не пробовали черемшу?! Леня, Неля, ну, где черем-

ша?

– Думаю, правильно делает иркутский градоначальник, когда сносит

старые заборы. У англичан говорят: чем выше забор, тем лучше соседи, но

это, может быть, правильно для капиталистического мира.

– Как это в доме нет черемши!?

– …При социализме должно быть меньше заборов, люди будут ближе

друг к другу. Заборы тоже часть бытия, которое определяет сознание.

– Юра, Мирек, вы должны нас понять. Мы, русские, как пенёк: все вы-

держим, когда нас бьют. . Ну, где черемша?!

Поэт жестикулирует рукой с браслетом на запястье, подаренным то ли

индейцами Амазонки, то ли эскимосами Аляски, и смотрит на всех поочеред-

но влюбленными глазами. Он обожает Ганзелку и Зикмунда, и город Ир-

кутск, и всю за окнами Сибирь, и весь огромный мир, который готов обнять,

прижать к груди своими длинными руками.

И в страшном сне тогда не представить было, что четыре года спустя,

даже раньше, Иржи Ганзелку и Мирослава Зикмунда в СССР назовут антисо-

ветчиками, чешскими националистами, ярыми врагами социализма, а Зик-

мунд, видя у ограды своего дома советские танки, задыхаясь от обиды, будет

кричать в микрофон подпольной радиостанции: «В эти трагические минуты

моей родины я, Мирослав Антонович, обращаюсь к вам, дорогие друзья – Во-

лодя, Толя, Таня, Женя, Валя, Виктор, Гаврила, Лидочка, Леня – все вы, бес-

численные наши друзья, которые нас встречали как родных и которым вы

верили. Я обращаюсь к вам с вопросом, верите ли вы, что мы, Мирослав Зик-

мунд и Юрий Ганзелка, что 14 миллионов чехов и словаков, которых вы все

называли самыми верными из всего социалистического лагеря, вы верите,

что мы – контрреволюционеры?. Я прошу тебя, мой хороший друг Женя Ев-

тушенко, не молчи!. » 34

Но это будет потом, а 17 мая 1964 года мы с Иржи Ганзелкой и Миро-

славом Зикмундом, с их спутниками – врачом Йозефом Корынтой и механи-

ком Мирославом Дриаком выехали из Иркутска; днем и ночью трясемся

сквозь тайгу в серебристых «Татрах-805», хмелея от восходов и закатов, и

подскакиваем на выбоинах дороги от Ангары до Енисея. В дороге все в ра-

дость – и встречи в почерневших притрактовых избах, и завтрак на обочине,

и разговоры по «токи-воки» с где-то отставшей второй машиной, и даже

коллективное извлечение гвоздя из спущенного колеса. А вечером так слад-

ко засыпать в кузове на гладком кожаном мате, укрыв курткой голову от ко-

маров, и слышать, как на остановке в таежном поселке Мирек отвечает мест-

ным газетчикам, любопытствующим, почему путешественники, изменив

своим правилам, взяли в путь пятого члена экспедиции, к тому же журнали-

ста.

– Очень просто, – говорил Мирек. – Все началось в Иркутске, в дождли-

вую ночь, когда он перелез через ограду, вломился в нашу гостиницу и гре-

мел на кухне посудой.

– Смотри, вылезло солнце, а мы еще собираемся, как это… как психи!

Чудные минуты тишины и покоя. Ганзелка устраивает чемодан, чтобы

на ходу больше не катался по кузову. Дверцы кабины распахнуты, слышны

пересвисты птиц. Можно свесить ноги в открытую дверцу, устроить на коле-

нях тетрадь и записать про «психи». Иржи услышал это слово от забайкаль-

ских геологов, и, как всякое новое слово, сразу ввел в лексикон.

Один из первых «психов» был Фред Юсфин, диспетчер Братской ГЭС.

Рыжий, вихрастый, он объявился в Иркутске, когда путешественники соби-

рались лететь на стройку. Дни были расписаны по минутам, а диспетчер

умолял непременно выступить на Падуне, в клубе «Глобус».

