Артем Гай - Дверь с той стороны (Сборник фантастических рассказов)

• Название: Дверь с той стороны (Сборник фантастических рассказов)
• Автор: Артем Гай
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1990
• ISBN: 5-08-000254-9

Сборник фантастических рассказов.

Составители: Александр Шалимов, Владимир Дружинин

Москва, «Детская литература», 1990 г.

---

А вошедший вместе с доктором Стоком величавый Хирон Спадавеккия внушительно намекнул, чтобы Сток не полагался на первое впечатление.

— Господин директор острова Нио, — заговорил Спадавеккия, — имею честь представить вам доктора Альфреда Стока, единственного в мире специалиста по острому внутримолекулярному резонансу. Доктор Сток готов выслушать ваши указания и выполнить ваши предписания.

— Отлично, отлично! — бодро попискивал директор. — За указаниями дело не станет, хи-хи, не станет, указания будут, можете не тревожиться, дорогой Сток. Но раньше я хотел бы узнать кое-что у вас самого, я хотел бы, хи-хи! Я был бы весьма благодарен, если бы вы объяснили мне самым популярным образом, что это за чёртова штука — ваш острый внутримолекулярный резонанс, внутримолекулярный, ха-ха! Я весь превратился в слух, замечательный доктор Сток, я весь превратился, хи-хи-ха!

Доктора Стока немного смутила не совсем обычная манера разговаривать у директора острова — и не столько даже то, что Джон Паолини повторял отдельные слова и части предложений, сколько сопровождавший их смешок, напоминавший и похрюкивание, и короткие всхлипы, издаваемые спящим, когда у них закладывает нос. Впрочем, это не помешало доктору Стоку сосредоточиться на теме. В любой молекуле живого вещества каждый атом скреплён со своими соседями — другими атомами — физическими силами стяжения, превращающими разнородные атомы в единую крепкую молекулу. Эти факты были известны и раньше, но только он впервые научился количественно определять крепость любых связей в живой молекуле. Дело в том, что связь атомов в молекуле очень схожа с резиновой нитью: она никогда не бывает в покое, то усиливается, то ослабевает, атомы то сближаются, то раздвигаются. Он, доктор Сток, заставляет межатомные связи молекулы резонировать от излучения из особого приборчика — он назвал его импульсатором. При некоторых значениях резонансного импульса связь разрывается. Величина разрывающего импульса — мера крепости связи. И в каждой молекуле есть связи, которые можно разрушить только, так сказать, орудийными импульсами, но есть и такие нежные скрепления, что разрываются при лёгком дуновении силового ветерка из импульсатора.

— Очень интересно, доктор Сток, очень интересно! — с воодушевлением воскликнул толстый директор острова. — Ну, и какой вы делаете основной вывод, какой вы делаете?

Сток сделал тот вывод, что им раскрыта тайна продолжительности жизни. При разрыве любой межатомной связи в молекуле сама молекула гибнет. Следовательно, продолжительность жизни определяется наиболее слабыми связями в живой молекуле. Иная связь атомов может существовать и тысячу лет, но если соседней связи хватает только на семьдесят, то вот он, потолок существования — жалкое семидесятилетие. У моряков скорость флота определяется скоростью самого тихоходного корабля, у живой клетки срок бытия определён прочностью самой непрочной внутримолекулярной связи.

— Я слышал, доктор Сток, вы говорили, что ваша теория практически бесперспективна, вы говорили, хи-ха. Не откажите в любезности сообщить почему? Я хотел бы знать, чем вы гордитесь, чем?

Да, всё верно, Сток неоднократно высказывался, что его теорией никто, нигде, никогда, ни для какой цели и никоим образом не сможет воспользоваться. Но он говорил это с сокрушением, а не с гордостью. Ибо он открыл секрет бессмертия живой клетки, но бессилен практически создать это бессмертие. Он научился определять крепость любой межатомной связи, но лишён возможности сделать эту связь более крепкой. Ибо импульсы, генерируемые его резонансным аппаратом, не укрепляют, а разрушают связи. Его теория интересна, но бесполезна — таково мнение автора о своей собственной теории.

— Нет, доктор Сток, нет! — воскликнул Джон Паолини. — Вы несправедливы к себе, вы несправедливы! Наш великий эксперт, профессор абстрактной модалистики Лесли Говард Гордон, мне написал, что вы создали научный шедевр, мне написал. Вы смотрите на свою теорию только с одной стороны, а надо — всесторонне. Нет лучшего места, чем остров Нио, чтобы смотреть со всех сторон, нет лучшего места. Вы подошли к живой клетке со стороны её жизни, вы подошли. Но всякая жизнь есть постепенное умирание, доктор Сток. Подойдём с задней, а не с парадной стороны. Изучим, как умирает клетка, и тогда поймём, как она живёт, тогда поймём.

