Морис Палеолог - Царская Россия накануне революции

• Название: Царская Россия накануне революции
• Автор: Морис Палеолог
• Издательство: Государственное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1923

Вторая часть воспоминаний французского посла в России охватывает период с 1 января 1916 года по 17 мая 1917 года. Мемуары Палеолога представляют редкий по ценности материал для характеристики как франко-русских отношений в эпоху мировой войны, так и верхов русского общества в их отношениях к Франции и к войне. Русскому историку, изучающему эпоху мировой войны, придется не раз пересмотреть книгу Палеолога.

---

Понедельник, 1 января 1917 г.

 Если судить лишь по созвездиям русского неба, год начинается при дурных предзнаменованиях. Я констатирую везде беспокойство и уныние; войной больше не интересуются; в победу больше не верят; с покорностью ждут самых ужасных событий.

 Сегодня утром я обсуждал с Покровским проект ответа на американскую ноту о наших целях войны. Мы ищем формулу по вопросу о Польше; я указываю на то, что полное восстановление польского государства, а, следовательно, отторжение Познани от Пруссии имеет капитальное значение; мы должны, значит, громко заявить о своих намерениях. Покровский согласен в принципе, но боится обязаться из боязни дать союзникам право вмешаться в дела Польши. Я со смехом возражаю ему:

 - Вы как будто заимствуете ваши аргументы у графа Нессельроде или князя Горчакова?

 Он, тоже смеясь, отвечает мне:

 - Дайте мне еще несколько дней, чтоб я мог освободиться от этих архаических влияний.

 Затем снова сделавшись серьезным, он перечитывает вполголоса проект, который мы только что обсуждали, и серьезно добавляет:

 - Все это прекрасно. Но как мы далеки от этого! Посмотрите настоящую действительность!..

 Я утешаю его, как могу, указывая ему на то, что наша окончательная, полная победа зависит исключительно от нашей выдержки и нашей энергии.

 Глубоко вздохнув, он продолжает:

 - Но посмотрите же, что здесь происходит!

 По распоряжению императрицы, адъютант императора, генерал Максимович, арестовал вчера великого князя Дмитрия, который оставлен под надзор полиции в своем дворце на Невском проспекте.

Вторник, 2 января.

 Тело Распутина найдено вчера в льдах Малой Невки у Крестовского острова, возле дворца Белосельского.

 Императрица до последнего момента надеялась, что "бог сохранит ей ее утешителя и единственного друга".

 Полиция не разрешает печатать никаких подробностей драмы. Впрочем, "охранка" продолжает вести следствие в такой тайне, что еще сегодня утром председатель совета министров Трепов отвечал на нетерпеливые вопросы великого князя Николая Михайловича:

 - Клянусь вам ваше высочество, что все делается без меня и я ничего из следствия не знаю.

 Народ, узнав третьего дня о смерти Распутина, торжествовал. Люди обнимались на улице, шли ставить свечи в Казанский собор.

 Когда стало известно, что великий князь Дмитрий был в числе убийц, толпой бросились ставить свечи перед иконой св. Дмитрия.

 Убийство Григория - единственный предмет разговора в бесконечных хвостах женщин, в дождь и ветер ожидающих у дверей мясных и бакалейных лавок распределения мяса, чая, сахара и пр.

 Они друг дружке рассказывают, что Распутин был брошен в Неву живым и одобряют это пословицей: "собаке собачья смерть".

 Другая народная версия: "Распутин еще дышал, когда его бросили под лед в Неву. Это очень важно, потому что он, таким образом, никогда не будет святым"...

 В русском народе держится поверье, что утопленники не могут быть причислены к лику святых.

Среда, 3 января.

 Лишь только тело Распутина вытащили из Невы оно было таинственно увезено в Убежище ветеранов Чесмы, расположенное в пяти километрах от Петрограда по дороге в Царское Село.

 Осмотрев труп и констатировав следы ран, профессор Косоротов ввел в залу, где производилось вскрытие, сестру Акулину, молодую послушницу, с которой Распутин познакомился когда-то в Октайском монастыре, где он изгнал из нее беса. По письменному повелению императрицы, она, с одним только больничным служителем, приступила к последнему одеванию трупа. Кроме нее, никого к покойному не допустили: его жена, дочери, самые горячие его поклонницы тщетно умоляли разрешить им видеть его в последний раз.

