Жан-Ив Борьо - Макиавелли

• Название: Макиавелли
• Автор: Жан-Ив Борьо
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-389-12232-1

Макиавелли как исторический персонаж – фигура парадоксальная, и первый из парадоксов – в явном несоответствии между его политическим статусом и всемирной славой. Каким образом чиновник средней руки, не занимавший высоких должностей и не облеченный властью, сумел предложить универсальный анализ хаотичной картины мира, в котором он жил, и войти во всемирную историю политической мысли? Как случилось, что Макиавелли приобрел мгновенно и на века европейскую – и весьма скандальную – славу, а его мысль была обобщена, точнее, заключена в прокрустово ложе прочно устоявшегося термина «макиавеллизм», ставшего синонимом циничного лицемерия?

Жан-Ив Борьо, профессор Нантского университета, специалист по эпохе Возрождения, переводчик многих великих сочинений итальянских гуманистов, в том числе трактатов Макиавелли «Государь» и «О военном искусстве», представляет в новом свете знаменитого «флорентийского секретаря», который в политике предпочел морали эффективность, был ценителем древних авторов, но не нашел признания ни у своего, ни у последующих поколений. Борье восстанавливает справедливость, определяя подлинное место Макиавелли в истории западной политической мысли и давая читателю уникальную возможность узнать истинное лицо великого флорентийца.

---

Был ли Лоренцо Великолепный идеальным «государем»?

После смерти Пьеро Подагрика власть перешла к его сыну Лоренцо по прозвищу Великолепный,[19] то есть «любитель роскоши». Он был очень молод, и все считали, что управлять государством должен самый уважаемый из нотаблей Томмазо Содерини. Но он происходил из небогатой семьи, которая не пользовалась влиянием во Флоренции, и к тому же хорошо знал Медичи. Содерини предпочел отказаться от роли правителя и объявил об этом в речи, содержание которой нам пересказал Макиавелли. Это была речь в духе древнеримской риторики; своей сдержанностью и чисто римским достоинством она напоминала лучшие речи Тита Ливия… Что до Лоренцо Великолепного, он рано проявил свой дар обращать любое дело в зрелище во славу себе самому. Знаток латинской словесности, танцор, хореограф, друг ученого и архитектора Альберти, композитор, автор canti carnascialeschi – песнопений, которыми сопровождались карнавальные процессии, – он являл чудеса изобретательности, придумывая колесницы для карнавала, на которых разыгрывались символические сцены, имевшие невероятный успех в эпоху Возрождения. Официальной идеологией во времена Лоренцо Великолепного была идеология счастья, из-за постоянных празднеств у народа не оставалось ни малейшего желания бунтовать. Чего нельзя сказать об аристократии, недовольной тем, что Медичи контролировали жеребьевки и выборы в основные Советы и Синьорию. Единственным выходом из тупиковой ситуации были заговор и убийство. Отсюда необходимость в использовании тактики запугивания в борьбе против оппозиции. Первым, в ряду прочих, было дело Прато. Этот город находился в подчинении у Медичи, однако два флорентийских изгнанника, братья Нарди, вознамерились прогнать подеста, навязанного Флоренцией. Горожане не поддержали заговор, и тогда Лоренцо направил в Прато войска, чтобы схватить зачинщиков заговора. Бернардо Нарди был обезглавлен, 35 смутьянов казнены. Следом, в 1471 г., было печально известное дело о рудниках Вольтерры (где шла добыча квасцов). Жители восстали против концессионера одной из шахт, связанного с кланом Медичи. В ответ Лоренцо отправил на усмирение Вольтерры войска под командованием знаменитого кондотьера Федерико да Монтефельтро. Он без труда взял город и отдал его солдатам на разграбление. Вольтерра была присоединена к флорентийскому контадо, а рудники, не приносившие дохода, заброшены…

