Галина Лифшиц - До свадьбы доживет

• Название: До свадьбы доживет
• Автор: Галина Лифшиц
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014

«…Хорошо начинался тот сентябрьский день. Дочь Лукерья, она же Лука, она же Лушка, она же Лю, умчалась поутру в университет, они с мужем проснулись часов в одиннадцать: только позавчера вернулись из Греции, впервые за последний год провели десять дней вдвоем – хорошие, мирные десять дней, без мужниных колкостей и раздражения по пустякам. Конечно, он уставал, конечно, ему много приходилось тянуть на своих плечах, к тому же – критический возраст: им как раз минуло сорок пять. То есть, по всем правилам, она, Тина, становилась «ягодка опять», а муж ее Юра должен был переживать кризис под названием «как – и это все?» Что-то с ним явно происходило непривычное. Тина и подругам жаловалась, что Юрка стал «прямо как не родной», огрызается непонятно на что, доброго слова от него не дождешься. И как бы она ни старалась, ничем ему было не угодить. Прямо другой человек появился на месте ее любимого Юрки. Двадцать два года вместе, срослись намертво, все друг про друга знают, понимают, чувствуют, но вдруг – колючие взгляды, слова, огрызания. И обнять себя не дает, отстраняется, и иронизирует над каждым ее словом…»

---

Если же оценивать саму себя объективно, – не может вызывать интереса у мужчин та, которую она, словно впервые, видела сегодня в зеркале. И та, которая из экономии отказывается от домработницы и тянет все хозяйство на себе, тоже никогда не будет объектом любви и вожделения. Любят томных, наглых, романтичных, циничных, кажущихся опасными, капризных – то есть, женщин с игрой. А она что? Подай – принеси, найди – не забудь. «Трое из ларца, с толстой жопой без лица».

Неужели все-все через такое проходят? Нет, ее родители смотрели всю жизнь только друг на друга. И их уход это доказал окончательно. Но это – другое поколение. Тогда слово держали и друг друга обмануть считалось позором, катастрофой. А сейчас это доблесть – пуститься в новое плавание по житейским волнам, набрав новую команду. Неужели так? И если теперь – так, то как тогда жить? И зачем? Ради чего такая адская жизнь, в которой никому нельзя довериться? За какие грехи? Или превентивно? Сначала наказание, а потом, в другой жизни, получишь воздаяние за муки? Как это все сейчас устроено? Она все думала, думала, радуясь, что можно лежать, не идти куда-то, а просто вытянуть ноги и ничего не делать.

Уснуть ей больше не удалось. Слишком много мыслей появилось в голове. Они толпились, наскакивали друг на друга, пищали, вопили, скрипели, кололи и жгли. Мысли сообщали ей все про настоящую жизнь. Про такую, когда дружба дружбой, а табачок врозь. И еще – когда на Бога надейся, а сам не плошай. И что любовь зла, полюбишь и козла. И что Юра, может, совершенно не козел, а просто полюбил по-настоящему. А коза – она, что позволила себе так к нему привязаться. И самая главная мысль:

– Как же так?

Мысль эта повторялась и повторялась, просто вконец ее измучила. От нее невозможно было отмахнуться, не на что было перевести стрелки.

– Как же так? – пищала мысль слезным писком.

Наконец Тине все это ужасно надоело. Голова ее раскалывалась, в ушах звенело, а сердце ухало, предупреждая, что долго в таком режиме работать отказывается.

– Как же так? – затянула мысль нескончаемую жалобу.

– А вот так, – ответила ей Тина, – Кверху каком.

Мысль на какое-то время обиженно заткнулась.

Тина встала с кровати. Семь утра.

Ей хотелось убраться из этого дома как можно раньше, во всяком случае – до прихода дочери. Пусть сами разбираются. Не ее это дело. Ее дело сейчас – думать о себе. Иначе правда – настанет хана, самая что ни на есть настоящая.

Она напялила туфли, взяла сумку, сунула в нее свой лептоп с подзарядкой, телефон, айпед. И все. Гори оно синем пламенем. Ни о чем думать ей не хотелось. Надо было дотащиться до Кудринской. Вряд ли кто-то из бомбил возьмется везти ее на такое ничтожное расстояние. Или начнет отчитывать, или клянчить больше денег. В любом случае – придется вступать в какой-то лишний контакт. Нет, сейчас она на это не способна совсем. Надо идти пешком. Как раз хорошо поутру: никого особо нет на улицах. А кто есть, тот еще едва глаза продрал и плевать хотел на все вокруг.

Она отпирала входную дверь, когда ее окликнул муж.

– Тиша! А вещи? Ты когда придешь за вещами?

Первым побуждением ее было привычно отчитаться о неважном самочувствии и назначить дату переезда (денька через три-четыре, как в себя приду). Она, по сложившейся десятилетиями привычке, боялась его беспокоить домашними делами и проблемами. Но тут проснулась навязчивая мысль со своим неотступным вопросом и пропищала:

– Как же так? Как так можно?

На этот раз Тина не стала ее прогонять. Она развернулась, посмотрела мужу в глаза, которые он тут же отвел, и сказала:

– Я сюда не вернусь. А вещи мои ты сам упакуешь, закажешь перевозку, и мне их доставят.

– Но я могу на машине. В несколько ходок. Зачем на перевозку тратиться? – предложил Юра.

– Сам затеял, сам и потратишься, – четко произнесла Тина, – Никаких ходок. Пусть профессионалы доставят и разложат все, куда я велю.

– Хорошо, Тиша, – сокрушенно вздохнул Юра, – Жаль, не поняла ты меня. А ведь столько вместе прожили. И хорошо прожили!