И толстый Джон Паолини изложил доктору Стоку своё понимание проблемы. Нужно сосредоточиться для начала на способах разрыва внутримолекулярных связей. Он предложил бы дополнить интереснейшую таблицу внутримолекулярных прочностей, составленную доктором Стоком, второй таблицей — импульсов, разрушающих эти связи. Ибо, как преодолеть смерть, если предварительно не овладеть, так сказать, её производством?

— Логично, не правда ли, доктор Сток, хи-ха-хи!

— Некоторая логика есть, — согласился Сток. — Вы сказали, что всесторонность — характерная черта работ на острове? Как это понимать? Доктор Гордон говорил, что ваше учреждение называется Институтом Возможных Невозможностей и что иные остряки обзывают его Институтом Невозможных Возможностей, а также что подробное разъяснение этих терминов я получу на Нио. Не пришло ли время получить их?

— Вы их получите немедленно, вы их получите! Слушайте меня внимательно, доктор Сток, слушайте меня.

И Джон Паолини с торжественностью в голосе объяснил, что генерал-профессор Гордон — он, впрочем, в ту пору был не генералом и не профессором, а безусым студентом, и некоторые преподаватели подозревали, что у него не всё в порядке в голове, — так вот, научный создатель острова Нио Л. Г. Гордон разработал науку о соотношениях возможного и невозможного и назвал новосотворённую науку абстрактной модалистикой. Он установил, что возможное и невозможное укладывается в четыре класса соотношений: возможная возможность, возможная невозможность, невозможная возможность, невозможная невозможность.

Различия между этими, так сказать, модальностями существования не только принципиальны, но и огромны. Он покажет это на одном примере.

— Скажем, например: этот человек — мыслитель. Это возможная возможность, ибо мыслительные способности присущи каждому человеку. Теперь скажем так: вон тот человек — божество. С одной стороны, божественность в человеке вполне возможна: с другой стороны, человек никогда ещё не был богом даже самого примитивного образца. Короче говоря, стать божеством — возможная невозможность. Дальнейших разъяснении не требуется, не правда ли? Скажем по-иному: человек — нечто двухголовое. Это, во-первых, невозможность, ибо двухголовых людей не существует. Однако двухголовость не противоречит природе человека, и при известных условиях можно у людей выращивать две головы. Стало быть, эта невозможность возможна, но реальность её осуществления требует высокого уровня науки и техники.

— Бриарей, двухголовый сынок Агнессы Коростошевской, следовательно, относится к разряду невозможных возможностей, — промолвил доктор Сток.

— Именно так, Бриарей — существо третьей категории модальности, — подтвердил директор острова. — И наконец, выскажем утверждение: вот этот блондин — резиновая галоша. Или ещё сильней: он — планета Юпитер или…

— Навозный жук, — подсказал доктор Сток.

Навозного жука Джон Паолини отверг.

— Человек, ставший навозным жуком, относится ко второй модальности. Именно такую возможную невозможность в древности описал писатель по имени Кафка — и читателей доводила до слёз мрачная трагедия его героя, превратившегося у себя в доме в насекомое. Но стать резиновой обувью или гигантской планетой вроде Юпитера — это воистину совершенно невозможная невозможность. Без тонкого различия четырёх модальных различий немыслимо понять, чем занимаются учёные на острове Нио. Дело в том, что первая категория относится к задачам обычных наук. То, что в принципе возможно, но пока не реализовано, осуществляют земные учёные и инженеры. Четвёртая модальность — невозможная невозможность — является прерогативой самого господа бога, ибо осуществление невозможной невозможности есть чудо, а самый могучий учёный чуда не сотворит, сколько бы нам ни твердили, что он чудит. Итак, для сотрудников острова остаются две средних модальности. У нас либо преодолевают невозможность возможного, либо реализуют возможности невозможного. Всё удивительно просто, не так ли, доктор Сток?

У доктора Стока ум постепенно заходил за разум. Простота объяснений директора острова была из тех, что, по древней пословице, хуже воровства. Но не в натуре доктора Стока было прекращать научную беседу с тёмными пятнами недосказанности. Он продолжал спрашивать:

— Вы сказали, что чудо есть прерогатива господа, господин директор, и поэтому на острове чудеса не творят. Но разве двухголовый и восьмирукий человек или искусственное божество в четырёх совмещённых на едином туловище ипостасях…