Татьяна Беспалова - Генерал Ермолов

• Название: Генерал Ермолов
• Автор: Татьяна Беспалова
• Издательство: Вече
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4444-1285-5

Летом 1817 года на реке Сундже был построен редут Назрановский, прикрывавший дорогу из Моздока в Грузию. Тогда же прибывший на Кавказ генерал Ермолов приказал строить укрепление Преградный Стан. Чеченцы начали проявлять беспокойство. Их набеги русские войска с успехом отбивали, но предотвратить не могли. В столице Ермолова обвинили в том, что он провоцирует набеги. Оставив гарнизоны в укреплениях и на постах Кавказской линии, Ермолов в мае 1818 года сосредоточил у станицы Червлёной около 5000 человек. 24 мая войска переправились через Терек и вошли в чеченские земли. Горцы выслали к Ермолову старейшин всех главных тейпов. Генерал пообещал, что прекратит поход в обмен на заложников. Но среди заложников оказался сын главы одного из влиятельных тейпов...

---

   — Ружья к бою! — скомандовал Кречетов.

   — Ружья к бою! — повторил Фенев. — Целься!

В это время вражеская конница выскочила из леса. Всадники неслись по направлению к обозу, перескакивая через пни и поваленные деревья. Навстречу им со стороны обоза летели пули. Всё смешалось: истошный вой всадников, скачущих в атаку, ружейная пальба, крики раненых людей и лошадей.

   — Целься как следует, ребята! — крикнул Фенев. — Пли!

И он опустил вниз воздетое к небу лезвие шашки. Грянул залп.

   — Заряжай! — орал Фенев. — Пли!

Фёдор успел заметить, как одна из вражеских лошадей сбилась с шага, запнулась. Передние ноги её подогнулись. На всём скаку она ударилась грудью о землю, выбрасывая из седла мёртвое тело всадника.

   — Пики к бою! — скомандовал Кречетов.

   — Шашки долой! — в унисон ему отозвался Фенев, давая шпоры коню.

* * *

Соколик летел над полем, подобно хищной птице, своей тёзке, едва касаясь земли. На скаку Фёдор успел сделать ещё несколько выстрелов из ружья. Он неизменно метко попадал в цель. Последняя из выпущенных им пуль вошла вражескому коню в лоб, как раз между ушей. Всадник убитого коня оказался отменным ловкачом. Перелетев через голову павшего замертво животного, он ухитрился приземлиться на ноги, успел выстрелить. Фёдор слышал, как пуля пролетела над самой его головой, заставляя склониться ниже к шее Соколика. Они стремительно сближались. Фёдор видел перед собой искажённое яростью и страхом лицо горца. Соколик шёл на врага грудью, высоко вздымая передние копыта. Фёдор встал на стременах, выстрелил, не прицеливаясь. Пуля вошла противнику в лоб, вонзилась в мех лохматой папахи, выбивая наружу алые брызги. Соколик прянул в сторону, вынося всадника из-под шашечного удара другого врага.

Конь и его всадник носились по смертному полю, часто меняя направление движения, настигая убегающих врагов, уворачиваясь от ударов, неся смерть и увечье врагам. Пули щадили обоих, рассекая пространство над их головами, выбивая фонтаны щепы из тел поваленных деревьев, увязая в пропитанной кровью земле под ногами Соколика. Лезвия Волчка и Митрофании мелькали в лучах яркого солнца, неся смерть и увечье врагам. Вой, визг, свист пуль, лязг металла о металл, крики раненых и конское ржание оглушали Фёдора. Он потерял папаху, черкеска на его плечах была рассечена в нескольких местах сабельными ударами. Кольца кольчуги матово блестели в прорехах сукна. Лицо и руки его покрывала кровь врагов.

Бывает так, что бой утихает внезапно и воин, лишь мгновение назад одержимый азартом схватки, оказывается один на один с пустотой.

Фёдор и Соколик — оба в немом оцепенении смотрели на закованного в латы всадника. Он нёсся прямо на них. Оружие своё — огромную палицу — он держал в правой руке, на отлёте. Левой рукой он сжимал щит. Фёдор не мог отвести взгляда от изображения на щите: вооружённый длинным копьём всадник убивал извивающегося гада. Конь его попирает копытами тело раненого ящера. Фёдор оцепенел.

«Святой Георгий? Христианин?» — мысль мелькнула перед тем, как удар в грудь лишил казака способности дышать. Мир перевернулся, глаза застлала кровавая муть, Фёдор широко открыл рот, пытаясь сделать вдох. Второй удар, в спину, выбив из лёгких остатки воздуха, позволил сделать короткий, судорожный вдох. В глазах прояснилось. Фёдор увидел синее небо. Белое облачко на нём очертаниями походило на певчую пташку-зяблика.

— Вставай, чего разлёгся? — услышал он знакомый голос, увидел стройные ноги и склонившуюся к нему знакомую морду Пересвета. — Да не маши ж ты шашкой, коня изранишь! Вставай, вставай! Стоять можешь — значит, цел, братишка, — ворчал Алёшка Супрунов.

Фёдор поднял голову. Над бедовой головой Алёшки трепетало на лёгком ветерке синее знамя с ликом Нерукотворного Спаса.

   — Глянь, какое чудище я сразил с Божьей помощью, — хвастался Алёшка, указывая остриём пики на поверженного им врага. Вооружённый палицей латник лежал на спине, раскинув в стороны руки в кольчужных рукавицах и неловко подогнув под себя ноги. Под надобьём его шлема, там, где у живого и здорового человека располагаются нос и глаза, зияла огромная кровавая рана.

