Валерий Окулов - Фанткритика — это просто

• Название: Фанткритика — это просто
• Автор: Валерий Окулов
• Издательство: Крот
• Жанр: Публицистика
• Год: 2012

Автор этой книги на гордое звание «фанткритик» даже и не думал претендовать. Просто не мог он не писать о прочитанных книгах (хороших и не очень), об авторах (любимых и незнакомых)… Написанное за последние годы вошло в эту книжку.

Сборник рецензий, литературных портретов и пр. видного деятеля фэн-движения, библиографа и почитателя фантастики.

---

Для самого писателя фантастика не была главным вектором интересов, и трудно даже назвать его, этот «вектор», ведь человеком он был очень разносторонним. После повести о Курчатове «Прометей раскованный» (1972) другой академик — Я. Б. Зельдович, предложил Снегову написать книгу о советских ядерщиках. Академик Г. Н. Флёров добивается для писателя спецразрешения на беседы с физиками-ядерщиками, Снегов беседует со ста двадцатью! В 1979 году выходит «историческая повесть о современниках» «Творцы» — о творцах советской А-бомбы Флёрове, Зельдовиче, Харитоне. К семидесятилетию писателя награждают «Знаком Почёта». Снегов пишет вторую часть «Творцов», но… цензура не дремлет.

В девяностые с цензурой проще… Выходит книга Снегова о блатной «фене» «Язык, который ненавидит» (1991), в 1996-м выходят воспоминания «В середине века (В тюрьме и зоне)» — уже после смерти писателя, ушедшего из жизни в феврале 1994-го… Все последние годы жизни он писал реалистическую «Книгу бытия» — обширное повествование о собственной жизни, увидевшее свет через тринадцать лет после его кончины. Оставил Снегов также философский трактат в ямбах «Натура натуранс», писал и «просто стихи» — в 2001 году сборничек «Явь и видения» вышел в серии «Альтернативный Пегас».

Лагерное прошлое не омрачило его любви к жизни… Замечательные слова произнёс на склоне её писатель и человек Снегов: «Я уже давно никого не боюсь… Мне нечего стыдиться…»

КАПЕРАНГ РОССИЙСКОЙ СЛОВЕСНОСТИ

Русский писатель должен жить долго — это известное ныне высказывание приписывают и знаменитому драматургу Островскому, и чуть менее знаменитому Корнею Чуковскому. Тогда ведь и до признания доживёшь! К писателям-фантастам это относится в ещё большей степени. Получая через четверть века свою вторую «фантастическую» премию — «Большой Роскон» за вклад в развитие жанра — восьмидесятидвухлетний писатель Зиновий Юрьев пошутил: «Моя основная заслуга в том, что я дожил до этих лет». Действительно, дожить до восьмидесяти в нашем отечестве — достижение. Остаться молодым душой и творчески активным, не разочаровавшимся в жизни и людях — почти подвиг!

Патриарху отечественной фантастики Евгению Львовичу Войскунскому — девяносто! Более шестидесяти лет он активно работает в литературе, как реалистической, так и фантастической. И в прошлом году всё-таки удостоен (некогда единственной) фантастической премии «Аэлита», хотя одно из лучших своих НФ-произведений написал (в соавторстве) ещё полвека назад. Ведь без всяких сомнений роман Евгения Войскунского и Исая Лукодьянова «Экипаж „Меконга“» (1962) оставил в моём поколения след на многие годы.

Сегодняшние тинейджеры с их «Гарри Поттером» тогдашних восторгов не поймут, да и сам я уже по-другому смотрю на те романные «приключения». Но время тогда было странное, романтическое: мечтали о построении коммунизма, но зачитывались только что вышедшим штильмарковским «Наследником из Калькутты». И ничего странного не было в том, что в это удивительное время немолодые уж кузены — тридцатипятилетний капитан-лейтенант в отставке Войскунский, уже опубликовавший книгу повестей о военных моряках, и его двоюродный брат, «колоссально начитанный» технарь Лукодьянов (старше на девять лет), решили написать приключенческий роман. «Экипаж» ведь начинается с фразы: «Приятно начать приключенческий роман с кораблекрушения…» Но сказалась любовь к фантастике и романам Жюля Верна, присущая им с детства, и в романе появились такие темы и образы, как «проницаемость» материи; нож, сделанный из «проницаемого вещества» в загадочной стране, куда ещё при Петре I была отправлена экспедиция. Авторы также расцветили роман пёстрым бакинским бытом, ведь в этом городе они жили и работали, плавали на яхте по любимому Каспию.

По их словам, «писали роман весело, с увлечением». Через два года отправили рукопись в Детгиз и стали ждать ответа. Повезло им, что попал машинописный фолиант редактору Аркадию Стругацкому, сразу поддержавшему новорождённый писательский дуэт. Соавторам пришлось немало поработать, пока летом 1962 года в серии «Библиотека приключений и научной фантастики» тиражом 115 000 экземпляров вышла их книга. Ещё до выхода внутренний рецензент издательства Юрий Рюриков писал: «Читается книга с интересом, у которого два основных возбудителя: фантастическая научная проблема, никогда не поднимавшаяся в фантастике, притягивающая читателя своей новизной и необычностью, и сюжет тайн и борьбы. Смелостью и интересностью проблемы, живостью повествования книга примыкает к новому направлению нашей фантастики». И самый влиятельный в те годы литературовед в области научной фантастики Кирилл Андреев положительно оценил рукопись: «Увлечение, с каким авторы писали книгу, невольно передается ее читателям». Подтверждали этот эффект и рецензии, появившиеся после выхода книги. Михаил Емцев и Еремей Парнов, написав: «Читатель забывает о недоверии. Читатель ни разу не усомнился», причисляли роман к «лучшим образцам научной фантастики последних лет».