 Бывшая одержимая, благочестивая Акулина, провела половину ночи за омовением тела, наполнила его раны благовониями, одела в новые одежды и положила в гроб. В заключение она положила ему на грудь крест, а в руки вложила письмо императрицы. Вот текст этого письма, как мне его сообщила г-жа Т., приятельница "старца", очень дружившая с сестрой Акулиной:

 "Мой дорогой мученик, дай мне твое благословение, чтоб оно постоянно было со мной на скорбном пути, который остается мне пройти здесь на земле. И помяни нас на небесах в твоих святых молитвах.

Александра".

 Утром на следующий день, т.е. вчера, императрица и г-жа Вырубова пришли помолиться над прахом друга, который они засыпали цветами, иконами и причитаниями.

 Сколько раз во время моих поездок в Царское Село проезжал я мимо Чесменского приюта (бывшей летней резиденции Екатерины II), который с дороги виден сквозь деревья. В это время года в своем зимнем уборе, на беспредельной туманной и холодной равнине, - место зловещее и унылое. Это как раз подходящая декорация для вчерашней сцены. Императрица и ее зловещая подруга, в слезах перед распухшим трупом развратного мужика, которого они так безумно любили и которого Россия будет проклинать вечно,- много ли создал великий драматург - история более патетических эпизодов?

 Около полуночи гроб перенесли в Царское Село, под руководством г-жи Головиной и полковника Ломана, затем его поставили в часовне в императорском парке.

Четверг, 4 января.

 Сделал визит Коковцеву в его корректном и методическом апартаменте на Моховой.

 Никогда еще бывший председатель совета министров, пессимизм которого столько раз оправдывался, не формулировал при мне таких мрачных предсказаний. Он предвидит в близком будущем либо дворцовый переворот, либо революцию.

 - Я уже очень давно не видел его величество. Но у меня есть очень близкий друг, который часто видит императора и императрицу и который работал с императором последние дни. Впечатления, сообщенные мне этим другом, грустные. Императрица с виду спокойна, но молчалива и холодна. У императора глухой голос, впалые щеки, недобрый взгляд; он с горечью говорит о членах государственного совета, которые, твердя о своей верности самодержавию, позволили себе обратиться к нему с заявлением; он решил, поэтому, сменить председателя и товарища председателя этого высокого собрания, полномочия коих истекают 1 (14-го) января, но которые обычно остаются на своих постах... Раздражение императора против государственного совета усердно раздувается императрицей, которую уверили, что некоторые члены крайней правой государственного совета говорили о расторжении ее брака с царем и о заключении ее в монастырь. Теперь я вам по секрету скажу: был у меня сегодня утром Трепов и заявил мне, что он больше не хочет нести ответственность за власть и что он просил императора освободить его от обязанностей председателя совета министров. Вы понимаете, что у меня есть основание беспокоиться.

 - В конечном счете, - сказал я, - настоящий конфликт принимает все больше характер конфликта между самодержцем и естественными, присяжными защитниками самодержавия. Неужели вы полагаете, что, если император не уступит, мы снова будем свидетелями трагедии Павла I?

 - Боюсь, что так.

 - А левые партии, как они будут на это реагировать?

 - Левые партии (я имею в виду думские фракции) останутся, вероятно, в стороне; они знают, что дальнейшие события могут принять лишь благоприятный для них оборот, и они будут ждать. А что касается народных масс, это другой вопрос.

 - Неужели вы уже предвидите их выступление?

 - Не думаю, чтобы было довольно проявлений текущей политики или даже дворцового переворота для того, чтоб поднять народ. Но восстание вспыхнет немедленно в случае военного поражения или голодного кризиса.

 Я сообщаю Коковцеву, что я намерен просить у императора аудиенции:

 - Официально я буду иметь возможность говорить только о делах дипломатических. Но, если я увижу, что он доверчиво настроен, я попытаюсь перевести разговор на почву внутренней политики.

 - Ради бога, скажите ему все, без колебаний.

 - Я буду говорить по существу, если он согласится меня выслушать. Если он станет уклоняться, я ограничусь тем, что дам ему понять, как меня беспокоит все, что происходит и о чем я не имею права ему сказать.

 - Может быть, вы правы. В том настроении, в каком находится император, к нему надо подходить осторожно; но я знаю, что он расположен к вам, и поэтому меня не удивило бы, если бы он говорил с вами с известной откровенностью.

 С тех пор, как великий князь Димитрий находится под арестом в своем дворце на Невском проспекте, его друзья боятся за его личную безопасность. На основании сведений, коих источник мне неизвестен, они боятся, что министр внутренних дел Протопопов решил убить его с помощью караулящих его полицейских. Махинация, подготовленная "охранкой", состоит будто бы в том, что будет симулирована попытка к побегу; полицейский сделает вид, будто подвергся угрозам со стороны великого князя и вынужден был употребить оружие для самозащиты.