Сергей Плотников - Отражение

• Название: Отражение
• Автор: Сергей Плотников
• Жанр: Боевая фантастика

Иногда наследство находит нас самыми неожиданными путями. Владимир Ведов измазал кровью старинный артефакт, а тот взял и активировался. Бывает. По результатам можно даже сказать — повезло, и можно просто жить дальше, аккуратно пользуясь полученными бонусами. Только не нужно думать, что получится просто так остаться в стороне от череды событий, в которые однажды влез двумя ногами.

---

Часть 1

Учиться, учиться, учиться…

1

Всё-таки прикольно быть студентом. Гораздо интереснее, чем школьником, хотя я себе и подпортил контраст, закончив последние два класса экстерном. То ещё веселье было, особенно в свете того, что я поставил себе целью получить аттестат за год, а не за два. Охренеть какое весёлое было «приключение», честно сказать, не раз и не два успел пожалеть за первые полгода, что вообще в это всё ввязался… А потом вдруг понял — справляюсь. Справляюсь! Ни с чем не сравнимое чувство самостоятельной крупной победы — первой в моей жизни. Вспоминая себя в начале всей этой эпопеи… Скажу честно, я был наивным ребёнком. Серьёзно, за этот год, как мне теперь казалось, я повзрослел лет на десять — тем более, что было у кого поучиться: всё-таки школа-экстернат рассчитана на целеустремленных людей, знающих, что они хотят. Взрослых, то есть — вне зависимости от возраста. А уж контингент «одноклассников»… Даже вспоминать не хочу. В итоге, минус красивый торжественный выпускной (никогда не понимал прелесть пьянок-гулянок), минус «друзья» из предыдущей школы рядом с домом (на них тупо не оставалось времени), и плюс: я студент первого курса Медицинского Университета, хотя мне всего шестнадцать. Тут я, по идее, должен сказать: «жаль только, оценить некому»… Но не скажу. Есть кому. Собственно, один бы я и не справился. По счастью, я уже забыл, когда в последний раз был по-настоящему один…

Февраль — месяц «ящериц». Раздолбаи, прогуливающие в течение семестра лекции, семинары и практикумы, забивающие на учебу и обросшие «хвостами» за время сессии, теперь срочно пытались отбросить лишние органы, дабы за эти самые хвосты не быть отчисленными на фиг. По счастью, у меня хватило мозгов прислушаться к советам преподавателей и выдержать хорошую посещаемость, благо, чтобы заболеть, мне нужно совсем уже по-дурному переохладиться или напортачить с едой: то ли повезло с организмом, то ли ещё один бонус от событий одиннадцатилетней давности… В общем, мог спокойно и отстранённо наблюдать за толпой однокашников, очередями выстроившихся к гардеробу, и наслаждаться зрелищем. Два полюса контраста: парни, слегка заросшие щетиной и с красными глазами в мятых, словно корова пожевала, халатах,[5] и девушки, соревнующиеся длиной (точнее, наоборот, короткостью) юбок и открытостью блузок, с идеально наложенным макияжем (маскирующим, в основном, всё те же мешки под глазами). По понятным причинам меня интересовала именно вторая группа. Вот, например, пристроившаяся с тетрадкой у кадки с декоративным кустом и полностью ушедшая в себя красавица, на бедре которой через почти прозрачный материал чулков проступают китайские иероглифы…

Я ощутил давным-давно ставшее привычным чувство — словно легчайшее давление, и изящные закорючки разом стали понятны.

— «Изготовлено из вторично переработанного сырья», — «вслух» перевела мне Ми и неуверенно предложила: — может, стоит ей сказать?

— Не думаю, что она обрадуется. — Я послал собеседнице образ ухмылки и наконец поприветствовал. — Доброе утро, солнышко!

— Ага, утро… — Сонный зевок. — Ещё не началось? Тогда я умываться… уа-ау… И кофе…

Да-да, я слышу голоса в голове. Точнее, голос — и, при желании, то, что слышит его обладательница. И могу видеть то, что видят её глаза, как и она может посмотреть через мои. При необходимости могу даже перехватить контроль над телом — правда, в этом случае мне самому лучше сидеть или стоять, мозги человека не предназначены для управления сразу двумя парами рук и ног. Я знаю, о чём говорю, пробовал — ощущения незабываемые… Сногсшибательные, я бы даже сказал, и синякинабивательные. В обратную сторону наша связь тоже работает, кстати. И нет, я не сошёл с ума, не страдаю галлюцинациями и даже не завёл себе управляемую шизофрению под названием «тульпа»,[6] хотя, как я теперь понимаю, в раннем детстве я считал Мирен кем-то вроде воображаемого друга. Зато, когда добрые родители перед поступлением в первый класс решили объяснить сыночку, что именно не стоит говорить школьному психологу, я дал себе труд наконец осознать, с кем общаюсь.

