Кирилл Войнов - Со мною в ад

• Название: Со мною в ад
• Автор: Кирилл Войнов
• Издательство: Радуга
• Жанр: Великолепные истории
• Год: 1993
• ISBN: 5-05-004087-6

Из сборника «Современный болгарский детектив» (Вып. 3)

---

— Майор Дамов из следственного отдела УВД, — представился я; правда, удостоверения не предъявил. — Я бы хотел поговорить с вами…

— А что случилось? — Его едва заметно передернуло.

Я надеялся, что он пригласит меня хотя бы в мастерскую, но он стоял не двигаясь и только глядел на меня все пристальнее. Увы, пришлось довольствоваться создавшейся обстановкой.

— У вас есть приятель, Гено Томанов, не так ли?

— Да, есть. А что?

— Вы очень дружны с ним? Часто видитесь?

— Когда придется. А зачем, вам?

— Когда вы виделись с ним в последний раз?

Он помолчал секунду-другую.

— Может, дней десять назад… Вот как случилось это, с тех пор мы не виделись. А почему вы спрашиваете?

— А когда случилось «это» — в ту ночь он у вас ночевал, здесь?

— Да, да, — быстро закивал он головой, — здесь спал, здесь.

— Когда это он спал здесь, черт возьми?! — раздался вдруг позади резкий женский голос, и тут же из-за спины Дудова появилась сама обладательница «музыкального» голоса — толстая, расплывшаяся, с редкими волосами, забранными на затылке в жалкий пучок. Я понял: она все время стояла в тени и подслушивала.

— Здесь он спал, у нас! — еще раз настойчиво повторил Дудов, размахивая пустым ведром — таким образом он, вероятно, хотел предупредить половину, чтобы не болтала лишнего.

— Да как же он спал здесь, когда я его не видела? А я где в это время была?

— Я же тебе говорил — он спал здесь! — Дудов обернулся к жене и зло сверкнул на нее глазами. Потом снова зыркнул на меня.

— А что вам нужно?

— Ничего, — ответил я как мог равнодушно. — Только об этом я и хотел спросить. До свиданья.

И пошел обратно по еле освещенной дорожке к калитке, ведущей на улицу. Дудов сначала шел за мной следом, будто хотел продолжить разговор и уверить меня, что сказал правду, но, увидев мое к нему равнодушие и безразличие, постоял и повернул назад.

С самого утра день захромал. Собственно, даже не с утра, а с ночи. В полтретьего я проснулся от дикой головной боли, и, пока сообразил, что болит зуб, а не голова, было уже три. Проснувшись окончательно, выпил седалгин, стал уверять себя по методу йоги, что «у меня ничего не болит», и попробовал заснуть снова. Мне это удалось, когда уже светало. Встал я, конечно же, поздно, попробовал прогнать металлический вкус во рту горячим кофе, кое-как побрился — и чуть не опоздал на работу.

Мой стол по-прежнему был стерильно чист. Я вообще никогда не веду записей во время допроса, только потом, после ухода обвиняемого или свидетеля, отмечаю в блокноте имена и фамилии людей, о которых только что шла речь, какие-то шероховатости и отсутствие логики в показаниях, которые нужно будет иметь в виду во время следующего допроса.

Да, Гено Томанов идеально подготовил себе алиби. Без сучка и задоринки. Правда и то, что теоретически «железное» алиби всегда внушает подозрение следователю-профессионалу: обдумывая преступление и готовясь совершить его, будущий вор или убийца обдумывает и способ, с помощью которого он сможет выскользнуть из цепких рук правосудия. Это, как правило, целая серия ответов на вопросы, которые ему могут быть заданы, — с его точки зрения, логичные и правдоподобные ответы, доказывающие его «невиновность». Но с другой стороны, опять же теоретически, нет ничего более естественного, нежели готовность действительно ни в чем не виновного человека, на которого по какому-то роковому стечению обстоятельств пало подозрение, точно, логично, исчерпывающе ответить на все вопросы и доказать этим свою непричастность к преступлению.

Ответы Гено Томанова выглядели логично, точно и правдоподобно. Вопреки своей профессиональной бдительности и недоверчивости я был склонен принять их за истину — тем более что в этот момент не располагал никакими другими показаниями, данными и фактами, которые можно было бы сопоставить с ними или противопоставить им. Вообще на первом допросе действуешь обычно почти вслепую, на ощупь, он служит, скорее всего, для знакомства с подозреваемым, получения максимальной информации о нем, составления его, так сказать, социально-психологического портрета. Таково общее правило, обязательное для каждого следователя.

