Братья Бри - Слёзы Шороша

• Название: Слёзы Шороша
• Автор: Братья Бри
• Жанр: Фэнтези

В пространстве перед тобой разлом. В нём – чернота. Она и пугает, и манит тебя. Шагнёшь внутрь? Главный герой романа и его друг, движимые страстным желанием разгадать тайную запись в дневнике умершего при странных обстоятельствах учёного, сделали шаг навстречу неведомому.

Всё началось с того, что Дэниел Бертроудж, студент университета, в первый день летних каникул случайно попал на выставку загадочного художника Феликса Торнтона. Странный мир, изображённый на картинах, что-то неуловимое, но как будто знакомое притянуло молодого человека, завладело его душой. Он почувствовал, что вся его жизнь разделилась на две части: до картин Торнтона и после них. Едва прикоснувшись к тайне старика Буштунца, дедушки Дэниела, к смерти которого, как оказалось, был причастен Торнтон, Мэтью и Дэниел попадают в Дорлиф. Там они находят новых друзей. Однако в этом полном загадок мире их ждёт и нечто такое, что вынудит Дэна сказать: "Если хочешь победить, говори и делай то, чего не ждёшь от себя".

---

– Успокойся, сынок. Теперь всё позади, и я рядом с тобой. Отдышись… Вещь у тебя?.. Вещь у тебя?

– Да… Вот.

– Так. Это глобус, и он гораздо больше искомой вещи, ты не находишь? А это что?.. Это, насколько я понимаю, личные переживания подростка. Оставь их себе на память о сегодняшнем дне. Теперь, будь добр, сосредоточься. Спрашиваю ещё раз: вещь, которую я просил забрать у Буштунца, у тебя?

Молодой человек замотал головой и, разрыдавшись, признался:

– Нет… нет… Её нигде нет – я перерыл всё.

Сидевший рядом человек прижал его к себе и стал гладить по голове.

– Не плачь. Ты сделал всё, что мог. Ты молодец. Не надо плакать.

– Буш… Буш… С-старик умер… С-сам. Он не сказал… но он узнал… узнал вещь на рисунке. Что же делать? Он умер – что же нам делать?

– Забыть. Просто забыть. Старик унёс своё тщеславие с собой. Избраннику не нужен дублёр. Ты сделал всё правильно. Теперь я вижу, что ты сделал всё правильно. И поедем-ка домой.

Глава восьмая Кресло Буштунца

– Ч-ш, – прошептал Дэниел, приставив указательный палец к губам и прислушиваясь. – Похоже, я должен вас покинуть.

Он встал из-за стола – Кристин, Маргарет и Сибил переглянулись, ничего не понимая.

– Бабушка, Сибил, спасибо вам. Всё было очень вкусно.

Дэниел открыл дверь.

– Мэт?! Ты?!

Мэтью махнул с качелей, совсем как в детстве, и подошёл к Дэниелу.

– Здравствуй, студент! Я видел тебя сегодня, но подойти не мог: срочный заказ.

– Ты по-прежнему с утра до вечера в мастерской? В колледж не собираешься?

– Мой колледж – наша с Роем мастерская, и Рой в ней за профессора.

(Отчим Мэтью Рой Шелтон, слывший первоклассным механиком, держал небольшую автомастерскую. Он всегда относился к пасынку как к равному и этим заслужил его уважение.)

– А как насчёт жизни? Насчёт будущего? – спросил друга Дэниел, сам не зная, почему задаёт этот избитый вопрос.

– Дэн, о чём ты? Это и есть моя жизнь, и я не хочу другой. И, вообще, не по мне что-то усложнять и выдумывать ради философии. Может быть, кому-то это и нравится, а? – усмехнулся Мэтью.

– Я не знаю, что мне нравится и чего я хочу. Кажется, ещё год назад знал, а теперь не знаю. В последнее время со мной что-то происходит. Чувствую, независимо от того, хочу я этого или не хочу, что что-то в моей жизни изменится. Даже не так: жизнь моя изменится. И все мои планы: университет и дальше – для меня будто всё больше и больше теряют смысл.

– Дэн, я вижу, что тебе труднее, чем мне. Вижу, что ты изменился. Ты… говори больше, а я буду слушать. Помнишь, как в детстве? Ты всегда что-нибудь придумывал и наслаивал, наслаивал на это слова. И мы жили в этих историях. Я любил это… Ты погостишь у бабушки?

– Неделю точно. Ты сказал: говори больше. А мне и вправду надо многое тебе рассказать. Я начинаю понимать, что жизнь порой сама наслаивает, чего не ждёшь. Ты не будешь надо мной смеяться, если я скажу… если я скажу тебе, что мне кажется, что я здесь лишний?

– Может, мы давно не виделись и, наверно, стали немного другими, но эти оговорки насчёт того, буду ли я смеяться над другом, неуместны.

– Понимаешь, это началось случайно. В какой-то момент… нет, об этом потом…

– Дэн, да успокойся ты. Что пришло в голову сейчас, то и говори. Без оговорок, без «потом». Что-то я раньше в тебе такого не замечал.

– Вроде бы я разобрался в чём-то, и многое встало на свои места. И иногда мне кажется, что я успокоился и ушёл от этого. Но я снова и снова ловлю себя на том, что это притворство, игра в самообман. Оно возвращается. Сами события выстраиваются так, что я хожу и хожу вокруг чего-то… чего-то важного, может быть, самого важного, но пока непонятного. Оно где-то рядом. Оно по какой-то причине не хочет отпускать меня. Оно… как-то связано с моим дедом. Помнишь его глобусы?

