Дэн Абнетт - Ересь Хоруса: Омнибус. Том II

• Название: Ересь Хоруса: Омнибус. Том II
• Автор: Дэн Абнетт
• Издательство: Кузница книг InterWorld'а
• Жанр: Эпическая фантастика
• Год: 2016

Это легендарная эпоха. Галактика объята пламенем. Великий замысел Императора относительно человечества разрушен. Его любимый сын Хорус отвернулся от света отца и принял Хаос.

Его армии, могучие и грозные космические десантники, втянуты в жестокую гражданскую войну. Некогда эти совершенные воители сражались плечом к плечу как братья, защищая галактику и возвращая человечество к свету Императора. Теперь же они разделились.

Некоторые из них хранят верность Императору, другие же примкнули к Магистру Войны.

Среди них возвышаются командующие многотысячных Легионов — примархи. Величественные сверхчеловеческие существа, они — венец творения генетической науки Императора. Победа какой-либо из вступивших в битву друг с другом сторон не очевидна.

Планеты пылают. На Истваане-V Хорус нанес жестокий удар, и три лояльных Легиона оказались практически уничтожены. Началась война: противоборство, огонь которого охватит все человечество. На место чести и благородства пришли предательство и измена. В тенях крадутся убийцы. Собираются армии. Каждый должен выбрать одну из сторон или же умереть.

Хорус готовит свою армаду. Целью его гнева является сама Терра. Восседая на Золотом Троне, Император ожидает возвращения сбившегося с пути сына. Однако его подлинный враг — Хаос, изначальная сила, которая желает подчинить человечество своим непредсказуемым прихотям.

Жестокому смеху Темных Богов отзываются вопли невинных и мольбы праведных. Если Император потерпит неудачу, и война будет проиграна, всех ждет страдание и проклятие.

Эра знания и просвещения окончена. Наступила Эпоха Тьмы.

Книга производства Кузницы книг InterWorld'а.

https://vk.com/bookforge/. Следите за новинками!

https://www.facebook.com/pages/Кузница-книг-InterWorldа/816942508355261?ref=aymt_homepage_panel — группа Кузницы книг в Facebook.

---

Его собственное лицо.

Серена д'Анжело создала это шедевр специально по его заказу и, в стремлении к совершенству, на какое только способен смертный, вложила в него свою душу. К таким высотам осмеливались подниматься только Дети Императора, и если легион сумел преодолеть грань, то художница погибла.

Его изуродованное лицо смотрело из золоченой рамы, вызывая одну и ту же мысль, преследующую его в видениях наяву, словно неотвязная чесотка.

Несмотря на свою невероятность, эта мысль никак не исчезала.

Под обликом и плотью примарха скрывалось неизвестное существо, но не Фулгрим.

После событий на Исстваане путь к Гелиополису тоже изменился. Прежде этот широкий проспект, обрамленный колоннами из оникса и проходящий вдоль главной оси корабля, отличался сдержанной торжественностью, а теперь превратился в шумный бедлам. Под сенью колонн, где когда-то стояли золотые воины с длинными копьями, обосновались толпы просителей, искавших возможности хотя бы мельком лицезреть величие примарха.

В прежние времена весь этот сброд был бы немедленно удален, но теперь их никто не трогал, и целый океан ноющих людишек, чьи мольбы тешили тщеславие Фулгрима, затопил все переходы. Люций презирал их, но в моменты откровения в душе признавал, что причиной его презрения было то, что они с восторженным благоговением славили имя Фулгрима, а не его собственное.

Врата Феникса были сорваны с петель во время безумия, последовавшего за представлением «Маравильи», а потом окончательно разрушены в ходе исстваанского сражения. Орел, венчавший резную статую Императора, частично оплавился и раскололся при попадании мелта-снаряда. Буйство порчи едва не уничтожило «Гордость Императора», но, в конце концов, Фулгрим положил конец безумию и восстановил некое подобие порядка. Название флагманского корабля вызвало у Люция громкий смех, прозвучавший криком банши, и этот звук исторг восторженные вопли у нагих и лишенных кожи фанатиков. Многие воины легиона, и громче всего Юлий Каэсорон, вдохновленный примером Сынов Хоруса, призывали сменить и название корабля, и название легиона, но примарх отверг все их требования. Все символы их прежней лояльности должны были остаться злорадным напоминанием врагам о том, что они сражаются против своих братьев. После гибели Ферруса Мануса Хорус Луперкаль благосклонно относился к их легиону, и воинов подхватила волна эйфории и восторженного возбуждения.

Но, как и всякая волна, изменчивая эйфория отхлынула, оставив Детей Императора перед зияющей пустотой этой новой жизни. Кое-кто, подобно Люцию, использовал эту пустоту для повышения воинского мастерства, тогда как другие предались удовлетворению запретных и скрываемых до сей поры желаний и наклонностей. Ослабление контроля привело к тому, что целые отсеки корабля захлестнула разнузданная анархия, однако вскоре последовал приказ, восстановивший относительную дисциплину.

Странная это была дисциплина: эксцентричное поведение поощрялось в той же мере, в какой и наказывалось, награда и наказание тоже частенько выражались совершенно одинаково. Вследствие этого легионеры стремились отыскать в своей только что обретенной вере новый смысл, поскольку воинам требовалась действующая система управления.

Они по-прежнему оставались воинами, хоть и не на войне.

Согласно полученным приказам, легион покинул Исстваан, но дальнейшими планами Воителя примарх с легионом не делился. Никто не знал, в какую зону боевых действий они направляются, и какому противнику предстоит ощутить удары их клинков, и эта неопределенность всех раздражала. Даже старшие офицеры легиона не могли похвастаться хоть какой-то осведомленностью, и все были уверены, что объявленный примархом сбор в Гелиополисе положит конец неведению.

