Джон Апдайк - Рассказы о Маплах

• Название: Рассказы о Маплах
• Автор: Джон Апдайк
• Издательство: ООО «Издательство ACT»
• Жанр: Проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-072865-7

Трагикомическая семейная сага о жизни Ричарда и Джоан Мапл.

Цикл рассказов, который Апдайк писал — ни больше, ни меньше — несколько десятилетий, вновь и вновь возвращаясь к любимым героям.

Счастливые и трудные времена. Дети. Измены. Отчуждение. Вражда. Развод. Ненависть.

От любви до ненависти — один шаг. От ненависти до любви — тоже. Но… когда и почему этот шаг делается?

Впервые на русском языке — все рассказы о Маплах в одной книге!

СОДЕРЖАНИЕ:

Джон Апдайк. От автора (статья, перевод А. Кабалкина)

Джон Апдайк. Снег в Гринвич-Виллидж (рассказ, перевод А. Кабалкина)

Джон Апдайк. Обхаживание жены (рассказ, перевод А. Кабалкина)

Джон Апдайк. Родная кровь (рассказ, перевод А. Кабалкина)

Джон Апдайк. Два спальных места в Риме (рассказ, перевод А. Кабалкина)

Джон Апдайк. Демонстрация в Бостоне (рассказ, перевод А. Кабалкина)

Джон Апдайк. Металлический привкус (рассказ, перевод А. Кабалкина)

Джон Апдайк. Звонил твой любовник (рассказ, перевод А. Кабалкина)

Джон Апдайк. Ожидание (рассказ, перевод А. Кабалкина)

Джон Апдайк. Разнузданный Эрос (рассказ, перевод А. Кабалкина)

Джон Апдайк. Трубопровод (рассказ, перевод А. Кабалкина)

Джон Апдайк. Теория ложного следа (рассказ, перевод А. Кабалкина)

Джон Апдайк. Сублимация (рассказ, перевод А. Кабалкина)

Джон Апдайк. Оголение (рассказ, перевод А. Кабалкина)

Джон Апдайк. Врозь (рассказ, перевод А. Кабалкина)

Джон Апдайк. Жесты (рассказ, перевод А. Кабалкина)

Джон Апдайк. Развод (отрывок) (рассказ, перевод А. Кабалкина)

Джон Апдайк. Нижеозначенные Маплы (рассказ, перевод А. Кабалкина)

Джон Апдайк. Бабушки-дедушки (рассказ, перевод А. Кабалкина)

---

— Господи! Это вы напрасно, — сказал Ричард. Потом он переживал, что получилось невежливо.

Время для посещений давно закончилось. За роженицей и новорожденным присматривали вдали от посторонних взоров врачи. Пол остался, чтобы помочь доставить жену обратно в палату, а бабушке с дедушками разрешил удалиться.

— Еще не доиграли Суперкубок! — запротестовал Ричард.

— Завтра о нем напишут во всех газетах, — грубовато сказал Энди. — Мы с Джоан уезжаем.

Ричард восхищенно наблюдал, как аккуратно Энди обматывает шею серым шерстяным шарфом, как, придерживая шарф подбородком, медленно натягивает пальто. Джоан хотела было помочь мужу, но, видя интерес Ричарда, подавила супружеский инстинкт.

— Не забудь свою книгу, — напомнила она Энди. — И свой «Уолл-стрит джорнал».

— Мистер Мапл, — обратился к Ричарду Пол, — мы перевезем сюда Джуд (он называл Джудит — Джуд — скорее, в честь «Хей, Джуд», а не «Джуда Незаметного»[24]), но вы можете досмотреть Суперкубок в нижнем вестибюле. Вряд ли вам разрешат остаться на этом этаже. — Он уже выглядел более зрелым, даже стал сутулиться.

— Все нормально, Пол, хорошенького понемножку. Я ухожу с остальными. Передайте Джудит, что я попытаюсь заглянуть к ней завтра утром, прежде чем уехать обратно в Бостон. Как вы считаете, меня пустят?