   — Метко попал! — смеялся Алёшка. — А щит его ныне моим стал. В горнице на стену повешу, коли доживу!

Алёшка не успел насмеяться вдоволь. Волна кровавой схватки снова накрыла их, повлекла, закружила. Фёдор перестал думать и чувствовать. Любовь к ближним, страх смерти, давешняя невыносимая тоска — всё уснуло в нём до поры. Действовали лишь убийственные инстинкты потомственного бойца, помогавшие поколениям его предков выживать самим и сберегать жизнь семьи под этими немирными небесами.

Каждым мускулом натруженного тела, каждым движением изболевшейся души Фёдор крушил и рубил врага. Ружьё и пистолеты сгинули в водовороте схватки вместе с Соколиком. Волчок покинул его, застряв в костях поверженного врага. К концу дела при нём осталась одна лишь верная Митрофания, бессменная подруга, дедово наследство. Жадная до крови, она рассекала живые тела, превращая их в груды кровоточащего мяса. Едва завершив схватку, она снова рвалась в бой, искала новой поживы.

Когда делалось туго, он становился спиной к спине с товарищами, дабы отразить злые наскоки врага. Так удавалось продержаться до тех пор, пока перипетии боя не позволяли однополчанам прийти к ним на подмогу. Впрочем, ряды врагов постепенно редели. И вот Фёдор уже заметил, как группа казаков с Алёшкой Супруновым во главе гонит кучку горцев, пеших и конных, в сторону ближней опушки. Они загоняли бегущих врагов по одному, словно зверей, секли шашками, поднимали на пики. Их кони затаптывали копытами поверженные тела.

* * *

Фёдор шёл по залитому кровью полю. Беспечная синева небес у него над головой была, так же как он, равнодушна и глуха к вою и стону раненых. Спешившиеся казаки из сотни Фенева бродили окрест, добивая пиками живых ещё врагов. Время от времени чья-то рука вцеплялась в голенище казачьего сапога. Тогда плечо Фёдора совершало привычное с малых лет движение, и Митрофания, замерев на единственный миг, орошала землю алой капелью. Он голосом и свистом звал Соколика, но конь не приходил, запропастился куда-то. Тогда Фёдор принялся расспрашивать встречных казаков и нагайцев-прислужников из санитарной роты, сновавших по полю с носилками:

   — Эй! Постой! Не видал ли коня золотистой масти с белой звездой на лбу? Резвый такой, бойкий, умница... Не видал? Экая жалость...

Ближе к вечеру его разыскал Фенев. Подъехал верхами, остановился поодаль, снова принялся рассматривать, будто чужого. Фёдор сидел на обрубке поваленного ствола, положив Митрофанию поперёк колен. Пучком сохлой травы он очищал лезвие от кровяных пятен, ковырял почерневшем ногтем в желобке клинка, вздыхал устало.

   — Слыхал ли, где твой Соколик? — осторожно спросил его Фенев, не сходя с седла.

   — Не слыхал... — безучастно ответил Фёдор. — Нешто тоже убит?

   — Не-а! — Фенев наконец решился спешиться. — Его сиятельство, Валериан Георгиевич, прислал вестового. Велено тебе прибыть в крепость, к генеральской землянке. Ну это, если ты жив, конечно. Но ведь ты жив, а?

Фенев, звеня шпорами, подошёл к Фёдору вплотную. Фёдор поморщился.

   — Чего кривисси? — обиделся Фенев. — Нынче от каждого из нас не лавандой духмяной пахнет. Что поделать, война!

   — Я не о том, Петруха. Уж больно много шума от тебя, много звону...

   — Приказываю подняться и следовать за мной, — буркнул Фенев.

Казак через силу, кривясь, словно от невыносимой боли, посмотрел на товарища. Фенев стоял перед ним, держа за острый конец Волчка. Есаул настойчиво протягивал товарищу его потерянное оружие до тех пор, пока рукоять Волчка не упёрлась Фёдору в грудь.

   — Глянь-ка: одна пропажа отыскалась. Обрадуйся же! — из чернющих глаз Фенева потоками солёной, окаянной влаги изливалась жалость.

   — Как благодарить прикажешь, есаул? — Фёдор сжал пальцами рукоять Волчка.

   — Благодарить не надо. Ты только смерти более не ищи. Видел я, как ты бился... Страшно было смотреть. Думал: не увижу более тебя живым.

Так и пошли они бок о бок по кровавому полю. Фёдор вложил Волчка в ножны, а Митрофанию нёс обнажённой. Левою рукой держался за стремя есаулова коня, словно боялся упасть.

   — Вот чую я — нет тебе покоя, Туроверов, — ворчал есаул, склоняясь с седла. — И солдат ты хороший, и герой, и семья у тебя крепкая, и красотой Господь не обделил. Не понять мне, о чём ты страдаешь.

   — А о том страдаю я, Петруха, — отвечал Фёдор, — что Супрунов снова меня опередил. Не я, а он поднял чеченский табор на воздух. И теперь ему, а не мне очередного «Георгия» на грудь повесят...

* * *

Так они и вошли в Грозную крепость бок о бок, перепачканные кровью, в иссечённой вражеским оружием одежде, но живые. Один — в седле, другой — и на собственных ногах.