Анна Берсенева - Созвездие Стрельца

• Название: Созвездие Стрельца
• Автор: Анна Берсенева
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-92543-8

Тонкие и сложно переплетенные нити связывают близких людей друг с другом. И поступки, и даже чувства одного из родных отзываются в жизни другого самым неожиданным образом. Особенно если чувства – сильные: любовь, влечение, гнев… Взаимный отзвук сильных чувств проходит по семье Ивлевых – Тамаре, ее мужу, их взрослой дочери врачу Марине. Кажется, что у каждого из них собственные трудности и стремления. Это естественно, ведь в тридцать лет и в пятьдесят смотришь на жизнь совсем по-разному. Но приходит время, когда выбор, сделанный матерью, почти мистическим путем сказывается на жизни дочери…

---

– Посиди еще. Посиди со мной, Маринушка.

Его рука была горяча, вздрагивала.

– Посижу, – кивнула она.

– Подожди только.

Он ушел в дом, но сразу же вернулся еще с одной бутылкой коньяка.

– Хватит, Толя, – сказала Марина. – Тебе хватит.

– Нельзя это так оставлять.

– Что – это?

– Пожар этот. Вот здесь.

Он коснулся рукой своей груди. Там, наверное, и горит, и, наверное, он ощущает это именно физически. Она ведь ощущает сейчас у себя в груди такую тягость, будто камень там, тяжелый, темный. А у него – пожар.

– Коньяком пожар не зальешь, Толя, – гладя его руку, сказала Марина.

– Залью, моя хорошая. Я себя знаю. Потерпи еще чуток – скоро…

Следующий час Марина действительно только терпела, и если бы не острая жалость к нему – к его беспомощности перед тем, что сжигает душу, – она этого не выдержала бы.

Понять, о чем он говорит, было уже невозможно. От слов, вроде бы и связанных друг с другом, но при этом создающих совершенно бессвязный поток, и особенно от лихорадочности тона, которым эти слова произносились, каждая минута растягивалась для нее, делалась тягучей, долгой, невыносимой. Марине никогда не приходилось такого испытывать, и это было так странно, так даже страшно, что ни ночного холода она не заметила, ни поднявшегося ветра, и только начавшийся после полуночи дождь заставил ее вздрогнуть, и то не сразу.

Она замерзла. Ей хочется уйти. Толина рука сжимает ее руку.

– Отпусти, – сказала Марина.

Он не услышал, хотя не спал – глаза были открыты.

– Отпусти, Толя, – повторила она. – Ты как хочешь, а я замерзла.

Она чувствовала, что не просто замерзла уже, а промерзла насквозь. На крыльцо вышла в легком платье и в тапках на босу ногу, не заметила вовремя, что холодает, и вот теперь не только ноги стали ледяные, но и внутри лед, кажется. Завтра точно раскашляется, у нее всегда так бывает даже от небольшого переохлаждения, она еще в школьные походы вечно простужалась, проведя ночь в палатке…

– Толя, я пойду! – еще громче повторила Марина.

Он лишь сильнее сжал ее руку, так, что ей стало уже просто больно, и отчетливо проговорил:

– Сиди.

К кому относятся его слова? Смотрит не на Марину, а прямо перед собой. И взгляд совершенно мертвый… Ей стало страшно. Не то чтобы она никогда не видела пьяных, не под стеклянным колпаком ведь жила. Да и не делает же Толя ничего такого, что должно было бы ее пугать. Ну, говорит несвязно, ну, смотрит странно… Но ей было именно страшно, и она ничего не могла поделать с собой.

– Сиди, – повторил он тем же пугающим голосом.

Это длилось пять минут, десять… Наконец его голова склонилась, упала на грудь. Марине показалось, что и пальцы, сжимающие ее запястье, разомкнулись. Но как только она попробовала высвободить руку, его пальцы сжались снова, он вскинулся и посмотрел на нее таким взглядом, что не надо было и слов.

Смещенное сознание, вот как это называется. Она наконец вспомнила, где видела такое – во время учебы, когда была практика в наркологической клинике.

Поняв это, Марина успокоилась.

«Бояться нечего, – подумала она. – Мы несколько раз выпивали вместе, и агрессии он никогда не проявлял. Правда, и взгляда такого у него раньше не было… И бессвязности в разговоре. Но не вечно же он будет так сидеть, уснет же когда-нибудь».

Когда Толя уснул, она не заметила. То ли от холода, то ли от прошедшего уже, но все-таки бывшего сильным волнения, то ли просто от того, что затекли ноги и сжатое Толиной рукой запястье, Марина впала в состояние, которое не назвала бы ни сном, ни бодрствованием. Это было забытье. Видения, которые появлялись при этом в ее не меркнущем сознании, были как отражения на плывущих облаках. Вся ее жизнь проплывала перед нею какими-то странными, не совсем точными, но все-таки похожими на реальность картинами… И картины эти не казались ей отрадными. Однообразны они были, ровны и однообразны.

«И это – всё? – не словами, а какими-то другими, необъяснимыми единицами смысла думала она в своем тягучем забытьи. – Так было, так есть, и так будет – и только это будет?»

