Татьяна Беспалова - Генерал Ермолов

• Название: Генерал Ермолов
• Автор: Татьяна Беспалова
• Издательство: Вече
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4444-1285-5

Летом 1817 года на реке Сундже был построен редут Назрановский, прикрывавший дорогу из Моздока в Грузию. Тогда же прибывший на Кавказ генерал Ермолов приказал строить укрепление Преградный Стан. Чеченцы начали проявлять беспокойство. Их набеги русские войска с успехом отбивали, но предотвратить не могли. В столице Ермолова обвинили в том, что он провоцирует набеги. Оставив гарнизоны в укреплениях и на постах Кавказской линии, Ермолов в мае 1818 года сосредоточил у станицы Червлёной около 5000 человек. 24 мая войска переправились через Терек и вошли в чеченские земли. Горцы выслали к Ермолову старейшин всех главных тейпов. Генерал пообещал, что прекратит поход в обмен на заложников. Но среди заложников оказался сын главы одного из влиятельных тейпов...

---

   — А что же Магомай и Исмаил?

   — Да живы ещё были они, когда мы Кули-Юрт покидали. Жили за ноги к дыбе подвешенные оба. Ой, невмочь мне, Федя!

   — И ладно, и не говори. А куда ж, по-твоему, Энрике увели?

   — И его мне узреть довелось, братишка. Но это уж когда меня да тебя, бесчувственного, в повозку эвту погрузили да в путь тронули. Как выехали мы за край аула, на выпас, там-то и был отец Энрике. Посредине выпаса, средь дерьма овечьего, крест, собаки, водрузили. И на нём — батюшка-мученик, гвоздями приколоченный. Тож ещё живой! Ах, Федя, счастливый ты из людей, что не видел эвтого. Я всё сам не свой, сам не свой... Уж лучше в бою пасть!

   — Верно, Кузя. В бою пасть куда как лучше!

* * *

В ту ночь Фёдор вовсе не смог заснуть. И не то чтобы рана сильно беспокоила его, и не шум лагерный лишал сна. Беспокойство одолело ещё на полуденном привале. Караван довольно далеко уже отошёл от Хан-Калы и вступил в земли, где обитали осетинские племена. С утра пустились в путь по узкой тропе, положенной по склону обрывистого холма. Внизу, в ущелье, шумел Терек. В полдень остановились передохнуть в неширокой поросшей редколесьем долине. Фёдор улёгся под днищем повозки, между колёс, спасаясь от слишком жарких в это время года солнечных лучей. То ли задремал он, то ли взаправду случилось так, что Соколик вдруг подошёл к чеченской повозке. Вот они, его блестящие, острые копытца, стройные бабки в белых чулочках. Почудилось всаднику, будто конь его опустил умную морду, прикоснулся носом к травке возле подбитого железом колеса. Почудилось, будто посмотрел конь на своего всадника ясными глазами, распрямился и ушёл, неслышно переступая по мягкой, утоптанной траве. И дальше во все время пути Фёдор мучительно всматривался в буйную зелень редколесья, надеясь заприметить стройный силуэт милого друга.

А ночью и пуще того: не только конь грезился ему. Высокая фигура женщины в длинной, до пят и не широкой юбке и в тёмном башлыке, будто бы мелькнула и раза два между широкими стволами вековых лиственниц.

— Нынче же сбегу, — пообещал Фёдор самому себе.

Но явился Цица, осмотрел рану и велел бородатому персиянину привязать Фёдора на ночь к повозке цепью.

И снова лодыжку разведчика охватил чугунный обруч. Свободный конец цепи бородатый страж прикрепил тяжёлым замком к колесу повозки.

— Видать здоров уж ты, братишка, — тяжко вздохнул добрый Кузя. — Боятся, что убегёшь.

* * *

Она пришла следующей же ночью. Неслышно проскользнула мимо задремавшего персиянина. Беззвучно отперла тяжёлый замок, не дала зазвенеть кандальной цепи. Вот только заклёпки с ножного кольца не получилось у неё снять. Провела тёплыми пальцами по влажному лбу Фёдора, и тот проснулся. Он не успел заметить быстрой тени, мелькнувшей меж затухающих костров, но сразу понял, что свободен.

* * *

Фёдор поначалу полз, оберегая раненое плечо, стараясь реже дышать и не озираться по сторонам. Потом брёл потихоньку, придерживая цепь здоровой рукой. Потом, почти до рассвета, просидел на ветвях невысокой пихты, всматриваясь в созвездия над головой. Весь искололся, но направление побега определил верно. Помогло и то, что Цица не держал охотничьей своры. Может быть, и снарядили бы за ним погоню, но как найти торгашу, обременённому ценой поклажей с гаремом в придачу, опытного разведчика в бескрайнем лесу?

Его нашли охотники. Николаша Самойлов и подъесаул Пашка Нестеров, адъютант Василия Алексеевича Сысоева, в сопровождении полуэскадрона казаков гоняли по лесам кабана. Версту за верстой они прочёсывали чащобу вокруг Грозной. Охота складывалась удачно. Удалось завалить пару упитанных подсвинков, но этого оказалось мало. Чёрный, мохнатый вепрь, коварный и увёртливый, заманил их в непролазный бурелом. Второй час они петляли между поваленными стволами, обдирали бока об острые шипы ежевики и терновника. Тяжёлое тело хитрого зверя изредка мелькало между стволами. Чаще они слышали лишь визгливое урчание, доносившееся то слева, то справа. Порой измученным нескончаемой погоней охотникам казалось, что не вепрь водит их по непролазной чащобе, а сам дьявол. Наконец усталый конь Пашки Нестерова уткнулся мордой прямёхонько в лицо человека. Тот сидел, привалившись спиной к стволу сосны. Он то ли спал, то ли увяз в беспамятстве. Лицо его было бледно, волосы спутаны и покрыты паутиной, одежда изорвана в клочья.

