Паскаль Буайе - Объясняя религию. Природа религиозного мышления

• Название: Объясняя религию. Природа религиозного мышления
• Автор: Паскаль Буайе
• Жанр: Образовательная литература
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-9614-4508-4

Откуда берется стремление верить в высшие силы? Как возникают религиозные представления, и отчего вера продолжает играть столь важную роль в жизни человека XXI века? Книга французского антрополога Паскаля Буайе описывает феномен религии с позиций эволюционной психологии. Подоплеку верований и религиозных обрядов ученый находит в принципах работы человеческого сознания. Одну за другой он опровергает распространенные «теории» происхождения религии – она возникла, чтобы объяснять непонятные природные явления и личные переживания, она утешает, она обеспечивает общественный порядок – и раскрывает перед читателем удивительные особенности устройства нашего разума.

---

Гостевой взгляд на сознание

Как ни печально, рассуждая о религии, мы в буквальном смысле не понимаем, о чем говорим. Нам кажется, что уж насчет собственных мыслей мы заблуждаться не можем («Я знаю, во что верю; я верю, что призраки проходят сквозь стены»), однако в религиозных представлениях присутствует обширный, не отмечаемый сознанием пласт: например, предположение, что призраки видят находящееся в поле их зрения; что они запоминают происходящее; что они воспринимают запоминаемое и помнят воспринятое (а не наоборот) и т. д. Дело в том, что значительная часть всех представлений ускользает от сознательного анализа.

Еще одно заблуждение состоит в том, что мы пытаемся объяснить наличие определенных представлений через мотивы. («Люди верят в призраков, потому что это помогает смягчить невыносимую горечь утраты», «Они верят в бога, потому что иначе бытие не имеет смысла» и т. д.) Но сознание – это сложный комплекс биологических механизмов, производящих самые разные мысли. У многих никакого разумного мотива нет, кроме того что это неизбежный результат работы психики. Какой может быть мотив у отличной памяти на лица при никудышной памяти на имена? Никакого – просто у этого человека так устроена память. То же самое относится к религиозным представлениям, воздействие и устойчивость которых объясняются особенностями работы разных психических механизмов.

Владелец такого сложного мозга, как человеческий, находится примерно в том же положении, что и гость имения Пемберли. Мы пользуемся всеми преимуществами этой отлаженной системы, но понятия не имеем, что происходит «на кухне», сколько разных механизмов участвует в том, чтобы осуществлялась наша умственная деятельность. Причем психическая организация сознания гораздо сложнее, чем самое налаженное хозяйство в роскошном имении.

В Пемберли вино и чай разливали разные слуги, в более скромном доме этим занимался бы кто-то один. Поскольку обычно наше умственное «хозяйство» работает как надо, у нас создается впечатление, что устроено оно очень просто. На наш провинциальный взгляд, нескольких слуг вполне достаточно, но это лишь иллюзия, – мозг гораздо больше похож на роскошный дворец. Отлаженную его работу обеспечивает безупречная координация множества специализированных механизмов, каждый из которых отвечает лишь за свой участок информации, обрушивающейся на него непрерывным потоком.

Поймать вора (с помощью систем логического вывода)

Системы психики сложны и соединяются сложными связями. В какой-то мере эта сложность дает ключ к пониманию того, почему у людей существуют религиозные представления. К счастью, с самым значимым для нашей темы аспектом организации психики мы уже знакомы. В предыдущей главе я упомянул, что все объекты, с которыми мы сталкиваемся, мысленно распределяются по разным онтологическим категориям с присущими каждой ожиданиями. Обращение к онтологическим категориям не означает, что мы просто причисляем предметы и явления окружающего мира к тому или иному обширному классу (например, все округлое, пушистое или покрытое перьями – к животному миру, а плоские поверхности и острые углы – к механизмам). Смысл онтологических категорий в том, что стоит нам, руководствуясь внешним впечатлением или ощущениями, причислить объект к животным, людям или предметам, как мы начинаем делать о нем некие умозаключения. В зависимости от того, животное это, человек, рукотворный предмет или природный объект вроде скалы, мы считываем разные сигналы и обрабатываем данные по-разному. Если шевельнулась ветка, вероятно, ее что-то качнуло. Если шевельнулась нога животного, скорее всего, это его сознательное действие.

Из сказанного выше может сложиться впечатление, что сортировка объектов окружающего мира по онтологическим признакам и выведение категорийно-обусловленных умозаключений – процесс целенаправленный и осмысленный. Вовсе нет. Опознавательные признаки сознание выдает непрерывно, нам не приходится о них задумываться. Чтобы убедиться, насколько гладко работают системы логического вывода, представьте себе следующую сцену.