Образы молодых ученых из НИИтранснефти вряд ли сопоставимы с «вечными героями» известных приключенческих книг. Но успеху романа в немалой мере способствовали живые запоминающиеся образы, «интересные стыковки» с «Тремя мушкетерами», а не только обширная эрудиция авторов. Впечатляющий дебют кузенов — стилизованный под «жюльверновскую фантастику» роман, соединяющий историческую, морскую, приключенческую и детективную, сатирическую и юмористическую прозу с научно-фантастическим романом «изобретений и открытий», сразу вывел их в первые ряды советской научной фантастики 60-х годов. Так написал Владимир Борисов через тридцать с лишним лет в отечественной «Энциклопедии фантастики».

Тем не менее второе издание романа в 1967 году вышло тиражом лишь в 75 000 экземпляров, хотя разошёлся бы тогда и десятикратно больший! Справедливо отмечал известный литературовед Всеволод Ревич в своей книге «Перекресток утопий: Судьбы фантастики на фоне судеб страны» (1998): «Несмотря на всю свою переходность, „Экипаж „Меконга““ был одной из тех книг, которые создавали знаменитую фантастику 60-х. А то, что в ней не было больших философских обобщений, то не будем забывать, что книга была рассчитана на подростковую аудиторию и в этом качестве может считаться одной из родоначальниц новой фантастики для детей».

Известный литературовед уже другого поколения Владимир Гопман наверняка прочел «Экипаж» подростком, иначе вряд ли бы у него нашлось столько лестных слов о книге в предисловии к изданию 1992 года: «Чтение „Экипажа“ доставляет удовольствие — как беседа с остроумным, много повидавшим и благожелательным собеседником». Отмечая, что книга была переведена на шесть языков, Гопман подчёркивает, что в 1975 году литераратуроведческий журнал «Фаундейшн» в рецензии на английский перевод назвал роман одним из самых интересных событий в советской научной фантастике.

«Советской» фантастики больше нет, а «Экипаж „Меконга“» есть. Тиражи не те: 35 000 в трёх изданиях за последние двадцать лет, но в строю «Экипаж»! И ничему плохому юных читателей не научит, только как вот заинтересовать, будут ли юные в наше время этот роман читать?

На ежегодных «Чтениях памяти Аркадия Стругацкого» летом 2003 года удалось лично выразить благодарность Евгению Львовичу за замечательную «книгу о новейших фантастических открытиях и старинных происшествиях, о тайнах вещества и о многих приключениях на суше и на море». Невысокий и сухощавый, но прямо держащийся незнакомый «старик» тогда сразу привлёк внимание, тем более что организаторы чтений относились к нему с особым уважением. При официальном представлении выяснилось: это «предпоследний из могикан», один из знаменитой когорты советских фантастов «ефремовского призыва»! Жаль, что наша встреча не случилась гораздо ранее в Иванове, куда Войскунский приезжал на открытие Музея друга военных лет Бориса Пророкова, ставшего известным советским художником.

А в феврале 2004 года на конвенте в Подмосковье писатель получил за вклад в развитие жанра давно заслуженный приз Оргкомитета «Большой Роскон». Это была его первая, но не последняя «фантастическая» награда, всё-таки «нашедшая героя» — ведь до этого признания достижений в НФ была прожита нелёгкая, но и счастливая жизнь.

Российский писатель Евгений Львович Войскунский родился 9 апреля 1922 года в Баку. Его отец, участник Первой мировой, при возвращения с русско-турецкого фронта в 1918 году решил остаться в этом азербайджанском городе и поселился в доме, где с конца девятнадцатого века жила переселившаяся из Минска семья его будущей жены. Был он фармацевтом, затем — закончив филфак, преподавал латынь в мединституте. После окончания средней школы в родном городе Евгений, рисовавший с детства и в десятом классе решивший стать архитектором, в 1939 году поступает на факультет истории и теории искусств Академии художеств в Ленинграде, через год собирается перейти на архитектурный. Но в том же 1939-м выходит Закон о всеобщей воинской обязанности, никаких отсрочек не предусматривающий, так что через несколько месяцев после совершеннолетия Евгений получает повестку. О многолетней службе совсем не мечтая, в октябре 1940 года он попадает в Отдельный восстановительный ж/д батальон на бывший финский полуостров Ханко (он же Гангут). Участвует в строительстве ветки для транспортёров, несущих пушки главного калибра, работает в библиотеке и художником в клубе. Командиры были всякие, так что неспроста в одном из романов писателя приведена известная всем служившим поговорка: «На флоте так: стой там — иди сюда». Хотя собственно на флот Войскунский попадает только после начала Великой Отечественной…