— Посещения разрешены с часу дня, но, думаю, пустят, — ответил Пол несколько ворчливо.

Ричард поплелся по больничным коридорам за Вандерхейвенами. После развода у Джоан завелась норковая шубка, мерцающий воротник которой шел к ее вьющимся волосам. Ему ли не знать, что на самом деле у нее тугие завитки, ему ли не помнить доказательство этого! В шестидесятые годы она даже сделала себе вполне приличную для белой женщины прическу «афро». По другую сторону от стеклянных больничных дверей их поджидала колкая от мороза хартфордская пустота. На улицах никто и ничто не двигалось, кроме них; у Ричарда сразу одеревенели веки и ноздри, еще через несколько минут заболели от мороза кончики пальцев в кожаных перчатках. Автостоянка больницы мутно мерцала на другой стороне улицы, будка служащего, принимающего билеты, пустовала. На полосатом шлагбауме висело напоминание: большими красными буквами на нем значилось, что автостоянка работает до 21.30.

— Проклятие! — взвыл Энди и топнул ногой по запорошенному снегом асфальту. Ричард и Джоан не удержались от смеха, таким вздорным и бесполезным был этот жест. Смех на морозе прозвучал с резкостью трещащих балок в заброшенной церкви. — Почему нас никто не предупредил? — спросил Энди.

— Наверное, они понадеялись на твое умение читать, — предположил Ричард. — Вероятно, время работы указано на билете.

— Прости, дорогой, — сказала Джоан. — Это я виновата. Я слишком всполошилась из-за того, что становлюсь бабушкой, и перестала что-либо замечать.

— Нигде не вижу такси, — заныл Энди. — Проклятие, проклятие! — В своей каракулевой шапке он походил на игрушечного солдатика, каждая его фраза сопровождалась выбрасыванием белого флага изо рта.

— Где вы живете? — спросил Ричард у Джоан.

— В единственном приличном отеле в центре, называется, кажется, «Морган».

Это было похоже, скорее, на Энди, чем на Джоан — поборницу равенства, какой ее знал Ричард.

— Не расстраивайтесь, я отвезу вас на своей машине, а утром вы приедете сюда на такси.

— Очень мило с твоей стороны! — Она переминалась с ноги на ногу, чтобы не замерзнуть, мех искрился в слабом свете фонарей. — А где машина?

— Хороший вопрос! Я оставил ее на улице, но тоже волновался и не запомнил, где именно. Кажется, я шел оттуда в гору. — И он зашагал к ближайшему склону. Джоан шла рядом с ним, Энди сзади. Улица быстро кончилась тупиком у кирпичной котельной без окон, издававшей грозный рев. Ричард невольно прыснул, Джоан тоже.

— Лучше я вернусь в больницу, пусть оттуда нам вызовут такси, — проскулил Энди.

— Не будь бабой, представь, что ты исследователь Западной Африки, — сказал Ричард. У него горело от мороза лицо, пальцы в тонких перчатках совсем онемели. — Она точно где-то неподалеку. Серый «таурус», три наклейки на лобовом стекле. Помню, я заметил ряд закрытых магазинов и подумал, не разобьет ли мне стекла молодежь, охотящаяся за наркотиками.

— Отлично! — сказал Энди. — Идем назад, Джоан. Здесь рай для грабителей.

— Чепуха, — ответила Джоан. — Кому охота грабить в такой мороз? — В сердце она осталась либералом. — Шевели мозгами, Ричард. Какие это были магазины? Ты переходил через широкие улицы? Оттуда ты подошел к больнице?

Ее вдохновляющий голос, который он впервые услышал на семинаре по английскому эпосу — дюжина незрелых юношеских физиономий над дубовым семинарским столом и ее сияющее личико, — пробудил в нем отчаянного студента. Рут настолько превосходила его трезвостью мысли и решительностью, что теперь ему редко приходилось думать. В голове стала рождаться схема.