Самое смешное, что про Ми я папе с мамой никогда не рассказывал — просто потому, что это была моя подруга, а не навязываемые «хорошие» дети друзей семьи. С соседскими детьми по даче мне общаться без присмотра матери запрещалось — с высоты своего возраста могу сказать, что в известной степени был сам виноват. Излишне живое воображение в сочетании с мнимой свободой действий регулярно заставляли меня творить нечто, вроде подкопа под забор детского садика или полного коробка жуков-пожарников, выловленных на прогулке и выпущенных во время тихого часа неосторожной воспитательницей. Причём, поучаствовав в разработке и реализации проекта, к его практическим результатам я обычно не проявлял особого интереса: с территории через реализованный подкоп не сбежал, и коробку с жуками великодушно отдал приятелю. Автор очередного «приключения» обычно быстро находился, и следовал очередной же выговор от родительницы. Потому я научился играть сам с собой, ну а потом мы приехали на лето в деревню, и там я нашёл старое зеркало.

Что тогда произошло? Точно не знаю. Помню, как заглядываю в зеркало, и вдруг моё отражение пропадает, сменяясь отражением пятилетней девочки, удивлённо смотрящей на меня с той стороны. Будь я повзрослее — испугался бы до дрожи, но тогда я чувствовал невероятное любопытство. Приключение! Я же за этим и забрался на мансарду. Повинуясь наитию, положил ладонь на стекло — и Мира (тогда я ещё не знал, как её зовут, конечно) повторила мой жест. И наши руки на секунду встретились, как будто никакой преграды не было! Смутно припоминаю, что вроде бы увидел загоревшиеся по периферии зеркальной поверхности то ли символы, то ли узор… Или я потом уже себе это придумал? А потом… я услышал её. «Привет, я Дима.» «Привет! А я Мир-рей,» — с запинкой выговорила своё имя собеседница, — «мама зовет меня Ми. Давай дружить?» «Давай!» «Ой, здорово! А то мама ушла, и мне скучно, хнык.»

Ну и так далее — в зеркале уже давно отражался я сам, но Ми словно была рядом со мной. Небольшое усилие — заметно меньшее, чем позволяло моему воображению например «превратить» лавку у дома в серфинговую доску — и я легко мог «сказать» невидимой, но словно стоящей рядом собеседнице всё, что хотел. Помню, мы проболтали как бы не час — успели придумать совместную игру в пилотов самолёта (мегаудобное продавленное кресло в «гостиной» у меня на даче и схожий предмет мебели у Миры как раз пригодились), первого и второго, благополучно «взлететь» и даже пару раз «попасть в аварию», совершив пару аварийных посадок — и только тогда нас почти синхронно позвали есть. Разговор прервался — у меня даже мысли не возникло о том, как это сделать, просто попрощались, и всё. И только после еды, утопав в сад под сень старых яблонь, я испытал некоторые сомнения, что вновь удастся пообщаться с такой замечательной подругой: редко, кто понимал меня настолько с полуслова. «Ми?» — неуверенно позвал я. «Я тут!» — тут же вернулся ко мне ответ. «Давай играть!» «Давай!».

Наверное, я очень осчастливил своих родителей тем летом — количество времени, которое я проводил как бы сам с собой резко возросло. Да и Мирен стала гораздо меньше теребить маму — удивительно, но развлечений нам хватало. Особенно интересно было случайно открывать всё новые и новые аспекты нашей связи. Однажды мне так захотелось показать Ми звёздное небо, которого она ни разу не видела вживую, что я сильно напрягся, пытаясь отослать не слова, а картинку… и, внезапно, — получилось. Надо сказать, что моей подруге пришлось попыхтеть значительно больше, чтобы сделать то же самое — собственно, у неё и не получалось, пока я каким-то образом ей не помог.

Тогда я впервые увидел изнутри коттедж семьи Родика — старинный каменный двухэтажный дом, просто забитый огромным количеством самых разнообразных интересных (по крайней мере с точки зрения ребенка) вещей. Книги, картины, старинная мебель — много больше и в лучшем состоянии, чем у нас в деревенском доме, старинные лампы, статуэтки и чучела животных, и прочее, прочее, прочее. Преобладали, как ни странно, книги — их Русандра Родика, мать девочки, просто обожала. Правда, чуть ли не половина, с позволения сказать, коллекции была дамскими романчиками — зато на добром десятке языков мира!

Мы с Мирен были в восторге: привычная ей обстановка казалась для меня настоящей сокровищницей, а ей были в новинку виды внешнего мира за пределами небольшой территории вокруг собственного дома. Выйти за пределы территории того, что родительница подруги называла «холдом», Мира самостоятельно не могла, а мать её банально никуда не брала, хотя и регулярно отлучалась «по делам». Кстати, именно тогда я впервые увидел настоящую магию — если не считать работы зеркала, которое, кстати, так больше ни разу и не «включилось». Правда, то, что туманные белесые стены, замыкающиеся куполом где-то высоко над крышей коттеджа, являются чем-то необычным, до меня дошло далеко не сразу. Ну, что сказать — мне было пять с половиной лет, какой уж там анализ…