При виде Эйдолона, выходящего из бокового коридора, Люций крепче сжал рукоять лаэрского меча. Лорд-командор ненавидел его и никогда не упускал случая напомнить Люцию, что на самом деле он здесь чужой. Бледная восковая кожа на лице Эйдолона туго натянулась вокруг раздувшихся глазниц, выступающие сухожилия подрагивали на шее, а его нижняя челюсть двигалась плавно и обособленно, словно у змеи.

Его доспехи украшали полосы яркого пурпурного и насыщенного голубого цветов, образующие непостижимый рисунок, не имеющий ничего общего с камуфляжем, так что Люцию потребовалось некоторое время, чтобы зрение привыкло к такой расцветке. Подобная яркость в последнее время стала нормой для легиона, и воины соревновались друг с другом в экстравагантности.

Люций лишь недавно начал изменять свою броню, украшая доспехи перекошенными вопящими ликами. Его наплечники с внутренней стороны были утыканы зазубренными металлическими шипами, раздиравшими кожу при любом движении рук. Длина и угол наклона шипов были тщательно рассчитаны таким образом, чтобы причинять сильнейшую боль, стоило только ему взмахнуть мечом.

Эйдолон со всхлипом втянул в себя воздух, и челюсти под кожей, казалось, разошлись, а затем снова соединились.

— Люций, — произнес он, выплевывая слово таким тоном, что оно отозвалось в мозгу мечника диссонирующим аккордом, доставившим немалое удовольствие. — Твое присутствие здесь нежелательно, предатель.

— И, тем не менее, я здесь, — ответил Люций, игнорируя Эйдолона и продолжая шагать вперед.

Лорд-командор догнал его и попытался схватить за руку. Люций мгновенно отпрянул в сторону, его мечи сверкнули серебром и неуловимым движением метнулись к шее Эйдолона. Чтобы обезглавить его, хватило бы одного легкого поворота запястья. Люций заметил радость на лице Эйдолона, его напрягшиеся связки на шее и расширенные черные дыры зрачков.

— Я снес бы тебе голову, как Чармосиану, — заявил Люций, — если бы не знал, что это доставит тебе удовольствие.

— Я помню тот день. Я поклялся, что убью тебя за это. И все еще намерен это сделать.

— Не думаю, что у тебя получится. Ты недостаточно искусен. Никому и никогда не сравниться со мной.

Эйдолон расхохотался, отчего его лицо будто пересекла разверстая рана.

— Ты высокомерный ублюдок, и когда-нибудь надоешь примарху. Вот тогда ты окажешься в моих руках.

— Может, надоем, а может, и нет, но это случится не сегодня, — парировал Люций, ловко обходя Эйдолона.

Приятно было в гневе обнажить мечи и ощутить под их лезвиями мягкую упругость плоти. Он хотел бы убить Эйдолона, поскольку тот с самого первого момента их знакомства был для него занозой в боку, но не годится лишать примарха одного из самых ревностных его приверженцев.

— Почему не сегодня? — потребовал объяснений Эйдолон.

— Мы накануне битвы, — пояснил Люций. — А в такой день я никого не убиваю.

2

Массивные стены из белого камня обезобразили пятна крови и краски, и огромные мраморные статуи, поддерживающие кессонный купол потолка, изображали уже не героев Единства и легиона. Теперь зал кишел большеголовыми фигурами древних лаэрских богов — скрытными существами с опущенными или смотрящими в сторону лицами, словно хранящими мрачные тайны.

Между рифлеными пилястрами из зеленоватого мрамора свисали изодранные знамена. Их ткань потемнела и обветшала в пламени перерождения легиона. Пол Гелиополиса, выложенный черной мозаикой, содержащей кусочки мрамора и кварца, был задуман в виде небесного диска, отражающего столб звездного сияния, проходящего сквозь центральный купол. Этот свет сиял и сейчас, только ярче и пронзительнее, чем прежде, и полированный пол отражал его с ошеломляющей интенсивностью. Прежде вокруг всего зала Совета, от центра вверх вдоль стен поднимались ряды резных скамей, напоминавших ярусы гладиаторской арены.

Теперь же все скамьи были разрушены, поскольку никто не должен сидеть выше, чем примарх Детей Императора, и груды обломков образовали в центре зала постамент, неровный и поблескивающий, словно курган первобытного идола. На вершине получившейся платформы стоял великолепный черный трон, отполированный до зеркального блеска. Его царственное величие сочли достойным примарха Детей Императора, и трон остался единственным свидетельством предыдущей жизни Гелиополиса. Из железных рупоров вокс-динамиков гремела оглушительная какофония; вопли умирающих в черных песках лоялистов и грохот сотен тысяч выстрелов смешивались с музыкой боли и наслаждения. Эти звуки означали гибель Империума, поворотный момент в истории, они будут повторяться снова и снова, и воины, участвующие в этих событиях, никогда не устанут их слушать.

В зале собралось около трех сотен легионеров, и многие из них были знакомы Люцию по сражению на Исстваане V: первый капитан Каэсорон, Марий Вайросеан, суровый Калим из Семнадцатой роты, апотекарий Фабий, напыщенный Крисандр из Девятой, и десятки других, которым он успел дать пренебрежительные прозвища. Многие из них уже давно состояли в легионе, другие недавно привлекли изменчивое внимание примарха, но большинство присутствующих были членами Братства Феникса, последовавшими за своими лидерами.