   — Не похож на чечена, — сказал Николаша. Он наклонился с седла, пытаясь получше рассмотреть незнакомца. — Скорее ваш брат, казак.

   — Казак иль не казак — ты ружьё наготове держи, твоё сиятельство. Иначе, неровен час, чеченом всё ж таки окажется, — буркнул Пашка, спешиваясь.

Он легонько пнул мыском подкованного сапога незнакомца в бок. Тот открыл глаза.

   — Живой...

   — Братцы...

   — Так то ж Федька Туроверов! Ах ты, бедолага! И где ж тебя носило?

   — В плену...

   — Ах, ты! А Валериан-то Григорьевич уж неделю, не меньше, по лесам с татарами мотается всё ищет вас и не находит. А ты тута, под деревом притулился. Из плена убёг? Ну, молодец, что живым дошёл! Да ты, парень, не ранен ли?

* * *

— Впервые вижу такое дело, — качал седеющей головой Максимович. — Неделя только прошла, как подстрелили... в беспамятстве, говоришь, валялся?

   — Да. Считаю — пару дней точно было...

   — Ну это, наверное, твой Цица постарался. Опоил тебя колдовским персидским зельем, вот ты и обеспамятел. Нет, вы только посмотрите, ваше благородие! Вторая седьмица только истекла, как подстрелили, а рана почти затянулась! Вот сейчас мы тебя попользуем нашим чудодейственным бальзамом, и ты станешь новее нового!

Фёдор сидел на свежевыструганном табурете посреди комнаты Кирилла Максимовича, который заботливыми и точными движениями смазывал рану на плече казака.

Николаша Самойлов, как обычно, гладко выбритый, бакенбарды — волосок к волоску, белоснежная черкеска — ни пятнышка, внимательно разглядывал припухшее плечо Фёдора.

   — Скоро совсем заживёт, — подтвердил адъютант. — Ерунда! У меня и не такое бывало! Вот сам припомни, Максимыч, под Прагой, а? Было дело?

   — Да много уж всяких делов бывало, ваше сиятельство. Всех и не упомнишь...

   — Вот то-то же и оно! — и Самойлов удалился из комнаты денщика, позвякивая шпорами по дощатому полу.

   — Кузьму жалко... — вздохнул Фёдор. — Добрый мужик...

   — Отобьём твоего Кузьму. Вон, Валериан Григорьевич лично и с большим отрядом по лесам да горам рыщет... отобьют, не сомневайся.

   — А Соколик? Не живой уж, наверное. Эх, Максимович, не ездить мне больше на таком скакуне...

   — Отчего же не ездить? Вот плечо заживёт — и поезжай. Голодному и босому, раненому по лесу можно ему скитаться, а верхом ездить — нельзя! Не понять тебя, Фёдор!

   — А тебя-то как понять, Кирилла Максимович? Пропал мой конь, а другого не хочу, не могу я...

   — Ну, может, он и пропал теперь, а только с утра, с раннего ранья в стойле он был. А третьего дня Гришку-казачка с себя сбросил. Вредный, задиристый у тебя конь, но умный... Да что ты, парень, или в беспамятство опять впадаешь? Это с голодухи, надо полагать. Мяса бы тебе. Вот спрошу его сиятельство, можно ли для тебя от его кабанчика кусок оттяпать…

   — Подожди, Кирилл Максимович, не о кабанчиках сейчас... Так Соколик мой здесь?

   — Конечно. Али ты не знал? Ну, так радуйся! На третий день, как вы пропали, прибежал. Голодный, злой, но в руки дался сразу. Голод не тётка. Так теперь Гришатка-казачок за ним и ходит. Эх^ покусал он Гриню! Два раза покусал! А третьего дня, говорю же, и вовсе из седла выкинул...

Фёдор вскочил. Кривясь от боли, накинул на плечи черкеску.

   — Куда заторопился? — Кирилл Максимович ухватил его за полу.

   — ...Соколика повидать, дядя. Шибко соскучился!

   — Вот оно как! Слышал я, дескать, для вас, казаков, конь да шашка милее матери родной...

   — Кирилл Максимович, коли надо чего — я готов любое приказание сей же час исполнить. Да ты, будто смурной. Уж не случилось ли чего?

   — Эх, трудненько приходилось нам без тебя. А был раз, когда настоящая беда случилась... Вот как отбыли Алексей Петрович с их сиятельствами в Андреевскую деревню[10] делать смотр тамошнему гарнизону, так оно и произошло. Ночью, воровским образом прокрался к нам вражеский лазутчик. Тогда пришлось и мне шашкой орудовать, да всё без толку. Опростоволосился я, Федя! Ой, опростоволосился! И что самое досадное: свой же, наш, русский солдат предателем оказался, перемётной сумой. И зачем только понадобились им письма Алексея Петровича?

   — Да что случилось-то, Максимович? Скажи толком!

   — Вторая неделя истекала с того дня, как ты пропал. Алексей Петрович с их сиятельствами и большим отрядом в Андреевскую деревню отбыли...