Но самая великая смута поднялась в 1478 г. Против Медичи выступили члены старинного, богатого и влиятельного семейства Пацци. Они пользовались поддержкой папы Сикста IV, но из-за режима Медичи оказались отстранены от власти. Заговор Пацци против Джулиано и Лоренцо Медичи не раз привлекал внимание Макиавелли. Он пишет о нем в знаменитой главе VI из 3-й книги «Рассуждений о первой декаде Тита Ливия» (Discorsi sopra la prima deca di Tito Livio), посвященной цареубийцам и озаглавленной «О заговорах». Это был крупный заговор: в нем участвовало больше 50 человек; и, что удивительно, по мнению Макиавелли, он вплоть до самого последнего дня держался в секрете. Макиавелли приводит подробный рассказ о ходе заговора, чтобы показать, к каким последствиям может привести изменение плана в процессе его осуществления:

Предполагалось убить Медичи на обеде, который они хотели дать кардиналу ди Сан-Джорджо. Все роли были уже розданы: было назначено, кому убивать, кому овладеть дворцом, кому объезжать город и призывать народ к свободе. Но в тот же день на торжественной службе в флорентийском кафедральном соборе, где присутствовали Пацци, Медичи и кардинал, заговорщики узнали, что Джулиано не будет на обеде. Тогда они тотчас решились выполнить свое намерение тут же в церкви. Эта перемена разрушила весь план. Джован баттиста да Монтесекко отказался совершить убийство в церкви. Пришлось искать новых исполнителей, которые, не привыкнув к мысли о предстоящем им деле, не успели окрепнуть духом и сделали свое дело так дурно, что предприятие кончилось гибелью заговорщиков.[20]

Джулиано был убит на следующий день в соборе Санта-Репарата: он упал, раненный кинжалом в грудь, «и тогда на него набросился Франческо Пацци, нанося ему удар за ударом, притом с такой силой, что в ослеплении сам себя довольно сильно поранил в ногу.[21]

Лоренцо удалось спастись, укрывшись в ризнице. Тогда горстка заговорщиков попыталась завладеть дворцом Синьории, но их быстро окружили. Некоторых, например Франческо и Якопо Пацци, убили на месте, а архиепископ Сальвьяти был повешен толпой. Народ носил их растерзанные тела, наколов на копья, по всему городу. Тело старого Якопо Пацци, наскоро похороненного соседями, вырыли из могилы и таскали по улицам, пока наконец не бросили в Арно. Дети выловили его, повесили, потом расчленили и лишь после этого снова бросили в реку.

Папа Сикст IV, оскорбившись тем, как флорентийцы обошлись с архиепископом, отлучил Лоренцо от церкви, и вскоре вспыхнула война, ставшая серьезной угрозой для Флоренции. Однако южным городам Италии стало угрожать турецкое войско визиря Османской империи, албанца по происхождению, Гедика Ахмед-паши. Перед лицом такой угрозы был образован священный союз итальянских городов, и это спасло положение. Несмотря на состоявшееся в 1480 г. примирение, еще долго продолжались вооруженные стычки или скрытое противостояние между Флоренцией и ее внешними врагами. Что касается внутренней политики, то урок, каким стал для Медичи заговор Пацци, был хорошо усвоен. Лоренцо еще больше укрепил свою власть (свой dominium eminens), создав очередной Совет, которыми так богата флорентийская политическая жизнь. Им стал Совет семидесяти, большинство в котором, естественно, принадлежало сторонникам Медичи. Он имел широкие полномочия, например право назначать магистратов. Но амбициозного Лоренцо, стремившегося расширить пределы государства, все же ожидал полный провал, когда он попытался собрать ополчение и для этого провести набор рекрутов в Тоскане, территория которой составляла 15 000 км. В конце концов ему пришлось вернуться к обычной практике той эпохи и создать наемную армию. Кондотьеры пользовались дурной славой: они были готовы в любую минуту переметнуться в стан врага, продаться тому, кто больше заплатит, и не спешили рисковать своей жизнью. Неудивительно, что результаты такой тактики были малоутешительными. Макиавелли и в данном случае выступает в качестве внимательного наблюдателя; его трактат «О военном искусстве», по сути своей настоящий памфлет, направленный против системы кондотты, в которой он видел причину расстройства армейских дел, являлся реакцией на царящую в них нерадивость. Флоренция была городом, где процветала торговля тканями, где жили гуманисты, поэты, ученые-аристократы, придворные, а не воины, и потому государство не могло рассчитывать исключительно на свои собственные силы. Об этом Макиавелли напишет в заключении к своему трактату:

