Александр Хинштейн - Кризис

• Название: Кризис
• Автор: Александр Хинштейн
• Издательство: ОЛМА Медиа Групп
• Жанр: Публицистика
• Год: 2009
• ISBN: 978-7-373-02866-6

Мировой кризис почти как третья мировая война: все им пугают, но никто его по-настоящему еще не прочувствовал. Но так ли страшен черт, как его малюют?

Кризис вполне естественное состояние для России. Их было великое множество во все века, при всех правителях, — столько, что о большинстве мы уже давным-давно забыли.

И зря. Потому что кризис по всегда шанс. Вопрос лишь в том, что им надо уметь правильно воспользоваться.

Сегодня — этот шанс у нас в руках. И от того, как мы распорядимся им, зависит судьба не только России, но и всего мира…

Александр Хинштейн и Владимир Мединский знают о кризисе все, и своими знаниями они готовы поделиться с читателями.

---

И — понеслось. Поскольку наличности в стране не хватало, а банкноты гарантировались королем, они мгновенно подскочили в цене и стали стоить дороже даже, чем традиционные металлические деньги: эдак на 15–20 %.

Нетрудно догадаться, что спрос на бумагу Ло начал расти в геометрической прогрессии. Это ж какая выгода — все равно как ОВВЗ (облигации внутреннего валютного займа) в России середины 1990-х, только наоборот. ОВВЗ, щедро напечатанные ельцинским Минфином, принимались к оплате за полную стоимость, тогда как рыночная их цена не превышала 20–30 % от номинала. (Штука в том, что акцептовывали облигации не у всех, а только у своих.)

Через год, когда спрос на банкноты достиг колоссальных пределов, Ло вместе с регентом решили закрепить успех. Они провели, выражаясь современным языком, масштабную эмиссию и напечатали бумажек еще аж на миллиард ливров. Уже ничем, разумеется, не обеспеченных.

Чем это может закончиться — никто во Франции пока не понимал (многие историки считают, что и сам Ло в том числе). Экономика страны крепла как на дрожжах. Торговля и ремесла переживали настоящий бум, денег — хватало всем.

Воодушевленный таким триумфом, Ло предлагает герцогу Орлеанскому новое экономическое чудо — основать компанию, которая получила бы монопольное право на торговлю в Луизиане.

А чтобы уж совсем наверняка — наряду с деньгами печатать и ее акции, каковые продавать под гарантии правительства.

Герцогу идея приглянулась. Он вообще испытывал бесконечное доверие к чудо-финансисту, спасшему Францию от неминуемого краха. Так начался второй, заключительный акт этой трагикомедии.

Надобно разъяснить, что под Луизианой понималась в то время территория нынешних 15 американских штатов, протянувшихся от Монтаны до Техаса. Это была французская колония, о которой мало что доподлинно в Европе было известно.

Считалось, что Луизиана — территория несметных богатств, где золото валяется буквально под ногами; вот только приступить к освоению оной у французов руки все не доходили. То не хватало денег, то затевалась очередная война.

На этой непоколебимой вере в чудеса Ло и принялся умело играть, рассказывая доверчивым французам невероятные истории про молочные реки и кисельные берега, раскинувшиеся вдоль Миссисипи.

«Толпе показывали гравюры, — писал один из биографов Джона Ло, — на которых были изображены дикари и дикарки Луизианы, встречающими французов со всеми знаками благоговения и удивления, и подпись гласила: "Там есть горы, наполненные золотом, серебром, медью, свинцом, ртутью. Металлы эти там столь обыкновенны, что дикари — и не подозревающие их ценности, — обменивают куски золота и серебра на европейские товары: ножи, котлы, копья, маленькие зеркальца и даже на глоток водки"».

Созданная им Западная компания (в просторечье именуемая Миссисипской), выпустила 200 тысяч акций по 500 ливров каждая. Все акции оплачивались государственными облигациями, которые к тому времени уже здорово опустились в цене (где-то — до 68–72 %). Принимали же их в обмен на акции Миссисипской компании строго по номиналу, то есть 500-ливровая акция в действительности продавалась за 140–160 ливров.

Это была первая выгода, разом обеспечившая их гигантскую популярность. Ну а выгода вторая тоже не замедлила себя долго ждать. Акции, как не трудно догадаться, быстро начали расти в цене.

А уж после того как Ло выплатил первые дивиденды — 120 % — Францию охватила настоящая лихорадка.

Почти вся страна — от маркизов до клошаров — спекулировала ценными-бесценными бумагами Ло. Состояния делались буквально из воздуха. Известен случай, когда один господин послал своего слугу продать 250 акций, стоивших к тому моменту по 8 тысяч ливров каждая. Но пока дошел тот до биржи, котировки снова взлетели вверх, и принимали их уже не по 8, а по 10 тысяч.

Разницу предприимчивый слуга, разумеется, положил в карман (250 ливров х 2 тысячи = миллион!), тем же вечером взял расчет, да и был таков.

