Кирилл Топалов - Расхождение

• Название: Расхождение
• Автор: Кирилл Топалов
• Издательство: Радуга
• Жанр: Великолепные истории
• Год: 1993
• ISBN: 5-05-004087-6

Из сборника «Современный болгарский детектив» (Вып. 3)

---

— О чем вы говорили после моего ухода?

Я несколько раз повторил вопрос, не выдержав, стал ему подсказывать:

— Ну, ты, наверно, признал свою вину, просил ее простить тебя…

— Ничего я не говорил…

— А… а что же ты делал?

Он снова долго молчал, я повторил вопрос.

— Ползал по земле… Целовал ей ноги… Как ты велел пятнадцать лет назад — в «Ариане»…

— Правильно сделал. А она?

— Сказала, что, если я сейчас же не встану, она даст мне костылем по голове…

— Ну и?

— Дала.

— И это хорошо! Тем более, что она могла это сделать не один раз.

— Так и было…

— Ну вот, я же говорил! А потом?

Я уже готов был вспомнить про мальчишески упрямый характер Марии, как вдруг он как кипятком ошпарил меня:

— Потом? Потом… я ее убил…

И лицо его потемнело от ударившей в голову крови.

— Георгий, — осторожно начал я сначала, будто держал в руках гремучую змею. — Давай поговорим серьезно…

— Послушай! — Георгий впервые открыто глянул на меня, он тяжело дышал и еле удерживал свое разбухшее тело на стуле. — Почему ты не прекратишь этот идиотизм?!

— Какой… идиотизм?

— Вот этот! Здесь! Убийца перед тобой, веди его в тюрьму и кончай волынку!

— Хорошо, — спокойно ответил я. — Сделать это легче всего. Но для этого я должен знать, каким способом ты совершил это убийство.

С ужасом я на миг представил себе нелепейшую картину: Георгий убивает Марию и потом тащит ее в тир. Нечто подобное когда-то, вероятно, представил себе он сам, когда в пятьдесят первом речь шла о гибели старшей Марии и участии в «преступлении» нашей Марии. Я, разумеется, знал, что это совершенно исключено, не говоря уже о том, что двери, как и тогда, были закрыты изнутри и снова появилось предсмертное письмо самоубийцы… Круг действительно замыкался, и так зловеще, что вся эта история начинала казаться повторившимся кошмарным сном…

— Каким способом? — Георгию было так трудно дышать и говорить, что я подумывал о прекращении разговора, дабы не случилось еще одного несчастья, но он сам уже не мог остановиться. — Каким способом… Способ состоит из двух частей: длинной и короткой… Длинная началась тридцать пять лет назад, а короткая началась и кончилась вчера…

Он отер лицо, будто срывая с него липкую паутину.

— Я сказал ей, что если не в этом, так уж в будущем году меня обязательно вынудят уйти на пенсию по болезни, и я приеду сюда, и мы хоть на старости лет снова соберемся вместе… А она улыбнулась как-то так, непонятно — и вышла…

Вечером и ночью мне удалось вытянуть из него еще кое-что. Уже перед самым расставанием с Марией он подумал о бельгийке, захотелось вспомнить юность, пострелять немного. Мария принесла винтовку, открыла тир и включила магнитофон на полную громкость… (Опять у меня возникло ощущение жуткого сна — ведь и старшая Мария перед самоубийством включила патефон!) Георгий хотел попрощаться как следует и еще раз пообещать вскоре приехать, уже насовсем, но она сказала, что не любит телячьи нежности при расставании, поэтому она едет в окружную больницу к зубному врачу, а он, когда кончит стрелять, прежде чем уйти, пусть опустит бельгийку в щель нижней части табло, чтобы ее никто не украл (Господи, Господи, и та Мария велела сделать то же самое, я будто слышу голос нашей, рассказывающей об этом). Дав ему все эти распоряжения, она села в «волгу» и уехала. А он выкурил сигарету, расстрелял все мишени — только в одну не попал, еще покурил — и вышел.

…Назавтра мы похоронили Марию. Георгий уехал, поверив мне, что его вины тут нет (он уже немного пришел в себя), а я остался зализывать раны и ломать голову, чтобы до конца размотать весь клубок. По крайней мере пока я один уже знал, что Мария была убита…

* * *

При самоубийстве из такой винтовки, как бельгийка, ствол которой в полтора раза длиннее руки Марии, для нажатия спуска существует несколько способов: тонкой палочкой или каким-нибудь другим длинным предметом, гвоздем, забитым на уровне спуска, веревкой, привязанной к спуску, или просто пальцем босой ноги. Веревки на спуске не нашли, не нашли мы вокруг никаких палочек или чего другого в этом роде, ниоткуда не торчал гвоздь, и, наконец, Мария была обута — в свои широкие протезные ботинки. Ну, а о костыле и говорить нечего — его «пятачком» не пробраться было к маленькому, еле выступающему язычку спуска. Значит, кто-то выстрелил в Марию, а стало быть, обязательно должен быть мотив. Ограбление? Отпадает — в тире и фургоне не взято абсолютно ничего. Правда, преступника кто-то мог спугнуть, и, убив Марию, он удрал… Нет, я все-таки верю в более обоснованные мотивы, а таковые могли быть только у одного человека — Цачева. Георгий сказал Цачеву, что воспроизведет на суде текст предсмертного письма старшей Марии, и велел передать Цачеву, что тот может использовать свой нотариальный акт… по назначению (Георгий не объяснил мне, как он посоветовал использовать эту бумагу, но догадаться было совсем не трудно). И вот, потеряв надежду, Цачев решил отомстить…