Через заднюю дверь дома в тихом благополучном пригороде выходит элегантный старик в шляпе. Пересекая газон, он на ходу прячет в карманы отвертку и небольшой ломик, а потом, оглянувшись несколько раз по сторонам, идет дальше по тротуару. Недалеко от дома девочка играет с большим лабрадором на поводке. Заметив в соседнем саду кошку, пес кидается туда и вырывает поводок из рук девочки. Пес несется за кошкой по тротуару, сбивает старика, тот падает ничком, и его шляпа катится в канаву. Старик вскрикивает от боли – выпавшая из кармана отвертка проткнула ему руку. Поднявшись, он ковыляет прочь, потирая окровавленную ладонь, шляпа валяется в канаве. Однако вы не единственный, кто все это видит: шляпу подбирает полицейская, обходящая участок. Догнав старика, она трогает его за плечо, восклицая: «Стойте!» Старик оборачивается и вздрагивает от явного испуга при виде представителя закона, оглядывается, словно ища куда сбежать, и наконец со словами: «Ладно, ваша взяла» – вытаскивает из карманов пригоршни колец и ожерелий и отдает их ошарашенной полицейской.

Сцена, хоть и не литературный шедевр (до Джейн Остин нам далеко), хорошо иллюстрирует участие разных систем логического вывода в восприятии простых на первый взгляд, событий. Наблюдай вы это все воочию, что-то из происходящего оказалось бы для вас неожиданностью, но ничего непонятного вы в этой сцене не нашли бы. И это не потому, что некий мыслительный центр в мозге старательно анализирует «происходящее со стариком, девочкой, собакой и полицейской», а потому, что разные аспекты происходящего обрабатывает совокупность разных систем.

• Понимание механических процессов. Собака вырывает поводок из руки девочки и сбивает с ног прохожего. Крепление поводка к ошейнику прочнее, чем хватка девочки, а прохожий падает, потому что и он, и собака – физические тела, которые сталкиваются, когда их траектории пересекаются. Это явление автоматически отображается в нашем сознании благодаря комплексу механизмов, которые отвечают за «интуитивную физику», как ее называют психологи по аналогии с физикой как наукой.

• Понимание физических причинно-следственных связей. В наблюдаемой нами сцене собака сбивает идущего человека, потом вы видите, как тот теряет равновесие и падает. Но описывать вы это будете по-другому. Человек упал потому, что его сбила с ног бегущая собака. Происходящее вокруг нас – это не просто череда событий, зачастую между ними прослеживаются причинно-следственные связи. Однако причину вы не видите, по крайней мере в буквальном смысле. Вы видите события, а ваш мозг устанавливает причинно-следственные связи между ними.

• Распознавание целенаправленного движения. Собака несется по улице в определенном направлении, которое указывает на местонахождение кошки. Выражаясь более привычным языком, цель собаки – оказаться рядом с кошкой. Если бы вы видели только само движение, то решили бы, что собаку тянет к кошке какой-то невидимой силой, но системы логического вывода в сознании подсказывают, что эта невидимая сила – у пса в голове, в его желании добраться до того, что он воспринимает как добычу.

• Отслеживание участников. Сцена понятна для свидетеля, только если отслеживать действия разных участников и создавать отдельное «досье» на каждого с данными о том, что с ними произошло или что каждый сделал. Что может быть проще – если специальная система в мозге делает моментальный снимок каждого участника и ежесекундно идентифицирует их заново, несмотря на то что они меняют положение в пространстве, частично заслоняются, попадают в разные режимы освещенности и т. д.

• Увязывание свойств с функцией. Упавший старик поранился отверткой. Ничего удивительного – инструмент явно был твердый и заостренный. Мы догадываемся об этом интуитивно не только потому, что все отвертки обычно такие, но и потому, что такая форма не случайна – она продиктована выполняемыми функциями. Заведомое ожидание от орудия подобных функциональных свойств проявляется в удивлении, которое возникло бы, окажись лом или отвертка мягкими, как резина.

• Понимание мыслительных процессов. Без этого тоже не разобраться в действиях вора и полицейской. Мы, свидетели происходящего, наблюдаем, как служительница закона, увидев, что старик потерял шляпу, захотела отдать ему пропажу. Он решил, будто полицейская знает, что он ограбил дом. Однако на самом деле она этого не знала, хотя сразу же догадалась, когда увидела драгоценности. Кроме того, она поняла: вор даже не подозревает, что она просто хотела отдать ему шляпу… Продолжать можно еще и еще, но смысл ясен: чтобы разобраться в происходящем, нужно протоколировать, кто что и о ком думает. Но мысли невидимы. Их нельзя наблюдать непосредственно, зато возможно вычислить путем умозаключений.