Николь Фосселер - Время дикой орхидеи

• Название: Время дикой орхидеи
• Автор: Николь Фосселер
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-90128-9

1840 год, Сингапур. После смерти матери маленькая Георгина и ее отец переезжают в дом у моря с прекрасным садом орхидей. Однажды, блуждая в саду, Георгина обнаруживает в потаенном углу раненного в морском бою молодого пирата Рахарио. Помогая ему, она не замечает, как влюбляется, но, едва встав на ноги, юноша исчезает, не простившись. Долгое время Георгина не теряет надежду, что Рахарио вернется. Но вскоре по настоянию отца отправляется к тетке в Европу, где волею судьбы спустя десятилетия их пути с Рахарио вновь пересекутся…

---

И до сих пор он так и не мог раскусить, что же это за странная девушка – Нилам.

Та, что бегала босой, в поношенном саронге и кебайе, в то время как дом неподалеку от зарослей всем своим видом говорил о богатстве и могуществе. Девочка, о которой тогда, как и сегодня, кажется, никто не вспоминал, и она убегала, чтобы дни напролет проводить в потаенном уголке сада.

Его охватывала ярость, когда он думал о ее отце, об этом господине, ни облика, ни имени которого он не знал. Этот оранг-путих, которому его дочь была настолько безразлична, что он предоставил ее самой себе – расти как дикой траве, случайно взошедшей на свободном песке, не зная ни роду, ни племени своего.

От нее исходило что-то бесконечно печальное, особенно когда она говорила о своей матери, давно умершей. Что-то болезненно сиротское, о чем он не смел ее расспрашивать, чтобы не расшевелить эту старую боль. Неудивительно, что она была окружена как будто мрачной тенью, глаза ее иногда казались глазами раненого существа, рана которого не перестала кровоточить.

Она подняла голову и поймала его взгляд, но снова опустила глаза, как будто это ее застигли, а не наоборот. Но потом взглянула снова – глаза ее вспыхнули, озарив все лицо, и от этого у него подломились колени.

Едва заметная смена ритма волн привела его в чувство.

– Мы приплыли, – сказал он тихо и с дрожью.

Он повернул корабль к берегу, бросил якорь и ослабил паруса. Георгина отложила книги и, глядя на него, встала.

– Ты всегда все делаешь один на своем корабле?

– Иногда я нанимаю двоих-троих мужчин, – сказал он, спуская на воду шлюпку. – Таких же оранг-лаут, как я. Они делают подсобную работу и охраняют корабль, когда я ухожу на сушу. – Он спустился вниз по веревочной лестнице.

– Но не сегодня, – прошептала Георгина через релинг, только сейчас сообразив, что они здесь совершенно одни. Она доверяла ему слепо.

– Нет, – он серьезно смотрел на нее, протягивая ей руку, – сегодня нет.

Корабль стоял на якоре в узком проливе; там, где побережье Сингапура вытягивалось к Малаккскому полуострову, а между ними на солнце поблескивали мелкие островки, словно осколки зеленого стекла. Дымка размывала контуры холма и могучих мангровых растений, которые забрасывали в море свою сеть из воздушных корней, создавая под свисающими ветвями тенистые гроты.

Тайное, засекреченное место. Храм водного божества. Хранилище зарытых сокровищ. Приют для пиратов.

– Пулау Серангун, – объявил Рахарио, взглянув через плечо и сильными, размеренными гребками весел проводя шлюпку по светло-бирюзовой воде. – Остров Серангун.

Название, такое же райское, как и густо поросший островок, к которому они подплывали. Оно несло в себе светящуюся синеву воды и неба и зелень джунглей.

– Серангун. – Георгина распробовала на языке эти мягкие звуки. – Лучшего имени для корабля и не придумаешь.

Рахарио молчал, но она видела по нему, что ее предложение ему понравилось. Киль заскребся по дну; Рахарио выпрыгнул из лодки, чтобы вытянуть ее на берег, и Георгина тоже выпрыгнула. Быстрым движением он стянул рубашку через голову и бросил ее в лодку.

– А теперь будешь учиться плавать!

Он схватил ее за руку и побежал так быстро, что она, смеясь, то бежала рядом с ним, то спотыкалась, едва не падая в водяные брызги.

* * *

Рахарио оказался хорошим наставником.

Поначалу Георгине казалось, что вода слишком зыбкая, чтобы удержать ее тело, оно ей представлялось твердой скалой, которая камнем пойдет на дно. Но постепенно она все-таки доверилась водной стихии. И вскоре совершенно естественно отдалась воде, двигалась в ней и плескалась, хотя и чувствовала себя неуклюжей и тяжеловесной рядом с Рахарио, который плавать умел еще до того, как научился ходить.

Элегантными толчками он скользил по воде и пластично уходил в глубину до самого дна, явно не торопясь вернуться к дыханию через легкие. Схожий с юркими выдрами, которыми они любовались, сидя рядом на песке в ожидании, когда на них обсохнет одежда: штаны Рахарио, саронг и кебайя Георгины.