Да, вроде бы мотивы не лишены логики, но их не принял бы во внимание даже стажер, не говоря уж об опытном следователе. Все эти «мотивы» разбиваются вдребезги, если иметь в виду письмо Марии и закрытую изнутри заднюю дверь тира с торчащим в замочной скважине ключом. Я попытался снаружи вставить другой ключ — это было совершенно невозможно. А в эту часть тира никак нельзя проникнуть, кроме как через заднюю дверь. Еще между табло с мишенями и стойкой есть щель (в которую Георгий опустил бельгийку) — не шире ладони. И все.

Цачев пришел на похороны Марии, поклонился мне и Георгию, выразил соболезнование по поводу смерти нашего близкого человека и сообщил, что отказывается от иска по поводу тира и просит извинения. Он будет добиваться только дома. Приехала еще Денка Драгиева с дочерью. Обе горько плакали.

И вот мы похоронили Марию, город пошумел несколько дней и стих, а я продолжал день и ночь обдумывать обстоятельства трагедии, мучившие меня и требовавшие разрешения. Начнем с того, что Георгий собрался уезжать и твердо пообещал, что скоро выйдет на пенсию, вернется и мы скоротаем свою старость втроем… Она как-то странно улыбнулась ему, будто хотела сказать — не будет этого. Потом он курил и стрелял, не попав в одну какую-то мишень. Мария включила магнитофон на полную мощность и уехала на «волге», которую по возвращении от зубного врача припарковала в стороне — вероятно, какой-то болван занял своей машиной ее постоянное место; в этот сезон в нашем городке полно иностранных туристов. «Волга» была открыта, фургон и тир спереди — тоже, магнитофон включен в сеть, но, когда кассета кончилась, он автоматически замолк. И снова и снова: Мария, бельгийка, ключ внутри, пуля точно посредине лба.

Когда же она вернулась? И почему оставила все двери, кроме задней, открытыми? Почему написала письмо в сумраке за табло, а не в фургоне? И все-таки — кто ее застрелил и как? Если я найду разгадку ребуса, может быть, все встанет на место и в другой истории, поразительно похожей на эту, — я имею в виду смерть старшей Марии. С самого начала, расследуя обстоятельства трагедии, случившейся несколько дней назад, я с ужасом обнаруживал, деталь за деталью, кошмарное совпадение — нет, просто наложение одного и другого случая. Мне нужно было заполнить последний квадратик в ребусе, а для этого найти какую-то ускользающую деталь — и тогда в обоих случаях все встанет на место и будет ясно, как это произошло. В одной только мысли я все больше утверждался — что именно деталь мне нужна, деталь, о которой Мария всегда умалчивала, когда речь заходила о самоубийстве старшей. И надо было срочно, немедленно, сейчас же отыскать эту деталь, пока кто-то другой не обнаружит ее, и тогда будет уже поздно…

* * *

Георгий выстрелил в Марию спокойно, даже, может быть, с улыбкой, поглаживая рукой винтовку, в упор нацеленную в нее, — эта винтовка могла напомнить ему ласки Марии, юной и любящей, такой, какой была она тридцать с лишним лет назад. Да, он стрелял в нее нежно. «Стреляй нежно!» — так сказала ему Мария, повторяя слова старшей, — все это он вспомнил во время наших бесконечных разговоров, которые мы вели потом, и в памяти его воскресали одна за другой детали их последней встречи. Он вспоминал, вспоминал и рассказывал подробно, погружаясь в происходившее с отчаянной любовью и болью, как будто точное воспроизведение того вечера могло и в самом деле остановить и повернуть вспять время и неумолимый ход событий.

Благодаря этим разговорам я не только возвращал в свою душу любовь к своему старому другу, но и мало-помалу приближался к ответу на самый трудный вопрос, связанный со смертью обеих Марий.

Во время одного из приездов ко мне Георгия я решил провести следственный эксперимент. Открыли тир — парадную дверь, вошли, постояли у стойки перед табло, выкурили по сигарете, вспоминая нашу Марию. Я включил магнитофон на полную мощность — так, как сделала тогда Мария, в это время один из моих ребят завел «волгу», выехал со двора и вернулся, поставив машину там, где припарковала ее тогда Мария. Затем он незаметно обогнул тир, подошел к задней двери, открыл ее, вошел, закрыл, разорвал листок бумаги, на одной половинке написал три фразы, а другую вставил в механизм Барабанщика.