Харуки Мураками - Мужчины без женщин (сборник)

• Название: Мужчины без женщин (сборник)
• Автор: Харуки Мураками
• Жанр: Современная проза
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-92141-6

Впервые на русском! Это первый сборник рассказов за последние годы, с тех пор как в Японии вышли «Токийские легенды» (2005). Харуки Мураками написал несколько романов. И только весной 2013 г. сочинил рассказ «Влюбленный Замза», который включен в книгу как пролог. А после него у автора появилось настроение и желание написать сборник рассказов «Мужчины без женщин», в самом названии которого заключен мотив и ключевая идея всех новелл: главные герои – мужчины, те, кого по самым разным обстоятельствам покинули женщины, те, кто потерял любовь всей своей жизни или не добился таковой. Профессор Токийского университета Мицуёси Нумано написал о сборнике так: «После прочтения в подсознании остается блюзовая тоска от невозможности женщинам и мужчинам, пусть даже самым близким, понять души друг друга до конца. Современные люди, потерявшие веру в богов и собственное предназначение, развили в себе так называемый «орган одиночества», помогающий им врать даже тем, кого любишь всем сердцем, и избавиться от этого продукта душевной мутации уже просто не в состоянии».

---

– Как раз наоборот! – воскликнул Кафуку. – Я с ним потому и подружился, что он с ней спал.

Мисаки молча ждала пояснения.

– Как бы это сказать… мне хотелось понять: как так вышло, что она улеглась с ним в постель? Зачем ей это понадобилось? По крайней мере, это первое, что подстегнуло меня с ним подружиться.

Девушка глубоко вздохнула. Под пиджаком медленно поднялась и опустилась ее грудь.

– Вам, наверное, было неприятно? Выпивать и разговаривать, зная, что он совершил?

– Конечно, неприятно, – ответил Кафуку. – Размышлять о том, о чем вообще не хочется думать, вспоминать о том, что хотелось бы забыть. Но я играл. Ведь это моя работа.

– Входить в чужой образ?

– Да.

– А потом из него выходить?

– Именно так, – сказал Кафуку. – Тут уж не захочешь, а выйдешь. Но, вернувшись, сразу понимаешь, что оказался не совсем там, откуда пришел. Это правило. В одну реку дважды не войдешь.

Заморосило, и Мисаки включила дворники.

– И как – вы поняли, почему ваша жена спала с тем человеком?

Кафуку покачал головой:

– Нет, так и не понял. Думаю, было в нем что-то такое, чем не мог похвастать я. Или даже много чего. Но чем именно он ей приглянулся, остается только гадать. Ведь мы не можем видеть все насквозь. Взаимоотношения людей, в особенности мужчин и женщин, как бы это сказать… необходимо рассматривать шире. В них все запутаннее, эгоистичнее и невыносимее.

Мисаки задумалась над этими словами, потом сказала:

– Выходит, понять не смогли, но остались друзьями?

Кафуку опять снял бейсболку и, положив ее на колено, потер ладонью темя.

– Как бы тут выразиться… Стоит начать играть всерьез, и уже непросто найти повод, чтобы закончить. Как бы ни было тяжко на душе, до тех пор, пока представление не перевалит смысловой апогей, его течение остановить невозможно. Примерно то же самое в музыке: не достигнув определенной гармонии, произведение вряд ли закончится на правильной ноте. Понимаешь, о чем я?..

Мисаки достала из пачки сигарету, зажала ее губами, но не прикуривала. Когда крыша машины была опущена, она не курила никогда – только держала сигарету в губах.

– Они тогда еще продолжали встречаться?

– Нет, уже не встречались, – ответил Кафуку. – Иначе это было бы… чересчур виртуозно. Я подружился с ним уже после смерти жены, спустя некоторое время.

– Вы что, и вправду стали с ним друзьями? Или это была только игра?

Кафуку задумался.

– И то, и другое. И я сам перестал улавливать ту грань. Вот что значит играть всерьез.

Кафуку с первой встречи почувствовал расположение к тому человеку по фамилии Такацуки – своеобразному «актеру второй дощечки»[9]; высокого роста и с правильными чертами лица. Хотя Такацуки разменял пятый десяток, играл он весьма посредственно. Личность без изюминки. Диапазон ролей ограниченный – в пределах приятного на вид бодрячка средних лет. Такие пользуются успехом у дам бальзаковского возраста. Кафуку неожиданно для себя познакомился с ним на телестудии – примерно через полгода после смерти жены. Такацуки зашел к нему в гримерку представиться и выразить соболезнования.

– С вашей супругой мне как-то раз довелось сниматься вместе в кино. Она мне тогда во многом помогла, – сказал он мягким голосом.

Кафуку поблагодарил. Хронологически, насколько он знал, Такацуки завершал список мужчин, имевших связь с его женой; расставшись с ним, она вскоре легла в больницу, где у нее выявили рак в прогрессирующей стадии.

– У меня есть к вам одна нескромная просьба, – обратился Кафуку после того, как покончили с приветствиями.

– Что за просьба?

– Можете мне уделить немного времени? Хочу пригласить вас где-нибудь посидеть и вспомнить о жене. Она часто о вас говорила.

Такацуки от неожиданности опешил. Правильнее сказать – испытал шок. Он слегка повел четко очерченными бровями и осторожно покосился на Кафуку, как бы взвешивая, в чем здесь может крыться подвох. Но никаких особых подсказок во взгляде Кафуку не обнаружил – на него лишь спокойно смотрел человек, не так давно потерявший спутницу жизни; взгляд его был словно поверхность пруда, на котором улеглись все волны до единой.

