Сергей Голицын - Повести

• Название: Повести
• Автор: Сергей Голицын
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детские приключения
• Год: 1989
• ISBN: 5-08-000613-7

В книгу вошли три приключенческие повести: «Сорок изыскателей», «За березовыми книгами» и «Тайна старого Радуля». Все повести объединены едиными героями, которые ведут поиск. О том, где они путешествуют и что ищут, вы узнаете, прочитав эту книгу.

---

Как развивались события дальше, Георгий Николаевич не успел написать. До него донесся голос Настасьи Петровны:

— Простите, а вам он срочно нужен? Может быть, пойдете пока на Клязьму, выкупаетесь?

— Дедушка пишет книгу, к нему сейчас нельзя, — пищала Машунька.

Какой-то незнакомый мужской голос настаивал:

— Нужен, и очень срочно.

Георгий Николаевич приставил глаз к потайной дырочке в стенке и увидел низенького, худенького человечка в чесучовой разлетайке цвета топленого молока, в соломенной шляпе; толстые очки на крючковатом носу придавали всей миниатюрной фигурке незнакомца эдакий деловитый и даже свирепый вид.

Нет, он не из пионерского лагеря. Георгий Николаевич вышел из светелочки и направился к незнакомцу.

— Такси не нашел, пришлось добираться пешком. Прибыл из Владимира по вашему письму. Здравствуйте. — Незнакомец вложил узенькую ладошку в руку Георгия Николаевича и заговорил отрывисто, сухо, словно был чем-то недоволен. — Федор Федорович, — отрекомендовался он, произнеся свою фамилию нарочито невнятно. — Старший научный сотрудник… — Он назвал весьма солидное владимирское учреждение. — Мы все поразились приложенному к вашему письму рисунку. Прошу вас немедленно показать мне обнаруженный вами камень, но предупреждаю — спешу чрезвычайно. Под моим руководством возле Владимира ведутся археологические раскопки. Электричка идет в пятнадцать четырнадцать. Я должен уехать с нею.

— Да подождите, Федор Федорович, не спешите! Поедете со следующей, — взмолился Георгий Николаевич.

Сколько он хлопотал, сколько писал, что Радуль несомненно интереснейшее с исторической точки зрения место. Наконец-то явился археолог! С ним о стольком надо поговорить, посоветоваться, надо показать ему хотя бы Радульскую церковь. Хорошо бы устроить его беседу с ребятами. А он хочет поглядеть на камень бабушки Дуни и тут же исчезнуть.

— Нет-нет, я ни одного гостя не выпускаю без обеда. Через час обед, потом чай, — настаивала Настасья Петровна.

Георгий Николаевич заметил, что археолог вздрогнул и облизнулся. Он понял, что тот голоден, и намотал это себе на ус.

Оба они направились к бабушке Дуне.

Федор Федорович смешно семенил маленькими шажками и говорил, что ему необходимо как можно быстрее вернуться на раскопки древнефинского городища. Там могут быть обнаружены уникальные предметы, а копают старшеклассники, народ легкомысленный… Вдруг он застыл перед домом Ильи Михайловича.

— А любопытная резьба! Напоминает боярский терем. Особенно крыльцо! — воскликнул он. — Русалки, сказочные звери, витой растительный орнамент. Чувствуется в этих завитых стеблях, в этом повороте головы сказочной птицы, что здешние резчики по дереву заимствовали рисунок с белокаменных рельефов двенадцатого-тринадцатого столетий.

Георгий Николаевич начал было рассказывать о радульских плотниках-умельцах — Илье Михайловиче, его покойном брате Павле и их отце.

— Все это очень интересно, но мне дорога каждая секунда, — всплеснул ручками Федор Федорович.

Он засеменил было дальше, но тут же застыл перед домом бабушки Дуни. Сложив свои узенькие ладошки, словно для молитвы и глядя на доску подзора под крышей, он воскликнул:

— Да знаете ли вы, что ни в одном музее нашей страны нет подобной доски с такой датой! Свыше полутораста лет доске!

Тут на крыльцо вышла бабушка Дуня. Она привыкла, что их односельчанин-писатель приводит к ней взрослых и ребят любоваться ее домом, ее знаменитой доской и всем тем, что находится внутри ее дома.

— Послушайте, гражданочка, продайте вашу доску нам во Владимир, любую цену дадим, только продайте, — с мольбой в голосе обратился Федор Федорович к бабушке Дуне. — Знаете, сколько посетителей ее увидят?

Старушка даже обиделась.

— А что мне ваши посетители? — заворчала она. — Я знаю, в городских залах пыль, духота али сырость, электричество день и ночь. Не видите вы, что ли, как изба моя над Клязьмой красуется? Тут на горке доску мою ветерок продувает, солнышко согревает, а крыша — от дождика защита. Мне за мое благолепие телку давали — я не променяла. А писатель своих гостей то и дело приводит… А вы говорите — продайте. Да изба моя останется без доски калека калекой.