– Немаме ни минуты времени! – извинялись путешественники.

Фред достает из рюкзака афиши: «В гостях у “Глобуса” Иржи Ганзелка и

Мирослав Зикмунд. Три витка вокруг земли на “Татрах”… Афиши, говорит,

прибиты к соснам по всему городу.

Иржи изумляется:

– Из-за этого вы летели пятьсот километров?

– Напрямую четыреста семьдесят, – отвечал Фред.

В клубе «Глобус» на Падуне путешественники сидели за столом на

сцене, а в зале восемьсот пар глаз, устремленных на них. Для большинства

они были первые в жизни иностранцы.

– Что в Советском Союзе произвело на вас самое большое впечатление?

– Нас поражают не отдельные факты, а огромный размах вашего строи-

тельства и его блестящие результаты. У вас масса талантливых людей. Раз-

буженные таланты – вот самое яркое впечатление. Это подтверждается вез-

де, где бы мы ни были.

– С кем из интересных людей вы встречались?

– В вашей стране встреча с человеком неинтересным – исключение, по-

этому назвать всех трудно.

– Чем отличается ваша поездка по Советскому Союзу?

– У нас не было ни одного выходного дня.

– Когда закончится это ваше заграничное путешествие?

– Оно окончилось, когда пароход «Серго Орджоникидзе» доставил нас

из Японии на советский Дальний Восток. Здесь мы дома.

– Влюблялись ли вы во время путешествия?

Зал взрывается хохотом.

– Поскольку Мирек, отвечая на предыдущий вопрос, не выдержал ре-

гламент, я коротко отвечу – да!

Ганзелка и Зикмунд чувствуют затруднения, только встречая функцио-

неров. Дежурные заискивания чиновников, их назойливые тосты «за друж-

бу» в очевидном разладе с их цепкими взглядами; они говорят все, кроме

правды. Только человек, знающий изнутри заведенный порядок вещей,

представляет, как после прощания с путешественниками они будут спешно

докладывать по инстанции, что заметили подозрительного. Официально по-

ездка проходит под патронажем Академии наук СССР, в республиках и обла-

стях сотрудники Академии не оставляют путешественников ни на шаг и

шлют отчеты руководству ЦК КПСС, Комитету государственной безопасно-

сти, Генеральному штабу Вооруженных сил СССР… Когда путешественников

в Москве познакомят с Брежневым, в ту осень сменившим Хрущева, тот им

простодушно скажет: «Мне известны все разговоры, которые вы вели от

Владивостока до Москвы» 35.

Миновав угольные разрезы Черемхова, по пути к городу Зиме сворачи-

ваем в рабочий поселок Забитуй, ищем Александра Герасимовича Нестерова,

штабс-капитана Белой армии, потом заместителя главнокомандующего вой-

сками Политцентра в Сибири. 20 января 1920 года на станции Иркутск в

охраняемом чехами («белочехами») поезде, следовавшем во Владивосток,

Нестеров руководил арестом адмирала А.В.Колчака и председателя прави-

тельства В.Н.Пепеляева. Трудно было в это поверить, увидев Александра Ге-

расимовича, теперь сухонького старичка, начальника поселковой жилищно-

коммунальной конторы. А тогда он, двадцатитрехлетний, вслед за дежурным

чешским офицером 6-го чехословацкого полка Боровичкой со своими солда-

тами входил в вагон поезда, над которым флаги стран Антанты, и направ-

лялся в купе Колчака.

По словам Нестерова, Колчак сидел на диване рядом с Анной Васильев-

ной Тимиревой, вокруг стояли офицеры. Боровичка сообщил о передаче ад-

мирала местным властям и попросил приготовить вещи. Анна Тимирева

сжимала руки адмирала, успокаивая. Попросили выйти Колчака и Пепеляева,

арестовывать Тимиреву не собирались, но она сама спустилась вслед за ад-