– Разве их можно забыть, Дэн?

– Помнишь ту картинку, которую мы с тобой видели через микроскоп?

– Конечно.

– Стыдно признаться, но до сегодняшнего дня в моей голове место этой картинки занимала неразбериха. Не понимаю, как это могло случиться… Представляешь, я совсем недавно видел ту же самую картину в галерее. С этого всё и началось. Я видел там другие работы этого художника (его зовут Феликс Торнтон, он покончил с собой год назад). Так вот, все эти работы связаны какой-то внутренней силой. Это не странно. Но они пленили меня. Не только в том смысле, что поразили как произведения живописи – они забрали меня из этой жизни. Я вижу, слышу, я как бы здесь, в этом пространстве, но, понимаешь, Мэт, как бы… как бы… На самом деле я не здесь. Не телесно не здесь. Нет, я не хочу сказать, что меня покидает душа… Я не знаю, где я. И не могу ничего объяснить. Ни себе, ни тебе. Иногда (стыдно говорить об этом) хочется плакать. А ещё – зажмуриться сильносильно на одно мгновение, ничего не видеть и не слышать… и вообще отключиться, а потом очнуться… или здесь, или… не знаю где. Я сумасшедший?

– Признаюсь, Дэн, я не всё понял. Но мне плевать, сумасшедший ты или не сумасшедший. Одно я знаю точно: я с тобой… Дэн, кажется, не один я с тобой, – Мэтью усмехнулся и кивком показал Дэниелу, стоявшему спиной к дому, на девушку в дверях.

Дэниел обернулся.

– Крис, иди к нам. Познакомлю тебя с моим лучшим другом. Мэт, это Кристин Уиллис, моя…

– Личный секретарь, – поспешила заполнить паузу Кристин.

– Тогда, скорее, агент по вытаскиванию Дэнов из проблемных ситуаций. Причём, со школьных лет, – поправил её Дэниел.

– А почему Дэнов? Хотя не отвечай. Сама понимаю почему: ты всегда разный. Представь, наконец, мне своего лучшего друга.

– Мэтью Фетер, профессор авто-мото-вело-медицины.

– Очень приятно, профессор, – Кристин протянула ему руку. – Я могу так обращаться к вам в дальнейшем?

– Как вам угодно, если намечается дальнейшее, – ответил Мэтью, заставив (не желая того) Кристин покраснеть.

Дэниел, выручая её, попытался заретушировать случайные погрешности болтовнёй.

– В свои одиннадцать лет он разобрал по косточкам «Бьюик», который уже не подавал признаков жизни…

– Не надо, Дэн, – перебил его Мэтью. – Я не кинозвезда, а всего лишь профессор.

– Я просто хотел сказать, что наш дорогой и всеми любимый «Бьюик» ещё несколько лет радовал нас, бегая трусцой с искусственным клапаном…

– Ребята, давайте сегодня часов в десять сходим в «Левый Правый», – предложил Мэтью. – Я давно нигде не был.

– Что это, «Левый Правый»? – Кристин недоумённо посмотрела на Дэниела.

– Там можно и столик заказать, и потанцевать. Музыка живая, и ребята неплохо играют, – ответил Мэтью, понимая, что ответить должен он. – А вот почему «Левый Правый», никто тебе не скажет, потому что сам этого не знает.

– Я с удовольствием побуду в компании профессора и параноика.

– Дэн? – спросил Мэтью.

– Честно говоря, хотел посидеть сегодня в лаборатории деда. Может, вдвоём сходите.

Мэтью и Кристин переглянулись и засмеялись. Потом, не сговариваясь, одновременно сказали:

– Диагноз подтвердился.

– Диагноз точный.

– Да уж, попался, – подыграл им Дэниел, но не остался в долгу: – А вы быстро спелись, друзья.

Кристин снова смутилась.

– Кристин, если ты не против, я зайду за тобой? – сказал Мэтью и как-то по-другому, без штучек, посмотрел на неё.

Она вдруг почувствовала, что голос, который только что прозвучал, что этот взгляд, который был каким-то другим, и есть настоящий Мэтью, и поняла, что ещё не раз ей придётся сегодня покраснеть.

– Да, договорились. Отдохну от нудного босса, – ответила она.

* * *

Дэниел сидел в большом мягком кресле Буштунца в его лаборатории. Бабушка как-то говорила, что дед нередко после многих часов кропотливой работы, усевшись в него отдохнуть, засыпал. И теперь Дэниел ощущал на себе его неземное притяжение, которое словно размягчало и плоть, и душу пришельца и отнимало у него охоту к перемене места. На столе, рядом с глобусом, на который уставился микроскоп, лежали четыре записные книжки Буштунца, найденные Дэниелом в выдвижных ящичках. Он уже просмотрел их и в одной обнаружил то, что искал, – список лиц, которым дедушка продал или подарил глобусы. Феликса Торнтона среди них не было. Потом Дэниел около получаса, не отрывая глаз от окуляра, рассматривал дедушкино местечко без места. И теперь, когда он сидел в кресле человека, которого уже не было, в полной тишине, в таинственном свете, оставленном этим человеком, к нему откуда-то (может быть, из этого местечка, а может быть, из этого света) словно попросилось предчувствие, которое он легко впустил в сердце… Он в последний раз в этом родном ему доме. В последний раз в этой и реальной, и потусторонней лаборатории. Никогда больше его не встретит бабушка. И он никогда не увидит своих родителей… Всё-всё куда-то уходит от него… или он уходит…