Владимир Христофоров - Деньги за путину

• Название: Деньги за путину
• Автор: Владимир Христофоров
• Издательство: Современник
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1979

Повесть «Деньги за путину» посвящена рыбакам Чукотки. Полная риска и постоянного тяжелого труда лососевая путина явилась для ее героев оселком — испытанием, оттачивающим сердцевину характера. Тема повести — труд. Только труд формирует в человеке Человека.

Христофоров живет на Чукотке. За книгу рассказов «Лагуна Предательская» он удостоен звания Лауреата премии комсомола Магаданской области.

В. Г. Христофоров — участник VI Всесоюзного совещания молодых писателей.

---

— Вы, ребята, идите по домам к своим женщинам, — беззлобно сказал Шелегеда. — Мы сами управимся.

Поднялся Савелий:

— Зря ты о нас так. Я с вами.

— Само собой, — пробасил Антонишин и крутнул могучей шеей.

— И я, товарищи, не изгой какой-то. Мне одно где спать, — сказал и зевнул Омельчук.

Гляди, рыбак, в оба!

— А ну сдвинемся, встретим гостей как положено. — Татаринов приветливо улыбался пополнению.

Крепкий, ладно скроенный, он стоял, широко расставив ноги, в домашних тапочках, так не вязавшихся с этой обстановкой. Лобастое, прокаленное морозом и ветром лицо, упрямый подбородок, стальные, слегка выцветшие глаза — он являл собой тот характерный для Крайнего Севера тип людей, который, казалось, самой природой создан для жизни и работы в, экстремальных условиях, как говорят ученые. В то же время нетрудно было заметить в нем признаки некоторой преждевременной усталости. Он яростно тер брови, лоб, словно пытался смахнуть с лица эту усталость. Сидя, Татаринов расслаблялся и всегда искал удобную позу, чтобы можно было к чему-нибудь прислониться, Его красивые мускулистые руки тогда лежали на коленях почти неподвижно — он любил жестикулировать. Если сложить дни, когда Татаринов провел с семьей, получится совсем немного. Это плохой показатель. Но на таких людях еще держится та часть Севера, которая зовется «малоосвоенной». Без них пока просто невозможно обойтись. Таких людей надо беречь, что не всегда делается. Татаринов давно не был в отпуске и уже начал подзабывать, как выглядят леса и горы в родном Закарпатье. Но вот странно: если бы его вдруг лишили всего того, чему он безжалостно все эти годы отдавал себя, то, наверное, или запил бы от безделья, или нашел бы себе равноценный климат в другим месте Чукотки. Может быть, есть категория людей, для которых работа в таком режиме является самой оптимальной? А усталость берет свое. Сейчас доказано: на Севере особенно трудно первые три года и после десяти лет, когда начинают таять адаптационные резервы организма.

— Давайте сразу, не теряя времени, определимся, — сказал Шелегеда, намеренно не давая возможности для разговоров «ни о чем». — Что у вас с катером?

— С самой путины муфта барахлит, — махнул рукой Татаринов. — Всю обедню портит, как у вас портил кунгас…

— Значит, будем работать нашим, — поспешно перебил Шелегеда, чтобы не развивать тему о кунгасе.

— Добре! — повеселел Татаринов.

— Вот это дело! — раздались голоса.

— Сколько у тебя людей?

— Все здесь. Из девяти осталось пять. Кто заболел, кто просто сбег…

— Итого нас одиннадцать?

— Девять, — уточнил Татаринов. — Нашего бээмкиста пока не в счет, ему еще пару дней дадим на ремонт. Ну и повара тоже. Такой ораве надо питаться хорошо.

— Ладно, девять. Выходит нормальная бригада?

— А что толку? Рыба пошла по-черному, а не возьмешь — шторма начались осенние. Надо ждать.

— Ждать не будем. Шторма идут давно, и теперь уже до морозов. Надо перебирать, — заключил Шелегеда.

— Сомневаюсь. Глянь, какие «бараны» на море.

— Ты сколько сезонов на путине?

— Сам знаешь, второй. Заменяю старика Парфентьева.

— У меня чуток побольше. Рыба ждать хорошей погоды не будет. Надо перебирать.

— Да ты взгляни, взгляни, что там творится! Как кунгас заводить?

— Спасательные жилеты есть?

— Навалом, только в них как в кольчугах — де повернешься.

Анимподист посмотрел на часы:

— Сейчас прилив. Подождем спора воды. По спору ветер тише и волна меньше.

Татаринов пересчитал квитанции:

— По-хорошему, дня три-четыре — и план в кармане. Третьему неводу еще придется помогать. Те тоже на мели. Ладно, ребята, устраивайтесь, сейчас перекусим, спиртяшки дернем для согрева.

На столе появилось вареное мясо — рыба всем порядком надоела, свежие огурцы, ведро компота. Сомкнули кружки.

— Надо новые места осваивать, — сказал Татаринов. — Держимся за город, как за мамкин подол. Давайте выпьем за новые берега.

Шелегеда согласился:

— А все этот чертов мол. И течение изменил, и ход кеты нарушил. На вашем месте нынче будет отстаиваться зимой малый флот.

— Слыхал. Это уже не рыбалка…

— Выше надо забираться, выше. Река там, рыбе деться некуда — сама попрет к берегу, — сказал Шелегеда.

