Николай Черкасов - Записки советского актера

• Название: Записки советского актера
• Автор: Николай Черкасов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1953

---

Задерживаться более подробно на режиссерах этих трех категорий вряд ли целесообразно.

Задача режиссера — понять идею, мысль произведения, увидеть ее глазами советского художника, увлечься ею и помочь актерам наиболее ясно в художественных образах донести ее до сознания зрителя.

Задача режиссера не в том, чтобы подменять актера, показывать ему, как следует играть отдельные куски роли, а в том, чтобы поставить его на правильный путь истолкования образа во имя раскрытия основной идеи произведения. Режиссер должен четко определить задачу роли в целом и каждого ее куска в отдельности, не выпуская из поля зрения ни одной мелочи. Он должен помочь актеру естественно пройти через процесс внутреннего накопления сил, единственно дающих право играть, и, начиная репетиции с точным, четким планом, последовательно требовать от актера выполнения определенных задач на каждом отдельном этапе совместной работы. Поставив себе единственной целью раскрыть идею произведения через посредство актера, режиссер должен учитывать его творческие особенности и помочь ему подойти к созданию образа своим индивидуальным путем. На этих принципах росло искусство режиссуры Московского Художественного театра, — умное и зрелое мастерство его руководителей, великих режиссеров русской сцены — К. С. Станиславского и В. И. Немировича — Данченко.

Но творческая помощь режиссера может сказываться и вне непосредственной совместной работы с актером — в смысле его выдвижения на ту или иную роль.

Наблюдая актера со стороны, режиссер может увидеть в нем его еще не раскрытые возможности, предугадать его дремлющие способности и уверенно подсказать его кандидатуру на неожиданную, казалось бы, роль, тем самым предрешая дальнейший путь его развития.

Трудно переоценить значение такой помощи.

И, касаясь своих встреч с режиссерами, не могу не упомянуть тех из них, с которыми я хотя и не общался в совместной работе, но чьи советы имели для меня серьезное значение.

Мысль о том, что я смог бы сыграть профессора Полежаева, была подсказана режиссерами киностудии «Ленфильм» С. А. Герасимовым и М. Г. Шапиро. Все те роли, которые я перед этим играл в театре и в кино, как будто не давали оснований для такого предположения. Тем не менее С. А. Герасимов и М. Г. Шапиро зорким глазом разглядели во мне иные возможности и, не считаясь с распространенным мнением, которое основывалось на моем прошлом, убежденно отстаивали мою кандидатуру. Тем самым они двигали меня вперед, приоткрывали передо мной новые творческие области.

Мысль о том, что, только что сыграв профессора Полежаева и царевича Алексея, я мог бы найти себя в образе Александра Невского, была подсказана режиссером–педагогом Московского Художественного театра Е. С. Телешевой. Она уверенно держалась своего убеждения и высказала его С. М. Эйзенштейну. Получив предложение сниматься в «Александре Невском», я вначале колебался, не сразу ответил согласием. Но работа над ролью доказала, что я ошибался: фильм стал этапным событием на моем пути.

Умение режиссера уловить, рассмотреть, увидеть невыявленные стороны дарования актера, а тем более раскрыть их в условиях совместной с ним работы составляет одну из наиболее ценных особенностей подлинного режиссерского дарования.

И вспоминая свои юношеские годы, тот извилистый путь, каким мне довелось идти первое время, я проникаюсь глубокой благодарностью к чутким руководителям, к педагогам и режиссерам, которые за буффонадой, гротеском и эксцентрикой сумели увидеть иные мои возможности, решились испытать меня в работе над сложными человеческими характерами, над образами большой драматургии.

Тем не менее, как и у всякого актера, мои взаимоотношения с режиссурой шли своеобразным путем, и я постараюсь вкратце осветить их, пользуясь некоторыми примерами из моей практики.

На академическую сцену, в состав труппы Театра имени Пушкина, меня ввел в 1933 году тогдашний его руководитель — Борис Михайлович Сушкевич.

Несомненно, что с первой же встречи он поверил в меня, как актера. Он держался радушно, приветливо, доброжелательная улыбка не покидала его в течение всей нашей беседы. Его безграничное доверие очень поддержало меня, тридцатилетнего, но, в сущности, начинающего актера, вступавшего на подмостки одного из лучших, старейших театров страны. Столь же доброжелательным, дружелюбным запомнился мне Б. М. Сушкевич и при дальнейшем общении с ним.

