Инна Тронина - Миллениум

• Название: Миллениум
• Автор: Инна Тронина
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2016

Накануне нового, 2000-го года, в Москве похищена молодая беременная женщина Валерия Леонова. Через сутки она обнаружена без сознания в области. Ей сделано кесарево сечение. Ребенок пропал. Расследование поручили майору Тураеву, который через некоторое время обнаружил признаки действия мощной международной организации, занимающейся поисками новорожденных здоровых детей из приличных семей для передачи богатым иностранцам или российским нуворишам. Делами в группировке заправляют Иннокентий Лукин и Лев Мерейно. Банда славилась звериной жестокостью. Главари безжалостно расправлялись с каждым, кто становился у них на пути или пытался нарушить уговор. В то же время они имели высокопоставленных покровителей, и все покровителей, и все обвинения в их адрес объявлялись недоказанными. Артуру Тураеву удалось найти украденного ребенка и его приемную мать, а также устроить свидание Елизаветы Лосс с родной матерью девочки Валерией Леоновой. После того, как купившая девочку и удочерившая ее по всем правилам богатая психопатка выгнала их вон, Валерия приняла смертельную дозу снотворного. Бедная студентка, круглая сирота, она решила, что уже никогда не увидит свою дочь. Артур понял, что преступники неуязвимы, и по закону их не привлечь. Он решил лично, в одиночку расправиться с главарями банды — чего бы это ему ни стоило…

---

— Это было бы лучше, по-вашему? — перебил Тураев удивлённо.

— Конечно, лучше. Тогда Милена бы осталась со мной. — Лера поморщилась так, словно ей опять сделалось дурно. — Когда меня сверху окликнул этот студент, Щербинин, и бросил куртку, я пожалела, что до сих пор жива. Не знала, как мужу посмотрю в глаза. Ведь могла бы сидеть дома, ждать его, а не идти в магазин, не покупать игрушки и тряпочки до родов. Говорят ведь — плохая примета, и нужно было слушать…

— Вы ни в чём не виноваты, — быстро успокоил Тураев, а сам уже в который раз поразился самообладанию совсем молодой женщины. Другая бы рыдала и проклинала судьбу за жестокость, а эта смотрит сухими глазами на сыщика и в то же время как будто не видит его. — И муж вас безумно любит, это заметно. Он простит. Впрочем, ему нечего прощать.

— Я должна была предвидеть, — возразила Лера и забылась.

За окном валил густой снег, и Артур с минуту смотрел то на метель, то на раковину, то на тумбочку, на капельницу, на какие-то современные приборы, контролирующие состояние больной. она должна была предвидеть? Получается, дела Вандышева шли не так хорошо, как и он, и Валерия пытались представить. А, может быть, потерпевшая просто бредит? Окончательно не пришла в себя? О чём-то сознательно умалчивает? И почему-то винит себя, что вообще-то невероятно. Только за то, что вечером вышла на улицу, нельзя наказывать столь безжалостно.

Если случившееся стало для неё полной неожиданностью, и перед тем не было даже признаков надвигающейся беды, Лера просто супер-вумен. Не жалуется, не злится, не трясётся от страха, даже не просит найти ребёнка; а ведь Вандышев повторяет это через каждые два слова. Вот он практически на грани, близок к нервному срыву — это очевидно.

Реакция Валерия просчитывалась легко — он не доверяет присланному муровцу, серьёзно его не воспринимает. Но говорить с ним надо, потому что иного выхода нет.

— Ваши родители погибли? — чуть слышно спросил Тураев, но Валерия сразу же очнулась, и только тут губы её задрожали.

— Да, в девяносто седьмом году, — пролепетала она и всхлипнула. Светящаяся точка на дисплее одного из приборов запрыгала, и Артур пожалел, что задал этот вопрос. — Оба, сразу, в один день. На наш дом упал самолёт. Я ведь родилась в Иркутске.

— Ах, вот оно что!

Тураеву показалось, что ещё полминуты назад он знал намного меньше, чем сейчас. Девчонка давно уже научилась держать себя в руках и сама пробиваться в жизни.

