Александр Орлов - Героическая тема в русском фольклоре

• Название: Героическая тема в русском фольклоре
• Автор: Александр Орлов
• Издательство: Институт русской цивилизации
• Жанр: Культурология
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4261-0095-4

В книге публикуются произведения выдающихся отечественных ученых А. С. Орлова (1871–1947) и В. Я. Проппа (1895–1970), посвященные героической теме в русском фольклоре и книжных источниках.

Героизм был излюбленной темой русского фольклора с глубокой древности, причем повествования о воинских подвигах привлекали особое внимание русских не только как приключения, интересные своим драматизмом, но понимались как беззаветный труд во благо и на славу Русской земли. В фольклоре и литературе наши предки выработали картины, полные великих образов, создали прекрасные памятники русского героизма «в память предыдущим родам».

---

Роман во многом напоминает богатырей старых героических былин. Подобно Илье Муромцу он всегда изображается старым. В некоторых случаях он сетует на свою старость.

Ах ты старость моя, старость глубокая,
Налетала из чиста поля черным вороном,
Садилась на плечушки на могутные.
А молодость моя, молодость молодая!
Когда же ты была на моих плечах,
Так не смеялся вор сам король:
А тепереча насмехаются два королевича, два выблядка!
(Рыбн. 45)

Подобно своей племяннице он думает прежде всего не о себе и не о причиненном ему бедствии, а о своей родине.

Не дойдет поганым над Святой Русью да насмехатися!
(Тих. и Милл. 69)

Слово «любимая», приложенное к слову «рать», говорит о том, что Роман — старый военачальник, всем своим существом сросшийся со своей ратью. Мы убеждаемся воочию, что слава его вполне им заслужена и недаром страшна для врагов.

В некоторых вариантах Роман, раньше чем вести силу, испытывает ее. Мотив испытания опять лучше всего развит у Сорокина. Роман подходит со своей ратью к реке Березине, за которую ушли литовцы. Он «припущает» свою силу пить из реки и наблюдает, как его воины пьют. Одни пьют «нападкою», т. е., если мы правильно понимаем это слово, припадая ртом прямо к воде; другие пьют «шоломами да черпушками», т. е. зачерпывают воду шлемами или черпаками. Ту силу, которая пьет нападкою, он посылает обратно в Москву.

А й той силушке на бою да мертвой-то быть.
(Гильф. 71)

С собой он берет только ту силу, которая пьет из шлемов. В другом варианте (Гильф. 61) Роман испытывает свою рать еще тем, что бросает в реку жеребья и берет с собой только тех, чей жребий идет против течения. Это — настоящие воины. Тех же, чей жребий идет ко дну или плывет по течению, он оставляет дома, так как им быть убитыми или взятыми в плен.

Перейдя через реку, Роман со своей силой настигает литовскую рать.

Предстоит решительный бой. Народ наделяет своего героя не только решительностью, силой воли, мужеством и воинской опытностью, но и «хитростью-мудростью». Он, подобно Вольге, обладает искусством оборотничества. Это весьма архаическая черта, возвращающая нас к древнейшим временам зарождения эпоса.

С точки зрения современных требований, реалистический образ Романа от этого, может быть, и не выигрывает. Тем не менее эта черта стабильна решительно для всех вариантов, в том числе и для двух вариантов Сорокина, которые мы должны признать лучшими из всех. Следовательно, народ этой чертой дорожит, любовно сохраняет и не забывает ее.

Роман оставляет войско в засаде, а сам ночью пробирается в литовский стан. Он обращается в волка, перегрызает горла коней, в образе горностая перекусывает тетивы у луков, в образе молодца портит замки ружей и т. д. Его всегда замечает и сразу узнает в нем своего дядюшку малолетний отрок его племянницы. Ребенок радостно кричит, этот крик слышат Ливики и набрасываются на горностая, накидывают на него шубу, чтобы его поймать. Но горностай уходит через рукав, взвивается вороном и вороньим граем зовет свое войско к бою. Теперь, наконец, происходит решительная схватка.

Наиболее полные и яркие варианты содержат сраженье двух войск.

А й как сила его теперь да услышала,
А й как ведь поехали скорым-скоро, скоро-наскоро.
Приезжали как к Литве да поганоей,
А й как начали рубить они Литву да поганую.
(Гильф. 71)

Русские опрокидывают врагов неожиданным смелым натиском. Литовцы едва успевают взяться за оружие.

Их рубила сила русская
Toe ли войско московское,
И прирубило их до единого.
(Пар. и Сойм. 43)

Огромный шаг вперед, сделанный эпосом по сравнению с эпосом монгольских войн, состоит в том, что теперь решающее значение приобретает войско, армия, а не только геройство отдельных людей, представляющих русскую военную силу.