Когда Марина открыла глаза, светло было уже не по-ночному. Но это ничего не значило – из-за того, что часы переводить перестали и время летом шло по зимнему порядку, рассвет в июне наступал около четырех часов пополуночи, и казалось, что ночи нет вовсе.

Сначала Марина почувствовала, а потом и увидела, что Толя больше не держит ее за руку. Он лежит, раскинувшись, в траве у крыльца – со ступенек скатился, может быть, – а она так и сидит на верхней ступеньке, прислонившись к резному столбику, на котором держится навес.

Она встала с трудом: ноги совсем онемели. Толя в то же мгновение вскочил, как пружиной подброшенный. Будто почувствовал, что она проснулась.

– Что?! – вскрикнул он.

– Иди в дом, – проговорила она.

И, не глядя на него больше, ушла в дом сама.

Марина не помнила, как сняла с себя мокрое платье, сбросила тапки, тоже мокрые. Уснула она мгновенно, хотя кашель уже начинал ворочаться у нее в груди, рваться из горла…

Глава 10

Когда Марина проснулась, голова у нее раскалывалась от болезненного жара, грудь давило изнутри. Толя сидел на стуле рядом с высоким надувным матрасом, который по-прежнему служил им кроватью. В сумерках его лицо было таким белым, как будто всю кровь выкачали из него.

– Маринушка… – проговорил он, увидев, что она открыла глаза. – Прости ты меня, а?

Она попыталась ответить, но горло завалило так, что из него донесся только противный свист.

Толя выглядел совершенно трезвым. Сколько же она проспала?

– Плохо тебе? – В его голосе прозвучало отчаяние. – Простыла?

– Д-да… – с трудом выдавила из себя Марина.

У нее не было сейчас ни малейшего желания выяснять отношения. Просто сил на это не было.

– Я тебе ромашку заварил, – сказал он. – В термосе. Сейчас принесу.

От бронхита – а похоже, что бронхит у нее и начинается, – ромашка не поможет. Но выпить горячего хотелось, и Марина кивнула.

Когда Толя переливал отвар из термоса в чашку, руки у него слегка дрожали. Но это было единственное, что напоминало о вчерашнем вечере. Или уже о позавчерашнем?

– Сколько я спала? – прохрипела Марина.

В ту же секунду ее сотряс кашель. Она пролила бы отвар, если бы Толя сразу же не взял чашку у нее из рук.

– Десять часов сейчас, – сказал он. – Десять вечера.

Летаргический сон какой-то. Видимо, стресс оказался сильным. Стыдно. Собственной инфантильности стыдно. Увидела пьяного, ах, ужас какой. Встань и уйди – что тебя с ним связывает?

Но встать прямо сейчас она не могла. Да и Толя сейчас, к счастью, был трезв. Необъяснимым образом, кстати.

Марина выпила отвар до дна. Дышать и говорить стало легче. Толя сразу это заметил, хотя она еще не произнесла ни слова.

– Легче тебе, – сказал он. – Так ты спи опять. И совсем здоровая проснешься.

– От ромашки?

Марина пожала плечами и только теперь заметила, что они у нее голые. Да, вчера еле платье ведь сняла, а ночную рубашку надеть не смогла уже. Она подтянула одеяло повыше. Толя заметил этот жест и вздохнул.

– Не простишь, значит, – сказал он. – И правильно. Я и сам себя не прощу.

Ей не хотелось такого разговора. В его голосе звучало настоящее, не для того чтобы ее разжалобить, горе, и ей было неловко от того, что она это слышит.

– Ромашка от бронхита не поможет, – сказала Марина.

– А что поможет? – тут же спросил он.

– Не все ли равно? Здесь этого лекарства нет.

– Так я куплю!

– В аптеке на станции тоже нет.

– Маринушка…

Он взял ее руку – и сразу же отпустил, и отдернул свою. Наверное, вспомнил, как сжимал ее запястье железной хваткой, как цедил «сиди» и смотрел остекленевшими глазами. Да нет, как он мог бы все это вспомнить? Совершенно пьяный ведь был.

– Маринушка, – судорожно сглотнув, повторил Толя. – Ну что значит, на станции нет? В Москву съезжу. Ты только скажи, что купить и где.

Марина хотела ответить, что ничего и нигде, но тут на нее снова напал кашель, и она не смогла произнести ни слова. Никогда раньше такого не было! Ей казалось, что все внутренности сейчас вынесет из нее через горло.

Толя поддерживал ее за плечи. Сквозь выступившие от кашля слезы она видела, что лицо его морщится от жалости к ней.

Когда приступ закончился, ее сначала бросило в пот, а потом охватила слабость, да такая, что ни руку поднять стало невозможно, ни произнести что-либо вразумительное.

– Завтра, Толя… – только и смогла пробормотать Марина.

И тут же глаза у нее закрылись, и она провалилась в новое забытье. Теперь уже без полуреальных видений, просто в бессмысленную пустоту.

Тьма простиралась вокруг, как, наверное, в первый день творения. Да, конечно, Марина находилась теперь в какой-то части той самой тьмы, иначе откуда бы она могла знать, откуда бы вообще люди могли знать, какова была та тьма первого дня? Но как же она сознает все это сейчас? Ведь она внутри той тьмы, она сделалась ее частью…