В воде с него сходила задумчивость, всякая озабоченность, которая иногда овладевала им, омрачая его лоб и ожесточая взгляд. В воде он превращался в морское существо, свободное и беззаботное, достигшее своей цели.

Его стройное тело с бугорками мускулов и сужающееся к бедрам, его сильные, жилистые руки будто созданы были для жизни в океане. Временами Георгине мерещились у него зачатки жабр или плавательных перепонок, но стоило ей моргнуть, как они исчезали. Когда он выныривал, со смехом заглаживая назад мокрые волосы, а вода стекала с его кожи, коричневой, как пальмовый сахар, сливаясь в ручейки между выпуклостями мыщц, она радовалась, что может остудить свое горящее лицо в волнах.

А Рахарио видел в ней русалку, со дня рождения удаленную от ее истоков и наконец вернувшуюся к себе домой, немного беспомощную в этом новом, но все более родном для нее мире. Сирена, вид которой смущал его, когда задравшийся подол саронга обнажал ее длинные ноги. Кровь шумела у него в ушах, когда мокрая ткань, сделавшись прозрачной, облепляла пока еще робкие округлости ее тела, гибкого, как бамбук.

И когда потом она погружалась с ним на дно, в этот изумрудный свет, их пальцы сплетались, волосы ее колыхались подобно водорослям, а пузырьки воздуха жемчугом высыпались из ее улыбающегося рта – все это было так, будто она глазами раскрывала ему свою душу.

Здесь, на этих серебристых пляжах пролива Джохор, Рахарио чувствовал, как прочна нить, которой душа Нилам была привязана к острову Сингапур – насколько она была дитя Нусантары.

В точности как он.

Лодка мягко покачивалась, плывя вдоль реки Серангун.

В устье, окаймленном рыбацкими лодками, воздух был еще напоен терпкой легкостью моря и соленой свежестью ближнего рыбного рынка, но выше по течению был тяжелым от обводненной земли, гнили и сладости спелых плодов. Струйки дыма поднимались меж деревянными хижинами с ухоженными садиками, в которых малайские женщины и мужчины хлопотали по хозяйству, а квохчущие куры рылись в земле.

Время, казалось, остановилось здесь задолго до того, как сэр Стэмфорд Раффлз впервые ступил на эту землю; а может быть, время здесь никогда не играло роли.

Родом из такого же малайского поселения, как это, была, должно быть, и Семпака. Георгина не так много знала о ней; только то, что она родилась и выросла здесь на острове перед тем, как попасть в Л’Эспуар во времена появления Георгины на свет. В какой-то момент после этого Ах Тонг заменил старого малайского садовника, который стал слишком слаб для этой работы, потом долго ухаживал за Семпакой и наконец женился на ней по благословению туана и мэм. Георгине смутно помнилось небольшое празднество в саду, музыка и пение из жилья для прислуги до поздней ночи; а быть может, помнила это она лишь по рассказам, ведь сама она была тогда совсем маленькой.

Горстка нагих ребятишек высыпала откуда-то из-за садиков, они с ликованием бежали по берегу вровень с лодкой и с визгом прыгали в воду.

Георгина с улыбкой посмотрела на Рахарио, тот греб веслами вверх по реке. На его губах тоже обозначилась улыбка, а в глазах вспыхнули веселые искры.

За садами простиралась мозаика из овощных грядок и заплаток полей, но потом исчезла под зарослями, и река нырнула под тенистый свод.

Деревья возносились до самого неба и склонялись навстречу друг другу, оставляя лишь узкую полосочку синевы высоко над головой Георгины. Когда мачта касалась веток, на воде начиналась пляска солнечных пятен. Нефритовая и голубоватая зелень листьев с оттенками желтого и красного, впадая иногда совсем в черный, пятнала сдавленный воздух, в котором цапли пускались в величественный полет и птицы напропалую исходили свистом и трелями.

Рахарио греб все дальше, углубляясь в этот мир по ту сторону времени, пока не сложил весла, дожидаясь, когда лодка сама остановится. Схватился за крепкую ветку, подтянул лодку и привязал ее.

Сложив локти на коленях, посидел и посмотрел вдоль изгиба реки…

– Это моя земля, – сказал наконец. – Вон оттуда. – Он указал в ту сторону, откуда они приплыли, и потом полуобернулся: – И дотуда. – Его ладонь обвела берег до левого плеча. – До Серангун-роуд, все моя земля. Со вчерашнего дня.

Как будто ему самому нужно было удостовериться в этом, он тихо повторил:

– Моя земля. Пока еще неизвестно, сколько времени пройдет, пока я соберу деньги, чтобы построить такой дом, какой мне бы хотелось.

Взгляд Георгины блуждал по заколдованному речному ландшафту; было бы великолепно жить здесь.

Впервые она догадалась, чем занимается Рахарио, когда он время от времени исчезал на несколько дней; то, что он обозначал скупым словом дела́ и что делало ее время с ним еще драгоценнее. Она пыталась представить себе, какой дом Рахарио хочет построить здесь, но ей не удавалось. Для нее дом Рахарио был в море, его пристанищем был все еще безымянный корабль, напоминающий раковины раков-отшельников, копошащихся на песчаных отмелях острова.