Воины «изымают» братьев Ливиков и наказывают их так, как они этого заслужили и как это входило в «заповедь», положенную между Москвой и литовским королем. Тому, кто нарушит эту заповедь, должны быть отрублены ноги и выколоты глаза. Так Роман и поступает с братьями. Одному он рубит ноги, другому выкалывает глаза. Безногого он сажает на слепого и отпускает их домой к литовскому королю с насмешливым нравоучением.[146]

Эти нравоучения разнообразны по форме при полном единстве основного содержания:

А подьте-тко вы к дядюшке да хвастайте:
Разорили мы нуньчу каменну Москву,
Каменну Москву да Золоту Орду…
Подьте-тко вы к дядюшке да хвастайте.
(Гильф. 12)

У Сорокина Роман отпускает королевских племянников к их дядюшке с такими словами:

А скажите-тко ему таковы слова:
А что московский князь Роман Митрьевич
А как старостью он не стареет,
А й голова его не седатеет,
А сердце его да не ржавеет,
А слава ему век по веку да не минуется.
(Гильф. 71)

Онежский певец Прохоров заставляет самих братьев вынести нравоучение:

Не дай Бог да не дай Господи
А бывать больше на Святой Руси
Нам да нашим детям да нашим внучатам!
(Гильф. 42)

Здесь братья произносят клятву, известную нам из былин об Илье и Калине.

Такое окончание мы должны признать настолько значительным, настолько соответствующим всему духу русского эпоса и историческому сознанию народа, что мы вполне понимаем, почему судьба Настасьи Дмитриевны отступила на второй план. Те пересказы, в которых Роман вовсе не берет с собой войска или в которых все войско бросается на литовских братьев с единственной целью освободить Настасью, мы должны признать более архаическими и слабыми.

Былина эта очень показательна для путей развития русского эпоса. Она находится на грани былины и исторической песни. Традиция здесь еще крепка, но все же преодолена уже настолько, что наступил срок для окончательного ее преодоления, для скачка в эпос уже нового порядка, когда героями эпоса станут не идеальные богатыри, а живые люди, исторические вожди народа, руководящие его внутренней и внешней борьбой. В этом смысле можно говорить, что в данной песне отражена наступающая эпоха Грозного.

V. ПОЗДНЕЙШИЕ БЫЛИНЫ О СВАТОВСТВЕ

I. Алеша Попович и Елена Петровична

Как мы видели, в раннем русском эпосе есть много былин о сватовстве. Позже главным содержанием эпоса становится борьба за национальную независимость. Однако былины о сватовстве никогда не забывались полностью. В рассматриваемую нами эпоху сложились две новые былины, содержанием которых является борьба за жену. Это — былина об Алеше и Елене Петровичне (иначе называемая также былиной об Алеше и сестре Петровичей или Збродовичей) и былина о Хотене Блудовиче. От старых былин о сватовстве эти песни отличаются иным характером реалистичности, иной идейной направленностью. Борьба за невесту происходит в весьма реалистически изображенной бытовой обстановке и носит ярко выраженный характер борьбы социальной.

Былина об Алеше и сестре Петровичей пользуется более широким распространением, чем другие былины этой эпохи. Она известна в количестве 23 записей.[147] Из этих записей 12 падают на район Пинеги, где эта былина была особенно популярна. Бросается в глаза полное отсутствие ее в Олонецком крае. Былина эта никогда не имела повсеместного распространения, но все же была распространена достаточно широко. Записи ее охватывают Беломорье, Мезень, Печору, центральные области (Москва, Орел), Белоруссию, Сибирь. Центральнорусские и белорусские варианты имеют не былинную форму, а балладную, о чем будет сказано ниже.

Эта былина изучалась мало. Ею пользовались главным образом для того, чтобы на ее материале доказать, что Алеша — герой отрицательный, что образ его вырождается, что он отличается безнравственностью и лживостью, что он «неудачливый ловелас», «злостный наветчик женской чести» и пр. Все эти измышления могут быть опровергнуты подробным текстуальным изучением самой песни*.

Былина об Алеше и Елене Петровичне известна в двух основных версиях. Одну, преобладающую, можно назвать собственно былинной версией, другую, относительно довольно редкую, можно назвать версией балладной. В чистой форме баллада встречается только в тех местах, где эпос не сохранился: в Москве, в Белоруссии, в районе г. Орла. Мы рассмотрим прежде всего традицию былинную.

Былина об Алеше и Елене обычно начинается с пира у князя Владимира в Киеве. Приуроченность к Киеву довольно устойчива, хотя и не обязательна. Сюжет связан с Киевом как с большим городом, но не как с центром Руси. На этом пиру находятся два брата, названные двумя братьями Петровичами. Они наряду с Алешей — главные действующие лица былины, антагонисты Алеши. Между ними и Алешей разыгрывается основной конфликт.