Ей почему-то стало его очень жалко. Нет, не терять. Этой ночью она все поняла: он давным давно был потерян. Ей жалко было, что он так мало понял про жизнь. И что надеется прожить все отпущенные ему годы по своему велению, по своему хотению. А так не бывает. Это она минувшей ночью четко поняла. Дошло до нее, что так не бывает ни у кого из посетивших сей мир. Каждому причитается своя доля счастья и своя мера горя. Свою беду надо расхлебать во что бы то ни стало. А вот добавлять несчастья другому человеку – просто ради себя любимого – это дело опасное. Не простится такое. И вернется с удесятеренной силой. Вопрос времени.

Впрочем, ничего плохого она Юре не желала. Злости не было. Она даже удивилась себе: надо бы разозлиться, а нечем. Сил на это не хватило. А на жалость сил оказалось в избытке.

– Мне тебя ужасно жалко, – сказала она.

– Почему? – не понял он.

Он почувствовал, что нет в ее словах сожаления ни капли фальши, но был настолько счастлив, что искренне не понимал, как можно его, осуществившего свою мечту, жалеть.

– Я не знаю, почему. Просто жалко. Не могу объяснить.

Они пару секунд помолчали.

– Да, Тиша, ты не беспокойся, я верну тебе за квартиру половину первоначальной стоимости, – сочувственно-ласково пообещал Юра.

– Первоначальной? – эхом отозвалась Тина.

– Больше не смогу дать, – вздохнул муж, – Но если хочешь по суду – тогда придется все крушить, весь этот дом, обжитой годами. Хотя – твое право. Любой адвокат при разводе скажет насчет пятьдесят на пятьдесят, я понимаю.

– При разводе! – дошло вдруг до Тины, – При разводе!

Ей, оказывается, предстоит развод. Вот гадость-то какая! Я люблю тебя, жизнь, но за что мне такая взаимность?

– Мне от тебя ничего не нужно, – сказала она мужу брезгливо, – Первоначальную стоимость – давай. Мне надо будет на что-то жить. И вряд ли в ближайшее время я что-то сумею сама себе добыть. Так что – валяй первоначальную.

Юра понимающе и радостно кивнул.

Тина повернулась было уходить, но вдруг вспомнила одну из назойливых мыслей, вертевшихся всю ночь в ее голове:

– На чужом несчастье счастья не построишь, запомни. Это – закон. А я несчастна. И очень.

Юра кивнул. Она видела: он не верил этим ее словам. Ему было все равно. Он своего добился: поговорил с постылой женой и устроил все так, как и предполагал. По справедливости.

– До свиданья, Тиша. Надеюсь, мы останемся друзьями. Все перемелется, и мы сможем проводить вместе время. Катя не возражает.

– Перемелется, – повторила Тина, – Перемелется.

И еще одна ценная мысль напомнила о себе:

– Божьи мельницы мелют медленно, но неуклонно, – проговорила Тина задумчиво, словно удивляясь каждому произнесенному слову.

Это не было пожелание зла. Потому что никакого зла в душе ее не было. Это так – в порядке размышления у нее вырвалось.

Юра и не думал тревожиться. Он явно ждал, когда она наконец уйдет.

– Да, – вспомнила Тина, – Вот: ключи. Мне они больше ни к чему.

Она положила связку ключей от своего бывшего дома на столик, открыла дверь и вышла.

Юра закрыл за ней и заперся на два замка.

– Тиша умерла, – сказала она себе, спускаясь на лифте.

– Но как же так? Как же так можно? – горестно запищала из самой глубины ее души главная мысль.

– Оказывается, можно все! – уверенно прокомментировала Тина вопросы своего внутреннего «я».

Вот, например, можно взять и выгнать человека из дома. Так нежно, мягко, незаметно и сострадательно. Нежными пинками.

Они ее вымели из дома, как мертвую сухую пчелу.

Пустой дом

На Кудринской было очень чисто, очень красиво, и вкусно пахло краской, не сильно, а в самый раз, чтобы почувствовать, что все вокруг новое и свежее. Надо было думать о том, на чем ей сегодня спать. Не на полу же в самом деле. У Тины имелась договоренность с мебельным интернет-магазином: достаточно было позвонить, и ей привезли бы со склада дубовую двуспальную кровать с ортопедическим матрасом, дубовый же рабочий стол с массивной столешницей и кое-что еще по мелочи. Эта покупка состоялась бы в том случае, если новые ее жильцы захотели бы поселиться в обставленной уже квартире. Ну что ж! Можно считать – жильцы появились. Вернее, один жилец. Тина зашла в бывшую родительскую комнату. Почти всю жизнь папа и мама прожили в одной комнате вдвоем. И им не было тесно. Ни разу не слышала Тина от отца рассуждения о свободе и требования обеспечить ему приватное пространство. И мама на тесноту не жаловалась. Кровать их стояла в нише, слегка из нее выступая. Родителям приходилось забираться на нее чуть ли не ползком. Зато вся комната была свободна для других вещей. И сколько же всего тут раньше стояло! Большой папин стол, которым и мама порой пользовалась, когда шила: ставила на него машинку, раскладывала выкройки. Еще было кресло, маленький круглый столик, книжные полки и стенной шкаф, в котором помещалось все-все: и одежда, и постельные принадлежности, и много чего другого. Тина решила, что сделает все примерно так, как было устроено у родителей. Кровать поставит в нишу, дубовый стол пригодится ей в будущем, когда у нее появятся силы что-то делать. Встроенный шкаф с матовыми стеклянными раздвижными дверями был уже полностью готов.