Опьяненные успехом, Ло с регентом создали еще пару компаний по торговле в Индии и Китае, напечатав соответствующее число новых акций. За этим последовала и дополнительная эмиссия Западной компании; всего к 1720 году в обращение запустили два миллиарда акций; за каждым выпуском акций следовал выпуск и новых банкнот. (К тому времени банк Ло был преобразован уже в Королевский, сиречь государственный, и вчерашний картежник получил неограниченные права.) Для скорости ассигнации больше не гравировали, а печатали прямо на типографских станках.

О том, чтобы везти из-за океана золото, никто уже и не помышлял. Все зарабатывали на банальной перепродаже одной только бумаги. Ради того, чтобы купить вожделенные акции, французские аристократы, наследники лучших династий, готовы были терпеть любые унижения; утверждалось, что в «Отель-де-Суассон», где Ло продавал вожделенные бумажки, наиболее упорные проникали даже через печные трубы, а дамы полусвета — отдавались-по первому же зову.

«Пэры, судьи и епископы толпой устремились в "Отель-де-Су-ассон", — воспроизводит царивший тогда ажиотаж британский историк и финансист Чарлз Маккей. — Претендентов было столько, что Ло не мог принять даже десятую их часть, и для получения доступа к нему использовались любые уловки, какие только могла подсказать человеческая изобретательность».

Другой биограф Ло указывает, что «никакая подлость не казалась унизительной, никакая лесть грубой, лишь бы добиться расположения могущественного финансового чудодея; его слуги и лакеи разжились подачками всех тех, кого они допускали к своему хозяину или в бюро Общества».

Веспасиан (9-79) — римский император с 69 г. Автор коронного выражения «Деньги не пахнут» (а в действительности деньги имеют очень даже ощутимый запах — причем, заметьте, рубли и доллары пахнут по-разному), оставил после себя еще одну фразу, гораздо менее известную. Чувствуя приближение смерти, он отпустил со свойственной ему иронией: «Увы, я, кажется, становлюсь богом». Веспасиан на смертном одре посмеивался над установившейся тогда в Риме традицией обожествлять покойных императоров. Был сторонником жесткой и весьма изобретательной (туалеты — тому пример) фискальной политики, в содержании императорского двора не роскошествовал, в наше время наверняка его любимым словосочетанием стало бы чубайсовское «секвестр бюджета»

И далее:

«На улицах Ришелье и Вивиенн, где были подъезды к бюро Компании, лица, алкавшие подписаться, подвигались вперед тесной вереницей, которую не расстраивали в продолжение многих дней ни голод, ни жажда, ни сон, ни усталость; многие запасались провизией, одни кряхтели под тяжестью мешков с деньгами, другие боязливо прижимали к груди туго набитый портфель. Давка людей и экипажей была такова, что ежедневно были или задавленные или вынесенные со сломанными членами; быть может, последние менее горевали об увечье, чем об акциях, которых они вследствие этого лишились».

Но, как говорилось уже не раз, любая пирамида существует лишь до поры до времени. К середине 1720 года во Франции появились первые признаки грядущего краха.

Отчасти их спровоцировал сам Ло, распорядившись принимать в оплату за акции исключительно металлические деньги. При этом для покупки требовалось предъявить акции предыдущих выпусков. (Помнится, в начале 1990-х была у нас тоже такая забава: приведи с собой четырех друзей и получишь видеомагнитофон бесплатно.)

Как следствие — доверие к бумаге постепенно начало падать, а к золоту и серебру — наоборот, расти. Некий делец по фамилии Вермале прославился тем, что вывез в Бельгию на телеге целый миллион серебряных ливров, упрятав их толстым слоем навоза; деньги, известно, не пахнут.

Тщетно герцог Орлеанский, по настоянию Ло, пробовал ограничить хождение презренного металла; своим указом он даже запретил гражданам иметь свыше 500 ливров золотом и серебром на одну душу. (Разница подлежала конфискации, причем обыски поручено было проводить самой же Миссисипской компании.) Кроме того, запрещено было иметь у себя какие бы то ни было драгоценности и изготавливать золотые изделия тяжелее одной унции.

Для успокоения населения в ход пускались любые средства: торжественно, на глазах многотысячной толпы, Ло отправил в Луизиану пароход с 6 тысячами золотоискателей на борту. (Уже потом выяснится, что золотоискателей наловили в самых злачных притонах Парижа, отмыли, почистили и выдали блестящие кирки. Лишь незначительная часть из них сдуру уплыла в Америку; большинство же — моментально пропило новую одежду вместе с инструментами.)

Но и эти усилия были тщетны. Все большее число французов судорожно пытались избавиться от акций и ассигнаций и запастись холодным металлом, или, на худой конец, драгоценностями. Именно тогда и появилось во французском языке хорошо нам знакомое словечко «ажиотаж» — от итальянского l’aggio; в переводе — превышение рыночной котировки акций над номиналом.