— Так ты же сам ушел. Течение! — Татаринов хитро прищурился.

Шелегеда невозмутимо прожевал мясо, вытер рукавом рот и прямо глянул в стальные глаза бригадира:

— А приноровимся. Течение — это веники. — Он также хитровато подмигнул Татаринову. Тот покачал головой, но, ничего не сказал.

Шелегеда повторил:

— Справимся и с течением, где наша не пропадала?

— Постой. — Татаринов слегка толкнул в плечо Шелегеду. — Я слышал, ты собираешься уезжать, а сам про новые берега, течение…

— Куда он уедет? Куда? — иронически заулыбался слегка захмелевший Анимподист. — Он уже, можно сказать, коренным чукчей стал.

— Надо, надо уезжать, — задумался Шелегеда. — Хорошего понемногу.

Они еще поговорили некоторое время «за жизнь», потом легли подремать — до спора воды оставалось часа два.

На переборку Шелегеда взял лишь своих ребят и Татаринова.

— Остальные в следующую смену.

Кунгас вертко кланялся пенным волнам, волоча потихоньку тяжелый донный якорь. Слава Фиалетов долго примеривался, с какого подойти бока, чтобы не разбить борта. Порывистый ветер гнал густую морось, забивал глаза, неприятно щекотал кожу. Ближние сопки тоже в такт волнам плыли и кланялись, одетые в лохмотья грязноватого тумана. Вода здесь отливала каким-то зловещим красноватым оттенком. Такого цвета был берег, который дважды в сутки прилежно лизали большие осенние приливы.

Войти в невод на шестах, как это делали всегда, и речи не могло быть. Как только был поднят якорь, кунгас ходко и неукротимо понесло в сторону рыббазы. Шелегеда распорядился до конца распустить буксирный канат.

— Слава, милый, слушай сюда и запоминай. — Шелегеда сделал рукой плавный жест. — Бери левее и обходи невод. Круто не надо — боковую волну кунгас не любит. Не бойся, делай полукруг развернутым, а когда выйдешь на траверз Центрального троса, жми к берегу. Надо, чтобы кунгас оказался у правого садка с подветренной стороны. С твоего разбега мы должны влететь в садок, как нож в масло, понял? И обязательно носом. Повернет кунгас боком — развернуться не сумеем, рядом оттяжки Центрального. Порвать мы их не порвем, но сдвинем с места, значит, сдвинется невод. Усек? Да, впрочем, сам — Дом Советов.

Слава Фиалетов повертел носом, словно принюхиваясь, хмыкнул, но ничего не сказал.

— Вы, ребята, не прозевайте с поплавками, — Шелегеда повернулся к рыбакам. — Как коснется кунгас их, топите баграми канат, чтоб как нож в масло.

Татаринов покачал головой:

— Ну ты даешь! Я еще так не рисковал. Ничего себе — заводить кунгас со стороны моря. Хорошо, хоть мы успели до шторма прикрепить рамы к садкам. Сейчас вряд ли это бы удалось.

Слава нырнул в кабину. Катер лихо взревел и, расшибая волну, пошел в обход невода. Пружинно распорол воду канат, кунгас потащило в море.

Савелий и Антонишин с баграми наготове расположились на корме. Дьячков и Омельчук — по бортам. Шелегеда с Татариновым встали на носу. Шелегеда подумал, что Татаринов был, пожалуй, прав — в такую свистопляску рамы не закрепить. Ну ладно, пока хоть две загрузим, а там видно будет.

Катер, почти невидимый среди волн, сделал большой полукруг и повернул к берегу. Шелегеда азартно сжал губы: «Молодец, Славка! Молодчага! Все, гад, рассчитал». Теперь глядеть в оба. Он, насколько было возможно, выбрал канат, чтобы дать катеру возможность ближе подойти к берегу, приготовил багор. Порыв ветра все же бросил кунгас на балластные оттяжки — они с визгом прочертили по дну кунгаса, и вся его махина тяжело ухнулась носом на цепь поплавков. Татаринов ткнул багром в воду, нащупывая трос с поплавками. Шелегеда тоже всем телом уперся в багор, стараясь утопить его как можно глубже. Кунгас, по-хорошему, давно бы поволокло вдоль невода, но Слава умело притормаживал, маневрировал на одном месте задним и передним ходом. Наконец все почувствовали, что цепь поплавков осталась за кормой — кунгас вошел в садок. Волна здесь гасилась, ветер дул в спину, помогая быстро достичь «секреток» невода. Теперь предстояло, выбирая дель, вернуться назад, к раме. Как всегда, первым начинал Савелий. Зажмурив глаза, он перекинулся через борт, пошарил рукой в воде. Ага, вот и стенка «секретки». Сквозь нее он уцепился за донную часть садка и с плеском вытянул ее наверх. Слева помог Омельчук. Остальные тоже перегнулись через борт и ждали момента, чтобы ухватить и поднять по всей ширине садка тяжелую дель. Ветер рвал ее из рук, тянул кунгас в противоположную сторону, на Центральный стальной трос. Вот тут-то и пригодились большие гвозди, накануне вбитые по бортам кунгаса предусмотрительным Анимподистом. Вытащенную из воды дель цепляли за эти гвозди, подтягивались на полметра вдоль садка, снова цепляли. Такой метод позволял делать короткие передышки, чтобы расслабиться и согреть окоченевшие руки.