И, может быть, все сложилось бы весьма благополучно для Гено Томанова, если бы уже на этом первом допросе я не уловил как минимум две трещинки, две еле заметные прогалинки. Одну из них я почувствовал, даже не успев сразу как следует сообразить, в чем дело, — в подсознании осталось лишь надсадное ощущение какого-то беспокойства — как от соринки, незаметно залетевшей в глаз. Во всяком случае, я инстинктивно насторожился — и даже предпринял легкую атаку. Когда он в ответ на мой вопрос дважды сообщил, что не ночевал дома после несчастья, я спросил его, где же, у кого он был, и, вопреки своим правилам, демонстративно записал названные им имя, фамилию и адрес. Это значило, что я непременно проверю его данные. И тут он испугался. Нарочно прервав допрос, я ни на минуту не сомневался — сейчас он побежит искать приятеля, чтобы заранее предупредить его. Дудов ответил мне, как они договорились, но он не ожидал меня дома и не поставил в известность жену. Итак, Гено Томанов солгал мне. А если он солгал в одном, то все его алиби уже вызывает сомнение, значит, надо как следует прощупать его и проверить.

Собственно, и времени для этого много не понадобилось. Очень мне облегчили дело показания Зорки: вылезли на свет Божий и любовница, и ее зловещая мамаша, и семейные распри, и заявление о разводе — как говорится, классические мотивы для совершения преступления со стороны Гено. Очень любопытно выглядит и приход мамаши именно в тот вечер, после которого случилось несчастье, и эта бутылка с металлической крышкой, и то, что мать оставалась некоторое время одна в комнате, пока Невена выбегала с плачем во двор, а Гено ее успокаивал. Все эти обстоятельства требовали особого внимания и выяснения — именно так я и записал у себя в блокноте. Там же я отметил: «Две машины, две квартиры, дачный участок в Симеоново». Это помимо любовницы и ее матери. Так постепенно складывался морально-психологический портрет вышеупомянутого Гено. Раздумывая над сутью его характера, манеры поведения, отношения к миру и людям, я довольно четко определил для себя, что в нем идет от сельского малого, сравнительно недавно ставшего горожанином. Я, разумеется, не претендую на универсальность моих выводов и обобщений — и в селе и в городе есть люди благородные, бескорыстные и есть негодяи и хапуги, но все же мне лично довелось довольно часто сталкиваться с определенным типом бывших сельчан, в результате чего в моем воображении сложился некий стереотип новоиспеченного горожанина, который я сейчас попытаюсь описать. Прежде всего он приносит с собой в город бешеную, порой внушающую страх энергию. Причем вначале он кажется пугливым, неуверенным в себе, берется за любую работу, потом осматривается, прислушивается, укрепляется как следует на стартовой площадке — и пускает в ход локти, когти, расталкивает всех вокруг и без зазрения совести «дует» вперед, строит квартиру, дачу, покупает машину — пусть не всегда новой марки, пусть подержанную, зато заграничную, с пластмассовым тигром сзади, глядишь — и вот уже этот горожанин в первом поколении занимает самые ответственные должности, представляет страну за рубежом…

Несмотря на то что Зорка уверяла меня, что Гено Томанов хотя и жадный, и развратный, но трусоват и на рискованные шаги не отважится, я все же определил его как человека с наводящей страх энергией, из тех, что способны на все. Именно так — на все.

Через пятнадцать минут я сидел напротив Кислого, глядел на его «кислую» физиономию и докладывал свои соображения по делу. Разумеется, ни о каких теориях касательно новоиспеченных горожан речи быть не могло — потому что сам Кислый каждую свободную субботу или воскресенье норовит рвануть в село проведать своих стариков родителей и возвращается оттуда с какой-нибудь дыней или банкой варенья в багажнике. Но, честно говоря, я считаю его одним из немногих исключений из моей теории.

Он сидел передо мной чисто выбритый, модно одетый, моложавый и свежий — все было бы идеально, если бы не его вечно недовольная чем-то физиономия! Пока я говорил, он слушал меня, не перебивая, слегка облокотившись на стол, ничего, разумеется, не записывая (стол его был идеально чист, никаких папок и дел, одна лишь пузатая вазочка из черного лакированного дерева, полная идеально отточенных карандашей), но на лице его было такое выражение, будто все мною сказанное совсем не нравится ему или просто не производит никакого впечатления. Поэтому для меня некоторой неожиданностью явились его слова одобрения:

— Как исходная позиция — неплохо, совсем неплохо, даже хорошо!

Он поглядел на меня, привычно скривился и продолжил: