Джордж Кокс - Безутешная вдова

• Название: Безутешная вдова
• Автор: Джордж Кокс
• Издательство: Терра
• Жанр: Классический детектив
• Год: 1995
• ISBN: 5-300-00065-5

Роман Джорджа Кокса построен по трем классическим принципам детективного жанра: остросюжетность, психологизм, отточенность мышления следователя-аналитика.

---

— Он пришел в себя?

— Еще нет.

— Вы не знаете…

— Нет, сейчас еще ничего нельзя сказать, но реакции нормальные. Видимо, он поправится, так что утром вы сможете с ним встретиться. Пока же остается только ждать.

Кент почувствовал себя гораздо лучше, когда, сев в машину, поехал назад в редакцию. Включив по давней привычке полицейскую волну, тут же услышал сообщение диспетчера из управления.

Форма была установлена раз и навсегда. Вначале — номер участка, потом индекс машины, — А, Д или О, — потом адрес и указания. После каждого вызова — точное время, поскольку все записывалось на будущее на магнитную ленту.

Собиравшийся весь день дождь наконец разразился, да еще с порывистым ветром, как только Мердок отъехал от больницы. Включив «дворники», он снизил скорость, продолжая прислушиваться к голосу диспетчера.

— Машина «Л», Кейб энд компани, — последовал адрес. — Найдите ночного сторожа. 7.01.

Потом сообщение о сигнале от кого-то, позвонившего в полицию по телефону. Потом одна из машин доложила, что задание выполнено. Но вот следующее сообщение заставило Кента насторожиться. Все дело было в адресе, но тут ему опять повезло. Он ехал по Колумбус авеню, когда диспетчер сказал:

— Машина «А», на связь!

Ответ последовал незамедлительно, поэтому диспетчер тут же назвал адрес, этаж, подъезд, распорядился приступать немедленно, закончил словами:

— Сигнал «У».

Что означает этот сигнал, Мердок не знал, но ему известно было, что в последнее время полиция, возмущенная тем, что газетчики первыми оказываются на месте происшествия, стала применять меняющиеся буквенные индексы в конце сообщений для обозначения тяжких преступлений. Иногда эти буквы оказывались просто приманкой, но чаще наоборот. Сейчас буква У была присоединена к знакомому адресу, что насторожило Мердока, и тут же он увидел, как шедшая навстречу машина развернулась на 180 градусов. В свете фар он убедился, что это патрульный «седан».

Пришлось прибавить газу, чтобы не отстать. Не снижая скорости, он ухитрился все же связаться с редакцией, чтобы сообщить, куда едет.

— Мы тоже слышали, — ответили ему. — А что означает индекс «У»?

— Не знаю.

— Но вы считаете, это срочно?

— Не знаю, я позвоню.

Он свернул налево, следом за патрульной машиной пересек железнодорожную линию и увидел, что «седан» скрылся за углом. Когда Мердок повторил его маневр, двое полицейских уже бежали по дорожке к подъезду дома, первый этаж которого занимали правление какого-то концерна и магазин электротоваров.

Мердок хорошо знал лестницу, начинавшуюся сразу за парадной дверью, и хотя не поднимался ни разу выше четвертого этажа, в конторе Тома Брейди на третьем бывал неоднократно.

Почувствовав, как лоб его оросили крупные капли пота, а дождь сечет непокрытую голову, он торопливо достал из машины фотоаппарат и принадлежности и секундой позже уже мчался по скупо освещенной лестнице, со страхом прикидывая, что же могло случиться с Томом, и отгоняя мрачные мысли.

— Не может, не должен это быть Том, — повторял он, словно пытаясь убедить и себя тоже. — Нет, нет!

На третьем этаже было множество дверей с матовыми стеклами, и только сквозь одну пробивался свет — слева, в самом конце коридора.

То, что Мердок увидел, когда распахнул дверь, осталось у него в памяти на долгие годы. Он не сразу смог понять, что случилось, и вначале действовал совершенно машинально, словно в шоке.

С виду в конторе ничего не изменилось — просторная комната с двумя простыми письменными столами, в углу за перегородкой — место для совещаний. Кроме канцелярских стульев тут была еще пара кресел, диван, стол и два металлических шкафа для бумаг, выкрашенных зеленой эмалью. И даже в первый самый жуткий миг, когда не хотелось верить своим глазам, Мердок заметил, что один из них вскрыт и опустошен.

Фетровая шляпа, отлетевшая в сторону, лежала неподалеку от сброшенного на пол непромокаемого плаща. Из-за второго письменного стола был виден человек, лежавший на спине. Один из полицейских опустился возле него на колени, второй кинулся к телефону. На диване, повесив голову, сидел Френк Керби.

С того момента, как Мердок переступил порог, никто не произнес ни слова. Теперь все трое взглянули на него, потом полицейский, склонившийся над телом, покачал головой, и сказал напарнику:

— Он мертв.

— Ты его знаешь? — спросил тот.

— Том Брейди. Он много лет проработал в 61 участке, потом перешел в комиссариат. Звони живее!

Поднявшись с колен, он отряхнул брюки, склонил голову, потом произнес недовольно и даже осуждающе:

— Вы ведь Мердок из «Курьера»? Черт возьми, как вы здесь очутились так быстро?

— Услышал сообщение по радио… Увидел вашу машину и поехал следом.

Что он делал потом — он и сам не мог вспомнить. Видимо, действовал в шоке. С одной стороны, он поверил словам полицейского, с другой — не мог смириться, что Том Брейди умер. Но такое состояние не мешало заниматься привычным делом, за многие годы доведенным до автоматизма.

Он замечал взгляды патрульных и догадывался — те раздумывают, выставить его за дверь или нет. А когда они уже собрались это сделать, он рискнул на «ход конем», который редко когда не достигал цели: какому полицейскому не хотелось увидеть свой портрет в газете!

Аппарат уже был наведен, и он скомандовал:

— Вы, у телефона, шаг вперед вправо… Вот так, хорошо!

Быстро перезарядив вспышку, Мердок сменил позицию.

— Еще раз отсюда. Как вас зовут? — он брал руководство в свои руки.

— Хенди и Голдмен, — последовал ответ.

Затем, не давая им опомниться, он вынул кассету с пленкой, положил аппарат на диван возле Керби и поспешил к выходу. Один из полицейских встрепенулся:

— Эй, куда же вы?

— Заглушу мотор машины и позвоню в редакцию. Через пару минут вернусь.

Он ушел, не обращая внимания на протестующие голоса за спиной. Чтобы его задержать, нужно было бежать вдогонку, но этого никто не сделал. И вот тут на него обрушилось все случившееся. Ему показалось, что внутренности сжались, ноги перестали слушаться, он с трудом передвигал их.

Кто и как убил Брейди? И почему?

— Нет, — громко воскликнул он, словно протест мог что-то изменить. — Нет!

Как ни странно, дурнота прошла. Лицо загорелось, потом покрылось потом, в глазах потемнело, но он упорно шел вперед, надеясь, что на улице станет лучше. В самом деле, дождь с холодным ветром отрезвили его.

В машине он сразу схватил микрофон.

— Машина 93 вызывает редакцию «Курьера», машина 93 вызывает редакцию…

Что-то заскрежетало, потом донеслось:

— Машина 93, вас слушают.

Мердок откашлялся и продиктовал сообщение.

— Минутку, нужны дополнительные детали. Я соединю вас с редактором.

— К сожалению, добавить мне нечего. Это убийство, но как оно произошло, пока сказать не могу. Пришлите за пленкой, я оставлю ее на переднем сиденье автомобиля. Аппарат у меня, а ключи я оставлю в машине.

— Ладно. Вы намерены там остаться?

— Сколько сумею. Я еще позвоню.

Выключив радио, он положил кассету на сиденье рядом с собой и замер, слишком измученный и убитый горем, чтобы что-то предпринимать, пока не сообразил, что вот-вот появятся машины с толпой репортеров из других газет.

Когда Кент вновь вошел в контору Брейди, патрульный, стоявший до этого у телефона, разговаривал с Керби, а второй склонился над короткоствольным револьвером, валявшимся в паре футов от тела.

— Из него стреляли? — спросил Мердок.

— Один раз.

Мердок стал, опершись на угол стола таким образом, чтоб не видеть лица Брейди. Не хотел он его видеть. Он хотел сохранить этого человека в памяти совсем другим, и глаза его задвигались, запоминая всякие мелочи.

Расстегнутый пиджак, темное мокрое пятно на рубашке. Кресло, стоявшее за письменным столом, было перевернуто, второй ящик справа вытащен и валялся вверх дном, содержимое его разбросано по полу. Там же на полу лежала смятая проволочная корзина для мусора. Не иначе из нее разлетелись по полу клочки рваной бумаги и спутанный клубок узкой ленты, видимо, из пишущей машинки.

Несколько минут Кент стоял так, лицо его побледнело, зубы были крепко сжаты, глаза покраснели, по лбу скатывались капли пота.

И тогда он почувствовал — ярость в нем одолевает горе. Ему доводилось снимать смерть во многих видах, но никогда она не казалась ему такой близкой к сердцу и такой ужасной. Теперь все, что он будет впредь делать, будет не ради газеты, а ради Брейди.

Обернувшись, он взглянул на Френка Керби, монотонным голосом отвечавшего на вопросы полицейского.

— Он был здесь, когда я вошел. Я сначала не заметил револьвера. Я не понял, что случилось, думал, у него с сердцем плохо, пока не заметил кровь.