— Вон на ту улицу, — сказал он, показывая рукой, — а там налево…

Джоан пошла первой, они с Энди вяло побрели следом; она являлась в их троице самой подвижной — возможно, потому, что была одета теплее. Не прошло и десяти минут, как он узнал свою машину: родные наклейки, заученный рисунок дорожной соли на дверях и крыльях. Машина стояла нетронутая. Магазины, которые он смутно помнил, оказались, как ни странно, на другой стороне улицы. Услышав щелчок замка, он обрадовался: замку случалось замерзать и в более теплую погоду.

Джоан устроилась сзади, пустив Энди вперед, к отопителю. Когда завелся двигатель и машина покатила по безмолвным, украшенным ледяной глазурью улицам, она просунула голову между двумя мужчинами и обратилась к Ричарду:

— Так о ребенке… Когда они появляются — я никогда ничего подобного не видала, — на мордашках у них такое брюзгливое выражение! Он был совсем как Джудит, когда мы пытались кормить ее черносливом. Потом поток воды, и весь ребенок выскакивает пулей, таща за собой огромный перекрученный послед фиолетово-желтого цвета…

— Пожалуйста, Джоан! — взмолился Энди, поправляя на шее шарф.

Но ее распирало от вдохновения.

— Я про то, как все это устроено. Ты воспринимаешь матку в качестве места для временного пребывания, а на самом деле там кипит своя жизнь. Ей приходится многое отдавать.

Ричард понимал ее мысль. Она, как всегда, пыталась увидеть картину целиком, искала скрытую тайну соблюдения всех тех клятв, которые сопровождали ее детство. Жизнь подобна уроку, тексту с моралью.

Энди, со своей стороны, слушал ее так, как принято слушать вторых жен — в уверенности, что поиск завершен. Или что искать вообще нечего. Он похлопал ее по руке, то есть по норковому рукаву у себя на плече.

— Напрасно я позволил тебе все это наблюдать, — сказал он. — Теперь тебя будут мучить ночные кошмары.

— Я бы ни за что этого не пропустила! — сказала она с возмущением — так, по крайней мере, показалось Ричарду.

— Ты мне вот что объясни, — обратился он к ней. — Кто такой Лео?

— Его отец, разве ты не знал? Они не такие, как мы, этот ребенок может остаться у них единственным, или, по крайней мере, их единственным сыном, поэтому они вынуждены упаковать его в имена.

— Езжай прямо, потом налево — там одностороннее движение, — сказал Ричарду Энди. — Можешь оставить нас на углу, не доезжая до входа в отель, мы сами дойдем.

— И не подумаю! Я объеду квартал и высажу вас прямо под навесом, под носом у чертова привратника.

Джоан тронула его за плечо.

— Увидишь завтра утром Джудит, поцелуй ее за меня. Нам придется рано уехать, у Энди в десять встреча.

Ричард был не прочь чмокнуть ее на прощание, но лица у них еще не оттаяли, и шея его поворачивалась без прежней легкости.

Его номер в «Бест-инн» находился на первом этаже, ковер от стены до стены лежал прямо на бетоне. Стены дышали морозом, как в подземелье, к ним было холодно прикасаться. Обогреватель плохо справлялся со своей задачей. Ричард не сообразил захватить с собой пижаму, ограничившись свежей рубашкой, и теперь дрожал в одном белье между липкими простынями. Пришлось встать, снять тонкое одеяло и покрывало со второй кровати, даже набросить поверх всего пальто. Но от стен все равно тянуло холодом, это была сила, угрожавшая его существованию, стремившаяся заморозить в нем кровоток. «Ей приходится многое отдавать», — сказала Джоан о женской матке. Верно, до чего же враждебен и неодолим вселенский объем пространства без света и тепла! Он поджимал колени к подбородку, ощущая себя гомункулусом, не то мерзнущим, не то сжигаемым на костре на дальнем конце телескопа, приставленного к безразличному Божьему оку. Он был свежеснесенным дедушкой, и Вселенная норовила его раздавить, высвобождая место для новичков. Он все-таки ненадолго уснул, и его сны, обычно такие насыщенные подавленным вожделением и забытыми познаниями, были мимолетными, словно их истощили старания тела поддерживать совместимую с жизнью температуру.