Джером Бар - Супермен (сборник)

• Название: Супермен (сборник)
• Автор: Джером Бар
• Издательство: Физкультура и спорт
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1992
• ISBN: 5-278-00469-X

Сборник включает лучшие рассказы, созданные американскими прозаиками на спортивную тему в XIX и первых двух третях XX века. В антологию вошли произведения Э. Хемингуэя, Ф. Скотта Фицджеральда, Р. Брэдбери, Э. Колдуэлла и др.

Для массового читателя.

---

Мисс Торн, сказала мне Джозефина, вообще-то живет в Вашингтоне, а сейчас гостила в Бостоне и только что оттуда приехала.

— На матч? — спросил я.

— Нет, на матче она не была.

— Обидно. Что же ты мне не сказала, я бы достал ей билет…

— Она бы не пошла. Виена на футбол вообще не ходит.

Я вспомнил, что, познакомившись с Долли, она не снизошла даже до банального поздравления с победой.

— Она ненавидит футбол. В прошлом году у нее брата, старшеклассника, убили прямо на поле. Я бы не стала ее сегодня вытаскивать, но, когда мы приехали после игры, вижу: она сидит, уткнувшись в книгу, а книга открыта на той же странице, что и перед моим уходом. Понимаешь, брат у нее был — прелесть мальчишка, а случилось это на глазах всей семьи и, естественно, они так и не могут это пережить.

— Но против Долли она ничего не имеет?

— Нет, конечно. Просто футбол для нее не существует. Если кто-то заводит разговор о футболе, она просто меняет тему.

Я был рад, что сзади рядом с ней сидел Долли, а не, скажем, Джек Дельвин. С другой стороны, мне было чуточку жаль Долли. Даже если игра ему осточертела, он, я думаю, все равно ждал теплых слов по поводу затраченных им усилий.

Может, он и отдавал ей должное за то, что она не захлебывалась от восторга, в то же время образы матча не могли не возникать перед его мысленным взором, и в такие минуты он с удовольствием выслушал бы комплимент и небрежно от него отмахнулся: «Да ну, ерунда!» А преданные полному умолчанию, эти образы лишь назойливее теребили мозг.

Я оглянулся и слегка вздрогнул: мисс Торн и Долли обнимались. Поспешно отвернув голову, я предоставил им самим разбираться друг с другом.

Когда мы остановились перед светофором в верхней части Бродвея, на глаза мне попался экстренный выпуск спортивной газеты, броским заголовком на первой странице стоял счет матча. Зеленый листок был куда реальнее самого матча, уже отошедшего в прошлое — кратко, сжато и ясно он провозглашал:

ПРИНСТОНЦЫ РАЗБИВАЮТ ЙЕЛЬЦЕВ 10-3 ТИГР УКРОЩАЕТ БУЛЬДОГА В ПРИСУТСТВИИ 70 000 ЗРИТЕЛЕЙ ЙЕЛЬЦЫ ОШИБАЮТСЯ — НО ДЕЛЬВИН НАЧЕКУ

Днем, во время игры, все было сумбурно, неопределенно, обрывочно и смутно, вплоть до самого конца — теперь же радующий глаз типографский шрифт заключал это событие в четкую рамку.

ПРИНСТОН — ЙЕЛЬ 10 — 3

Да, подумал я, успех — штука занятная. Ведь победили мы в основном благодаря Долли, а в заголовок попал Дельвин. Интересно, кричащие заголовки — это всегда чья-то субъективная оценка? К примеру, один репортер спрашивает другого:

— Слушай, на что это, по-твоему, похоже?

— По-моему, больше всего на кота.

— Да? Ну тогда и назовем котом.

Мой мозг, словно разбуженный яркими огнями рекламы и веселым гомоном улиц, внезапно сделал вот какое открытие: успех — это когда тебя выделяют из общей массы, когда сумбурная плазма жизни отливается в четкую форму.

Когда мы приехали, нас уже ждал шофер Джозефины, он забрал машину. Было еще рано, но среди младшекурсников, торчавших в фойе, сразу возник возбужденный шумок — «вон Долли Харлан», — и пока мы двигались к лифту, несколько знакомых подошли к нему, чтобы пожать руку. Мисс Торн при этом и бровью не повела, оставив сей церемониал без внимания; встретившись со мной взглядом, она улыбнулась. Я посмотрел на нее с любопытством; Джозефина разгласила мне довольно неожиданный факт — мисс Торн всего шестнадцать лет. Боюсь, моя ответная улыбка вышла довольно покровительственной, но я в ту же секунду понял — покровительство здесь не пройдет. Да, личико у нее было нежное, даже хрупкое, точеная фигурка навевала образ изящной и романтичной балерины, но любому было ясно — это девушка с характером. Воспитывалась она в Риме, Вене и Мадриде, отчасти в Вашингтоне; отец ее принадлежал к числу обаятельных американских дипломатов, которые настойчиво насаждают в своих детях традиции Старого Света, давая им воистину королевское образование — такого не получали даже наследные принцы крови. Мисс Торн была особой утонченной. Американская молодежь — это народ живой и непринужденный, а утонченность до сих пор считается монополией континента.

