Кейт Мэннинг - Мoя нечестивая жизнь

• Название: Мoя нечестивая жизнь
• Автор: Кейт Мэннинг
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-86471-741-7

История Экси Малдун, девочки из нищей ирландской семьи, которая рано осиротела, познала все беды, волею судьбы оказалась в доме доктора, стала акушеркой и достигла невиданного успеха во времена, когда уделом женщины были кухня, детская да спальня. Разлученная после смерти родителей с братом и сестрой, Экси поклялась себе, что непременно найдет их и защитит от невзгод. В огромном Нью-Йорке ей предстоит стать истинной звездой, к ней на прием идут женщины всех сословий – и нищенки, и дамы из высшего общества, она никому не отказывает в помощи. Экси, некогда маленькая попрошайка, стала великосветской дамой. Но в отличие от светских бездельниц, она трудится с утра до вечера, она врачует, спасает женщин – не только их тела, но и души, порой делая это вопреки варварским законам. И однажды ей предстоит вступить в прямую схватку с законом, с лицемерами и ханжами.

«Моя нечестивая жизнь» – полнокровный роман о невероятной судьбе стойкой маленькой женщины. Это пронзительная история любви, и семейная сага, и яркое погружение в реальность XIX века. В основу романа легла история жизни Энн Ломан, известной как Мадам Рестелл, практиковавшей в Нью-Йорке акушерство почти полвека, спасшей сотни и сотни женщин.

---

– Мой парьен встретийт меня у Хогвут на Бродвей, – сказала Грета. – Его зовуйт мистер Шеффер. Он приходийл в лавка в понеделник и попросийл менья о свиданий.

– Миссис Броудер говорит, что леди не пристало гулять в одиночку.

– А льеди и не в одинойчка. Ти со мной.

Вдоль Бродвея сияли золотистые фонари, экипажи были украшены маленькими цветными светильниками – янтарные, рубиновые, зеленые огоньки плыли по улице. Витрины освещали газовые фонари, за стеклом были выставлены вещи, ради которых люди и продавали себя в рабство: серебряная посуда и кружево, украшения, невероятные платья. Мы прошлись от Леонард-стрит до Брум, послушали уличных менестрелей, музыка неслась и из кабаков – разухабистая, густо настоянная на картофельном самогоне, звоне бокалов и визге проституток. Грета купила за никель пакетик засахаренных орешков, благоухающих медом и ванилью, и мы их немедленно съели. Толпа была такая плотная, что несла тебя словно река, люди толкались и оттаптывали ноги, почище чем коровы на рынке скота. Мы то и дело вынуждены были повторять «Извините, пожалуйста», юбки цеплялись за бордюр, улицу перейти было почти невозможно из-за нескончаемого потока экипажей. Двуколки, ландо и кабриолеты двигались в такой темноте, едва не задевая друг дружку колесами, что лошади беспокойно ржали. Тротуары были забиты прогуливающимися, мы ловили на себе любопытные взгляды и отвечали не менее любопытными – каждого более-менее достойного оглядывали с головы до ног.

– Я бы хотейла такой зонтийк, – сказала Грета.

– А я бы хотела такую накидку, – сказала я.

Какими же ничтожными замарашками мы выглядели по сравнению с фланирующими роскошными дамами. Да и мужчины были великолепны: с подвитыми усами, попыхивающие трубками, в отменно сшитых костюмах из дорогой материи. То тут, то там попадались полицейские в голубой форме Союза[42], с блестящими значками на мундирах. Мы видели даму, у которой на голове колыхался целый лес из страусовых перьев, потом во все глаза уставились на другую – с целым розарием на шляпке. А кружевные шапочки, сумочки с серебряными шнурками… У меня голова шла кругом. Мы наблюдали, как из карет экзотическими пташками выпархивают красотки – ну точно из золотых клеток, такие стройные, хрупкие, корсеты затянуты так, что кажется, будто вот-вот разрежут даму на две части. Вот наконец и Спринг-стрит с ее знаменитым галантерейным магазином Хогвута, где Грета должна была встретиться с мистером Шеффером. Многоэтажное здание с рифлеными колоннами и арочными сверкающими окнами-витринами походило на свадебный торт. Мы зашли внутрь и замерли. Серебро, хрусталь и фарфор искрились, блеску добавляли сияющие колонны, в которых кипели всполохи пламени, порожденные струями газа, искры разлетались по огромному помещению, рассыпаясь тысячами брызг. Я посмотрела наверх и едва не ослепла – под потолком плыл невероятный, словно из прозрачнейшего льда, прекрасный корабль. Хрустальная люстра. Я не сумела сдержать возглас восторга.

– О-о-о, готт, – простонала Грета. – Дас ист великолепен. Хочу себе такой.

О-о-о, готт, я тоже! Но вслух я этого не сказала.

– Грета Вайс? – спросил шагнувший к нам джентльмен.

– Мистер Шеффер, – улыбнулась Грета. Красивая у нее улыбка. Зубы белые, на щеках ямочки… – Это моя подруг мисс Энн Малдун.

Я не завидовала Грете и не собиралась отбивать у нее мистера Шеффера. Толстяк лет тридцати с красным лицом и желтыми усами, нависающими над тонкогубым ртом. Грета взяла его под руку и подмигнула мне:

– Я тебя встречайт через полчайса на улица.

Они направились в отдел головных уборов и скоро исчезли в толпе.