— А вы были в это время в Питере?

— Да, сдавала зачётную сессию. Собиралась в гости, домой. В общежитии девочки услышали по радио о катастрофе, сразу же прибежали ко мне, потому что знали иркутский адрес. Я не даже не поняла, о чём они говорят…

— Простите. — Артур, увидев, что положенные десять минут истекли, встал. Он страстно желал наказать подонков, посмевших надругаться над сиротой. — Вы когда из Петербурга уехали в этот раз?

— Двадцать девятого декабря. Рассчитывала родить в Москве. Лучше бы у нас осталась, в Педиатрическом институте. Хотя там условия не очень-то комфортные, а здесь Валерка договор уже заключил на мои роды, оплатил всё. Думала, попразднуем недельку или чуть поменьше… Родила, называется! — Валерия закусила губу до крови, подавляя рыдания.

— Не волнуйтесь, я найду вашу дочь.

Артур сам не понял, как эти слова сорвались у него с языка. Глазищи чайного цвета распахнулись во всю ширь, потому что Валерия оторопела от такой самоуверенности.

— Вы учитесь в Электротехническом университете на пятом курсе?

— Да. Гуманитарный факультет — связи с общественностью.

— Ясно, — впервые улыбнулся Артур. — А я уже хотел спросить, как милая девушка управляется со всей этой навороченной электроникой. Итак, не стану вас больше мучить, займусь пока другими действующими лицами нашей драмы. Отдыхайте.

Артур кивнул Валерии, повернулся и пошёл к выходу, но вдруг почувствовал, что девушка что-то хочет сказать. Обернулся и понял, что был прав — Валерия, в упор глядя на него, шевелила губами.

— Вспомнили что-нибудь?

— Нет, я только хочу поблагодарить и врачей, и милицию. И всех остальных, кто спасал меня. Я выкарабкалась окончательно, несмотря на то, что ещё очень слаба. Но все мысли отныне — только о моей девочке, которую я люблю без памяти, хотя никогда ещё не видела. Где Миленка, жива ли? И ещё мне до слёз жаль мужа — ведь ещё неизвестно, кому из нас тяжелее. Я прошу вас тоже войти в его положение. И не реагировать, если Валерка будет в чём-то к вам несправедлив.

— Я давно уже не реагирую на эксцессы потерпевших.

Артур услышал в коридоре шаги. Без стука отворилась дверь, и вошёл Вандышев. Тураев ещё раз оглядел палату, пятнадцать розовых роз на длинных стеблях. Потом заметил, что у Вандышева распухли глаза и сильно дрожат пальцы.

— Я постараюсь сделать всё для того, чтобы вы оба как можно скорее увидели своего ребёнка. Выздоравливайте, Валерия Вадимовна, а к вашему мужу я загляну завтра в офис.

— Я буду ждать вас в двенадцать, — без промедления согласился Вандышев.

Он подумал, что сыщик действительно чего-то стоит, раз уловил страстное нежелание Вандышева ехать для допроса на Петровку.

* * *

Значит, Валерия Леонова — не истукан, и может плакать. Вполне можно было и не заводить речь о погибших родителях именно вчера, но Тураев решил проверить, в здравом ли потерпевшая уме. Да, она реагирует адекватно на тот слепой трагический случай, но осознанное, спланированное, омерзительное действо вроде бы даже оправдывает.

Валерия не повредилась рассудком и всё помнит. Она должна постоянно думать о том, что месте с крохотной дочерью она лишилась частицы матери и отца. Будучи единственным ребёнком в семье лётчика гражданской авиации, пилота первого класса Вадима Сергеевича Леонова, она несла по жизни великую миссию — продолжить его род, пусть под другой фамилией. А теперь врачи не гарантируют, что Валерия когда-либо сможет стать матерью. Остаётся только надеяться на то, что вряд ли девочку таким изощрённым образом похитили только для того, чтобы убить.