– Мне нужен собеседник, с кем я мог бы поговорить о жене, – добавил Кафуку. – А то сидишь дома в одиночестве – и, признаться, становится невыносимо. Если вам это не в тягость…

После этих слов у Такацуки, как показалось, отлегло на сердце – его связь вне подозрений.

– Ну почему в тягость? Конечно же, найдется время, раз такое дело. Если вас устроит никудышный собеседник вроде меня, – сказал Такацуки и слегка улыбнулся. В уголках его глаз сложились морщинки умиления. Улыбка его оказалась прямо-таки чарующей. «Будь я дамой в возрасте, – подумал про себя Кафуку, – наверняка бы зарделся».

Такацуки мысленно пробежался по своим планам.

– Завтра вечером я как раз никуда не спешу и мог бы составить компанию. Что скажете?

Кафуку ответил, что вечер у него свободен, а сам был в восхищении: «Как же прозрачен этот человек. Стоит лишь заглянуть внутрь, а там все чувства как на ладони. Никаких подводных камней и коварства. Такие не роют яму другим. Но как актер он вряд ли был успешен».

– Где встретимся? – спросил Такацуки.

– Выбирайте сами. Куда скажете, туда и приеду, – ответил Кафуку.

Такацуки предложил один известный бар на Гиндзе.

– Если заказать отдельную кабинку, можно спокойно беседовать, не переживая, что нас будет слышно, – пояснил свой выбор Такацуки.

Кафуку знал это место. Они пожали руки и расстались. Рука Такацуки была мягкой, пальцы – длинные и тонкие. Ладонь – теплая и, как показалось Кафуку, слегка влажная от пота. Вероятно, от напряжения.

Проводив Такацуки взглядом, Кафуку опустился на стул, раскрыл ладонь правой руки и пристально уставился на нее. Там еще свежо ощущение от прикосновения руки Такацуки. «Та самая рука, те пальцы, что ласкали нагое тело жены, – подумал Кафуку. – Неспешно, все места». И, закрыв глаза, он глубоко и протяжно вздохнул, пытаясь осознать, что же он такое замыслил. Но так или иначе, не сделать этого он не мог.

В тихой кабинке бара, за бокалом односолодового виски Кафуку понял одно: Такацуки все еще без ума от его жены. И до сих пор не может осознать, что она умерла, а плоть ее стала прахом. В этом Кафуку мог его понять. За разговорами о жене Кафуку глаза Такацуки подчас влажнели от слез. Еще немного, и, глядя на это, Кафуку растрогался бы сам. Такацуки не удавалось скрывать свои чувства. Казалось, немного подначить – и он во всем признается.

Со слов Такацуки Кафуку понял, что о разрыве отношений заговорила жена. Вероятно, она так и сказала: «Думаю, нам лучше расстаться». И больше встреч не искала. После нескольких месяцев связи на стороне в какой-то момент сама разорвала эту связь. С такими решениями вообще нельзя затягивать. Кафуку считал, это вполне в духе его супруги. Однако Такацуки не был готов так просто взять и ее потерять – он рассчитывал на продолжение романа.

После того как неизлечимо больную жену поместили в столичный хоспис, Такацуки собрался было ее навестить, но жена отказала наотрез. Оказавшись в больнице, она не желала видеться ни с кем. Помимо лечащего врача к ней в палату допускали только ее мать и младшую сестру, а также самого Кафуку. И Такацуки очень сожалел, что ни разу не смог ее повидать. О ее болезни он вообще узнал за несколько недель до кончины – известие обрушилось на него как гром среди ясного неба. И он по-прежнему не мог смириться с жестокой действительностью. Кафуку понимал его настроение. Однако чувства их обоих – совсем не одно и то же. На глазах Кафуку прошли последние дни его измученной недугом жены, в крематории он собирал ее кости. В отличие от Такацуки, все эти печальные этапы выпало пережить именно ему.

За разговором об умершей жене Кафуку между прочим подумал: «Будто я его утешаю». Ему стало интересно, каково было бы его жене, если бы та увидела эту сцену. Но мертвые, вероятно, ни о чем не думают и ничего не ощущают. И, по мнению Кафуку, как раз в этом – один из исключительных аспектов смерти.

Еще он понял, что Такацуки, начиная выпивать, уже не видит берегов. Кафуку в силу своей профессии повидал немало разных пьяниц (и с чего это артисты склонны так крепко нализываться?), но Такацуки совершенно не умел пить так, чтобы не вредить своему здоровью. Кафуку считал, что пропойц, по большому счету, можно разделить на две категории: первые вынуждены пить, чтобы обрести в себе новые качества, а другие – с целью от чего-то избавиться. Такацуки, вне сомнения, принадлежал ко вторым.

От чего хотел избавиться Такацуки, Кафуку не знал. Может, от слабости в характере или пережитой душевной раны, а может – от неурядиц, одолевающих его. Или, как знать, – от спутанного из всего этого клубка. Так или иначе, было в нем «нечто такое, о чем он хотел бы забыть». И чтобы вычеркнуть это из памяти или заглушить причиняемую этим боль, он не мог не выпивать. Пока Кафуку пил одну порцию, Такацуки уже заказывал третью. А это весьма высокий темп.