Пока наши итальянские князья еще не испытали на себе ударов войны, нагрянувшей с севера, они считали, что правителю достаточно уметь написать ловко составленное послание или хитрый ответ, блистать остроумием в словах и речах, тонко подготовить обман, украшать себя драгоценностями и золотом, есть и спать в особенной роскоши, распутничать, обирать и угнетать подданных, изнывать в праздности, раздавать военные звания по своему произволу, пренебрегать всяким дельным советом и требовать, чтобы всякое слово князя встречалось как изречение оракула. Эти жалкие люди даже не замечали, что они уже готовы стать добычей первого, кто вздумает на них напасть.

Вот откуда пошло то, что мы видели в 1494 г., – весь этот безумный страх, внезапное бегство и непостижимые поражения…[22]

Что же до Лоренцо Великолепного, он, простолюдин, банкир и негоциант, долгие годы общался с государями – и был велик соблазн сравняться с ними. Потакая своему честолюбию, он вынашивал план строительства в самом центре Флоренции роскошного дворца. Проект был поручен Джулиано да Сангалло, но так и не был осуществлен. Все же Лоренцо Великолепный в глубине души оставался дельцом, и потому он ограничился крупной операцией с недвижимостью, более соответствовавшей его природным наклонностям. В результате появился целый квартал, где он продавал или сдавал мастерские и лавки. Его желанием было дать кварталу название Лоренциано, но оно не прижилось… Когда Лоренцо женился на Клариссе, происходившей из знатного римского рода Орсини, флорентийцы оскорбились: за кого принимает себя этот выскочка, если вопреки флорентийским традициям, точно князь, берет себе в жены иностранку? Лоренцо понял это и, снова проявив недюжинное чутье, выдал дочерей за местных аристократов из кланов Сальвьяти и Ридольфи, тем самым упрочив свои матримониальные связи. Макиавелли посвятил три последние книги «Истории Флоренции» периоду правления Лоренцо Великолепного. Повествуя о смерти этого «государя», он рисует в хвалебных тонах его образ: «Были к нему в высшей степени милостивы судьба и Господь Бог, ибо все его начинания давали счастливый исход, все же враги его кончили плохо. <…> Этот его образ жизни, его удачливость и мудрость были известны не только итальянским государям, но и далеко за пределами Италии, и у всех вызывали восхищение». Безусловно, Лоренцо, чьи личные воинские заслуги невелики, не был образцовым правителем. Макиавелли пишет, что в нем уживались две противоположные, несовместимые личности: «Видя, как он одновременно ведет жизнь и легкомысленную, и полную дел и забот, можно было подумать, что в нем самым немыслимым образом сочетаются две разные натуры». Политическая деятельность Лоренцо Великолепного (Макиавелли не придает большого значения экономическим факторам) дала ему множество антипримеров: в своих основных трактатах «Государь», «О военном искусстве», в «Рассуждениях о первой декаде Тита Ливия» он пишет о сбоях в политической системе, виновником которых был или сам Лоренцо Медичи, или военно-политический режим, сложившийся в Флорентийской республике времен Возрождения, который Медичи не пытался реформировать. Он умел внушать любовь или страх, ни у кого не вызывая презрения.[23] Лоренцо Великолепный не был военачальником, которого Макиавелли хотел видеть во главе Флорентийской республики, однако некоторые усматривают в его правлении черты «гражданского единовластия», которому посвящена глава IX «Государя».