В магазине пахло сиренью и деньгами. Я никак не могла справиться с ошеломлением. В зеркале, оправленном в золотую раму, я увидела свое серое лицо, острый подбородок, черные непослушные волосы и голубые глаза. Прыщавый подросток остался в прошлом, я смотрела на робкую девушку, готовую вот-вот потерять сознание от всего этого великолепия. Я подошла к витрине с фарфором, взяла крошечную изысканную чашку в миниатюрных розочках и с золотым ободком. Поставила на место и взяла другую – с незабудками.

– Мисс! – раздался голос. – Не трогайте товар! Сверкающие маленькие глазки приказчика ясно указали мне на мое место. Я попятилась:

– Хочу и трогаю. Вам-то что? Или я не покупатель?

– Нет, мисс, не про вас это. – Он взял меня за локоть и повел к двери.

– Пусти! – вырывалась я. – Убери свои лапы!

И в самый разгар этой унизительной сцены я вдруг услышала свое имя.

– Экси! Экси Малдун! – Голос был мужской.

Парень лет двадцати, хорошо сложенный. Брюки узкие, по моде, пиджак в клетку, с квадратными плечами, сидит идеально. Белый воротничок, манжеты. Картину дополняли роскошные усы и длинные темные волосы, закрывающие уши. В руке шляпа цвета ржавчины. Самоуверенная манера держаться была мне знакома, как и этот озорной взгляд. Я знала его. Бульдог Чарли.

– Мисс Малдун, – еще раз повторил Чарли.

Да, точно он: чуточку кривые зубы, прожигающий насквозь взгляд.

– Чарли? – выдохнула я. – Это ты.

– Да уж не Эйб Линкольн.

– Пройдемте, мисс, – подал голос приказчик.

– Мои извинения, мистер. – Чарли поклонился элегантно и взял меня под руку: – Моя сестра немножко слаба на голову. У нее припадки и деменция. И еще у нее кровь не в порядке, из-за этого она иногда ну совсем дурочкой делается. Вы уж поосторожнее, сэр, не то накинется.

Я скорчила придурковатую рожу.

– Она взяла товар в руки, – запыхтел приказчик, – хотя не собиралась его покупать.

– Но она же не желала никому ничего дурного, – ворковал Чарли. – Просто любит все блестящее, уж такая она, бедняжка наша. Сами знаете, какие эти женщины. Все им хвать да хвать. Ничего не могут с собой поделать. Давайте я провожу ее.

Я сладко улыбнулась раздосадованному приказчику, и он нехотя удалился. Мы с Чарли с трудом продрались сквозь толпу и вышли на улицу. Чарли смотрел на меня так, словно я явилась прямиком с Луны.

– Значит, – сказала я, – твоя сестра, да?

– Сходство есть, – ухмыльнулся Чарли. – Вполне сойдешь.

– Размечтался, Чарли Бульдог.

– Ты, как посмотрю, совсем не изменилась, Экси Малдун.

– Изменилась. Я теперь баронесса.

– О, ваше высочество, видели бы вы свое лицо, когда этот болван посмел схватить вас. Как роза, такое же красное. – Он рассмеялся.

– Ты бы на себя посмотрел. Сразу ясно, что врешь.

– Вообще-то по большому счету я вру лишь по воскресеньям. На Библии. Только что-то давненько не приходилось этим заниматься. С тех пор как у меня есть кровать в пансионе миссис Шихан на Шестой авеню. Ничего устроился, да?

– Неплохо для сиротки. Но где ты пропадал все это время?

– Сплавлялся по Нилу. Был на Стэйтен-Айленде[43]. Любовался Парижем в весеннем цвету. А ты?

– Не на Черри-стрит.

– Это я знаю. Я там был, тебя разыскивал. Через год примерно.

Значит, объявился все-таки. Хоть вишни и не цвели.

– Этот Даффи рассказал мне про твою маму, – продолжал Чарли. Он взял меня за запястье, и у меня по всему телу побежали мурашки. Ладони у Чарли загрубевшие, под ногтями чернота. – Мне очень жаль.

– Спасибо.

Мы стояли на тротуаре, словно камни в ручье, поток пешеходов обтекал нас с двух сторон.

– А ты прямо розой стала, мисс Экси Малдун. Красной розой. С такими-то красными щеками.

Левый уголок его рта пополз вверх в знакомой кривой улыбке.

– Меня теперь зовут Энн, – произнесла я надменно.

– Ага.

И он затянул песню «Энни Лори»[44], рука с шляпой прижата к сердцу, глаза хитрые.

Лоб ее белее снега, лебединая шея тонка, лицо как солнце…

Я смущенно отвернулась.

– Должен признаться, – сказал Чарли, прекращая петь, – когда этот козел сцапал тебя, я сперва тебя не признал, но потом понял: да это же та сиротка-трусишка, которая во дни моей туманной юности испугалась встать на крыше поезда.

– Только дурак вроде тебя разгуливает по крыше несущегося поезда.

– Время не сделало из тебя леди, как погляжу.

– Из тебя оно леди тоже не сотворило.

– Оно сотворило из меня джентльмена.

– Да ну?

– Ага, я работаю наборщиком в «Гералд». – И он сунул мне под нос свои перепачканные чем-то черным ладони: – Все буквы алфавита на моих пальцах. Все истории мира. Я набираю пять строк в минуту, тысячи строк в час.

– Значит, ты большой человек?

– Да уж не чистильщик сапог. – Злая искорка полыхнула в его глазах при этих словах. – А вы, мисс Малдун из Готэма? Вы-то королева?

– Ассистент доктора на Чатем-стрит!