— Безнадежное дело, — вставил Георгий Николаевич. Про себя он был очень доволен ответом бабушки Дуни.

— Когда-нибудь в следующий мой приезд попытаюсь уговорить эту скрягу, — шепнул ему Федор Федорович. — А сейчас для меня основное — не опоздать на электричку. Покажите мне наконец, где же тот белый камень!

Насчет скряги Георгий Николаевич не стал спорить. Он наступил на камень ногой и сказал:

— Вот он. — Потом обернулся к старушке и попросил ее: — Как бы нам на вашего льва посмотреть?

— Вы что же, каждый день мой порог переворачивать будете? — проворчала она, словно бы начиная сердиться.

— Да, хотел бы перевернуть, только сил у нас не хватит. — Георгий Николаевич обратился к Федору Федоровичу: — Мы ведь с вами вряд ли справимся? Вот тут недалеко школьники-туристы в палатках живут. Я их попрошу — они помогут. А сейчас пойдемте ко мне обедать. Пожалуйста, пойдемте, жена вас так приглашала. Пропустите электричку, поезжайте со следующей.

— Нет-нет, мне крайне необходимо ехать сейчас, — упрямо повторял Федор Федорович, облизывая губы и потирая живот. Как видно, в нем происходила борьба между археологическим долгом и желанием утолить голод. — Давайте попытаемся перевернуть вдвоем, вот и старушка поможет.

Но бабушка Дуня, ссылаясь на хворь под ложечкой, помогать решительно отказалась.

По счастью, в этот момент показался Илья Михайлович. Он подошел. Георгий Николаевич знаками объяснил ему, что надо делать. Радульский Илья Муромец опять потер ладонями, опять крякнул, нагнулся и разом перевернул камень.

Федор Федорович ахнул, тут же упал на колени и, забыв все на свете, точно сам закаменел; однако через минуту опомнился и, низко наклонившись над камнем, стал понемногу счищать ладошкой комья земли и при этом лихорадочно пыхтел. Он долго поочередно рассматривал все запутанные изгибы переплетающихся между собой львиных хвостов и языков, каждый каменный листик, каждый каменный цветок, потом вскочил, поглядел на Георгия Николаевича снизу вверх сквозь свои свирепой толщины очки и трагическим шепотом произнес:

— Настоящее белокаменное чудо!

— К какому времени вы относите камень? — спросил Георгий Николаевич.

— Боюсь сказать определенно, но полагаю, что это не последняя четверть двенадцатого века, а первая четверть тринадцатого, и тогда это потрясающее открытие, — сказал Федор Федорович. — Хочу показать фотографии другим специалистам, порыться в первоисточниках, в летописях.

Знаками он объяснил Илье Михайловичу, как поставить камень на ребро, как повернуть его наклонно, а сам, не боясь испачкать свою разлетайку, лег на траву на живот и несколько раз щелкнул фотоаппаратом.

Георгий Николаевич написал старику записку с просьбой повторить свой рассказ о белых камнях. Тот начал, как всегда, не торопясь, с сознанием собственного достоинства. Рассказал о песчаной буре, обнажившей за кладбищем кучу отесанных белых камней, о том, как радуляне перевозили камни к своим крылечкам, рассказал и об этом камне, с изображением льва, и о другом камне, с изображением витязя, куда-то исчезнувшем.

Федор Федорович сперва все поглядывал на часы, явно нервничая, потом махнул рукой и стал слушать внимательно.

Георгий Николаевич очень обрадовался. Он понял, что, увидев белокаменное чудо, археолог забыл о раскопках под Владимиром и теперь останется до следующей электрички.

Когда старик кончил свое неторопливое повествование, Федор Федорович резко повернулся к Георгию Николаевичу и заговорил с жаром первооткрывателя:

— Доска подзора великолепна, а камень совершенно уникален! И старушка столько лет прятала такое чудо, а люди видели только изнанку белокаменной плиты. Обратите внимание, с каким тонким вкусом и мастерством, с какой буйной фантазией камнесечец выбирал долотом фон на плоскости камня и целиком заполнял его переплетающимися между собой змеевидными стеблями-хвостами и стеблями-языками.

Он еще раз сфотографировал камень несколько наискось, чтобы яснее выделялись тени. Могучий Илья Муромец осторожно положил плиту на место. И опять скрылась от людского взора красота белокаменная.

Федор Федорович сказал:

— А теперь пусть ваш знаменитый плотник поведет меня на то место, где лежали те белые камни

— Не лучше ли сперва отобедать? Жена вас так хотела угостить, — продолжал искушать его Георгий Николаевич. -

Пойдемте.

— Благодарю покорно. Должен признаться, я действительно с утра ничего не ел, — смущенно сказал археолог.