Когда мы вошли, на сцене девицы из кордебалета, одетые в оранжево-черное — добрая дюжина, — лихо гарцевали на деревянных лошадках, сражаясь с другой дюжиной девиц в голубом — цвет Йеля. Вскоре зажегся свет, и Долли узнали, и некоторые принстонские студенты приветственно застучали маленькими деревянными молоточками, розданными специально для аплодисментов; Долли потихоньку — чтобы никого не обидеть — задвинул свой стул в тень.

Потом сразу же возле нашего стола появился пунцовый, очень несчастный молодой человек. Чувствовалось, что парень исключительно приятный и располагающий к себе; и правда, взглянув на Долли, он улыбнулся ему ослепительно обаятельной улыбкой, как бы испрашивая разрешения обратиться к мисс Торн.

Потом сказал:

— По-моему, ты сегодня в Нью-Йорк не собиралась.

— Здравствуй, Карл. — Она холодно посмотрела на него.

— Здравствуй, Виена. Вот именно: «Здравствуй, Виена — здравствуй, Карл». Но почему? Ведь ты сегодня в Нью-Йорк не собиралась.

Мисс Торн даже не попыталась представить нам молодого человека, но мы не могли не слышать его голос, слегка звеневший от волнения.

— По-моему, ты сказала, что сегодня не приедешь.

— Я и не думала, что приеду, дитя мое. Еще утром я была в Бостоне.

— И кого же ты встретила в Бостоне — несравненного Тунти? — спросил он.

— Никого, дитя мое.

— Нет, встретила! Ты встретила несравненного Тунти, и вы обсуждали жизнь на Ривьере. — Она промолчала. — Почему ты такая нечестная, Виена? — Упорствовал он. — Почему по телефону ты мне сказала…

— Твои нравоучения мне не нужны, — оборвала она его внезапно изменившимся голосом. — Я ведь тебе говорила: еще раз притронешься к спиртному — между нами все кончено. Я человек слова и буду безмерно счастлива, если ты сейчас уйдешь.

— Виена! — вскрикнул он упавшим, дрожащим голосом.

В эту минуту я поднялся и пригласил Джозефину на танец. Когда мы вернулись, за нашим столом уже сидело несколько человек: молодые люди, на чье попечение мы собирались передать Джозефину и мисс Торн — я решил, что не вправе совсем лишать Долли отдыха, — еще кое-кто. В частности, тут был Эл Ратони, композитор, которого, по его словам, принимали в нашем посольстве в Мадриде. Долли Харлан, отодвинув свой стул в сторону, наблюдал за танцующими. Едва погас свет перед началом следующего номера, из темноты вышел какой-то парень, склонился над мисс Торн и что-то прошептал ей на ухо. Она вздрогнула и хотела подняться, но он положил руку на ее плечо и заставил сидеть. Они начали негромко разговаривать, с жаром что-то доказывая друг другу.

Столы на Полночное гулянье были составлены тесно. К соседней компании подсел какой-то человек, и я волей-неволей услышал, как он сказал:

— Один парень только что хотел застрелиться в туалете. Он выстрелил в себя из пистолета, но в последний момент его кто-то подтолкнул, и пуля попала в плечо… — Потом этот же голос добавил: — Говорят, его зовут Карл Сандерсон.

Когда номер кончился и зажгли свет, я посмотрел по сторонам. Виена Торн вперилась застывшим взглядом в мисс Лилиан Лоррейн — какое-то устройство поднимало ее, похожую на гигантскую куклу, к самому потолку. Человек, говоривший с Виеной, уже ушел, и остальные за нашим столиком пребывали в счастливом неведении по поводу случившегося. Я повернулся к Долли и сказал, что нам, наверное, пора; окинув Виену взглядом, в котором смешались нежелание расставаться, усталость, а потом и покорность судьбе, он согласился. По дороге в гостиницу я рассказал Долли о том, что произошло.

— Выпивоха, что с него взять, — помолчав минуту, утомленно заметил он. — Небось нарочно и промахнулся, чтобы чуть-чуть пожалели. Наверное, стоящая девушка с такими делами сталкивается постоянно.

Я был другого мнения. Перед глазами у меня маячила белая рубашка, заляпанная очень молодой кровью, но переубеждать Долли я не стал, и вскоре он сам нарушил молчание: «Может, оно и звучит грубо, только это не парень, размазня. Я и сам весь вечер чувствую себя размазней».

Когда Долли разделся, я увидел, что все тело у него в синяках, но он заверил меня — его крепкий сон ни один из них не нарушит. Тогда я рассказал ему, почему мисс Торн и словом не обмолвилась об игре, и он внезапно сел в постели, глаза его замерцали знакомым блеском.

— Вот оно что! А я-то удивлялся. Думал, это ты ей велел не докучать мне с футболом.

Позже, когда мы уже полчаса как погасили свет, он неожиданно сказал: — «Понятно», — сказал четким и внятным голосом.

То ли что-то приснилось; то ли он все не мог заснуть — не знаю.