За окном всё так же летел снег, и его белизна выгодно подчёркивала дорогую мебель в кабинете Валерия Вандышева. Все предметы гарнитура были очень странного, инфракрасного цвета. В зависимости от того, с какой стороны на них смотрели, они казались то антрацитовыми, то багровыми.

В тон обстановке Вандышев подобрал и костюм, совершенно ему не идущий — чёрный, с красным галстуком и таким же платочком в нагрудном кармане. Видимо, с ним плохо поработал стилист, или же Валерий Ильич не желал тратить деньги и время на эти глупости.

А вот секретарша, которая принесла им кофе «Кабриолет», очень Тураеву понравилась, и сам напиток он счёл великолепным. Девушка, копия Клаудиа Шиффер, соблазнительно упакованная в чёрный комбинезон-стретч с длинными рукавами и зауженными брюками, сама по себе служила украшением рекламной компании. И если бы Артур собирался стать клиентом этого заведения, то, попробовав огненного кофе с водкой и шапкой взбитых сливок наверху, отбросил бы всяческие сомнения.

Как и следовало, «Кабриолет» подали в бокалах типа пивного «тюльпана». Видимо, это был любимый рецепт венского кофе в этой фирме, потому что секретарша подала его, не дожидаясь просьбы шефа.

Входя пятнадцать минут назад в кабинет, Тураев успел полюбоваться миниатюрным садом камней, среди которых журчал ручеёк. А сейчас с удивлением заметил, что холодильник в этом сумрачном кабинете тоже чёрный. Вандышев сам достал оттуда минеральную воду, разлил по бокалам и сел напротив Тураева.

Хозяин и гость закурили; первый — кубинскую сигару, купленную в Цюрихе, второй — короткую трубку. Заметив это, Валерий усмехнулся. Решил, что муровец строит из себя Шерлока Холмса. Тураев едкую гримасу проигнорировал.

— Сигара — признак благополучия, — пояснил Вандышев, откровенно, несмотря на горе и сомнения, любуясь собой в итальянском дымчатом зеркале напротив. — Это — сила, воля, власть. Валерии нравилось, что я предпочитаю сигары, несмотря на то, что мой рот не всегда оказывался свободным для поцелуя. Сама она покупала только дамские сигариллы.

— Да, жених вы для девочки из общежития завидный, — согласился Тураев. — Обычно они мечтают о меньшем. Всего лишь о московской прописке, насколько я знаю. Валерия же сорвала крупный банк и не должна была вести себя опрометчиво. Она действительно хотела иметь этого ребёнка? Или инициатива в основном принадлежала вам?

Вандышев сузил глаза, пытаясь справиться с внезапно вспыхнувшим негодованием, но Тураев смотрел на него спокойно, доброжелательно.

— Она была сумасшедшей матерью всё это время. Говорила, что начинает воспитывать малыша ещё в эмбрионе. Как только бэби-тест показал беременность, а доктора подтвердили, Лера преобразилась на глазах. Из девчонки стала женщиной, мадонной, каким-то неземным существом. Она была уверена, что носит в себе гения, которого до сих пор так не хватает стране. Была уверена, что, отняв родителей, судьба даст ей возможность заполнить пустоту в душе. Просила меня прижиматься щекой к животу, шептать: «Я — твой папа!». И после уверяла, что ребёнок отзывается на мой голос, знает меня. Так ждала рождения Миленки, воображала, как я впервые возьму её на руки и скажу ту же фразу. Уверяла, что в Америке ребёнок, которого так приветствовали, начал говорить в четыре месяца, а в семь — ходить. У Леры слух хороший, она каждый вечер пела Миленке колыбельную. Классическую музыку слушала до одурения, несколько раз таскала меня в театр, непременно в Большой. Атас! Доходило до того, что Лерка вслух читала ребёнку книжки. Там, в общаге, она так не могла чудить, но зато в Москве отрывалась. Наша дочь должна была чувствовать, как она желанна. Психическое состояние девочки оценивалось как идеальное. Я показывал Леру лучшим медикам, её обследовали на новейших приборах. Счастливее нас они не видели семьи!