Несомненно, что он внимательно, заинтересованно относился к молодежи, заботился о том или ином актере, почему–либо не имеющем творческой работы, беспокоился о том, чтобы вся труппа была загружена в текущем репертуаре. Несомненно, что он был отличным актером и сочетал в себе качества, необходимые директору театра, главному режиссеру и педагогу–воспитателю. Как раз в те годы я пытливо, настойчиво стремился познать учение К. С. Станиславского, глубже освоить его творческие принципы, и именно Б. М. Сушкевич, в недавнем прошлом связанный с Московским Художественным театром, а особенно с его Первой студией, оказал мне в этом смысле серьезную помощь.

И все же творческие взаимоотношения молодого актера и опытного режиссера, самым благожелательным образом к нему расположенного, не привели к существенным результатам: мы не совпали по складу характера и темперамента, по кругу интересов, по своим устремлениям в искусстве.

Не могу сказать, чтобы я был недостаточно занят в репертуаре. Напротив, в первые три–четыре года, в бытность Б. М. Сушкевича руководителем Театра имени Пушкина, я сыграл немало ролей. Среди них были роли русского классического репертуара — Варлаам в «Борисе Годунове», Осип в «Ревизоре». Среди них были роли в пьесах современной советской драматургии — Сенечка Перчаткин в «Чужом ребенке» и небольшая роль советского патриота колхозника Бесштанько в «Банкире» А. Е. Корнейчука. Встречались и роли в переводном репертуаре, в том числе Крогстедт в ибсеновской «Норе». Но, строго говоря, ни одна из этих ролей, — за исключением Варлаама и отчасти Крогстедта, — не приоткрыла передо мной тех широких творческих горизонтов, к которым я стремился, не привела меня к задачам большого, значительного масштаба. Между тем в то время я проявлял неутолимую жажду играть, и, одновременно снимаясь в «Депутате Балтики» и «Петре Первом», в те же самые дни мог еще репетировать по две роли в театре. Однако Б. М. Сушкевичу, при всем его доброжелательстве и внимании, не удалось правильно понять мои устремления и возможности, помочь мне стать на те пути творчества, которые в те же самые годы раскрылись передо мной в кино в образах моих новых героев — царевича Алексея, профессора Полежаева, а вскоре затем Александра Невского.

Следовательно, совпадение или, во всяком случае, близость творческих индивидуальностей режиссера и актера, или — что более широко — умение режиссера распознать и раскрыть еще не осознанную самим актером творческую индивидуальность — составляют необходимую предпосылку их взаимно плодотворного содружества.

В дальнейшем, работая в составе труппы Театра имени Пушкина, я наиболее тесно был связан с двумя его режиссерами — Л. С. Вивьеном и В. П. Кожичем.

Владимир Платонович Кожич увлекает актера своими экспериментаторскими наклонностями, смелыми поисками нового в актерском творчестве. Если в его режиссерской работе бывает немало спорного, то бесспорными являются самобытность творческой индивидуальности и особое умение создавать сценическую атмосферу, необходимую для того или иного куска, сцены, действия, наконец, спектакля в целом. Ему очень свойственно чувство главного, решающего, и он подчиняет ему все подробности, детали, отдельные находки, которыми всегда выделяются его постановки.

Вокруг новых спектаклей, которые начинает ставить В. П. Кожич, в труппе обычно возникает немало споров и в то же время рождается много надежд и ожиданий, радостных предвидений. Умение режиссера создать такую обстановку — ценное качество, в высшей степени способствующее творческому подъему коллектива. Репетируя с В. П. Кожичем, актеры увлекаются его темпераментом, пытливостью, изобретательностью, помогающими им глубоко проникать в духовный мир героев.

Мне удалось работать с В. П. Кожичем над несколькими ролями, но наиболее значительная из наших встреч связана с работой над инсценировкой «Дон — Кихота», сделанной драматургом М. А. Булгаковым.

Это было через много лет после того, как я сотни раз сыграл Дон — Кихота на сцене Театра юных зрителей. Приобретенный опыт и выросшее актерское сознание, совершенно новые задачи, которые ставила пьеса М. А. Булгакова, — все это рождало во мне не только чувство особой ответственности, но и выдвигало сложные требования, которые вне помощи режиссуры представлялись мне невыполнимыми. И не боясь впасть в преувеличение, могу сказать, что работа с В. П. Кожичем над «Дон — Кихотом» значительно обогатила меня.