Шарип Окунчаев - Месть по иронии

• Название: Месть по иронии
• Автор: Шарип Окунчаев
• Жанр: Боевик
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-00071-627-4

Остросюжетный роман, в котором главному герою, будучи ещё ребенком, пришлось пережить страшную трагедию войны в Чечне. Вступив во взрослую жизнь, уже в мирное время далеко от родного дома, в глубинке России, ему снова приходится столкнуться с отголосками тех страшных военных дней.

---

5 февраля мы были дома. Около 11 часов утра ко мне во двор зашли четверо ребят военных, им было лет по тридцать. Они поздоровались, проверили паспорта, и пошли в соседний двор. Когда уезжали, соседи оставили ключи у меня, поэтому я пошла за ними. Не хотела, чтобы ломали дверь. Я им объяснила, что соседи выехали до начала боевых действий. Они, осмотрев все, ушли.

После их ухода я дворами побежала к родственникам мужа — Абулхановым. Они живут на улице Мазаева, в 135-м доме. Хотела узнать, как у них прошла «зачистка». Когда я вошла, во дворе сидел Ахмед, ему было 70 с лишним лет, он говорит: «К нам приходили трижды, у нас на улице трупы лежат». Я бегом к воротам, открываю, а там…

Первый убитый, которого я увидела, был Азуев Айнди, старик 80 лет, во время обстрелов мы с ним в одном подвале укрывались. В нескольких метрах от него, у калитки, лежала Кока [Бисултанова], молодая еще женщина. Чуть дальше — Аймани [Гадаева], фамилию которой я не знаю, знаю только, что она керосином торговала. У Аймани дочь в живых осталась, успела уйти огородами, но это потом только выяснилось. Лежал пятидесятилетний Альви Хаджимурадов. Я возвратилась и сказала Ахмеду, что трупы нужно затащить в дома, иначе кошки и собаки могут соблазниться. «Солдаты приказали не трогать, они могут еще вернуться», — ответил тот.

Я ушла к себе во двор. Кроме нас с мужем там еще жили его брат и сестра — Абдулмежидовы Хусейн и Зина. У них свой дом, но двор у нас был общий. Оба они — люди в возрасте. Я говорю Зине, что неплохо было бы спуститься в подвал, так как солдаты не жалеют никого, ни стариков, ни женщин. А она меня успокаивает, мол, нас уже проверили и ничего уже не будет. Рассказала я о случившемся и мужу. Но и он не согласился уйти в подвал.

В то утро федералы забрали Тасуева Султана [по паспорту он — Абдурахман]. Сам он жил в Черноречье, но после того как разрушили его дом, перешел к родным в Новые Алды. Когда его уводили, солдаты потребовали деньги. Мы собрали, но тем, видимо, этого показалось мало. С деньгами на руках его и увели. Никому не разрешили идти следом. Если бы вы видели, как он орал, как кричал…У него глаза красные в тот момент были, с такими жилками…

Мой муж достал еще денег для Тасуевых, он надеялся освободить Султана. С ними и ушел на соседнюю улицу. А я осталась дома. И вот через некоторое время слышу у себя во дворе крики, мат ужасный. Я открываю дверь, вижу: солдаты и с ними — Абулханов Ахмед. На крыльцо вышли и Зина с Хусейном. Один из военных (он был в белом маскхалате) обернулся ко мне, посмотрел, как сейчас помню, стеклянными глазами и спросил, что я тут делаю. Я сказала, что живу здесь. Он подзывает меня, и в этот момент старик (весь такой бледный, губы у него были синие) просит: «Малика, они сейчас деньги потребуют, пойди у кого-нибудь возьми». Я к солдатам: «Ребята, у нас нет денег. Если бы были, мы бы уехали, как все люди».

Тогда они начали стрелять. Кричали при этом, что у них приказ убивать всех. Я побежала к соседям, стучала в ворота — никто не открывал. Только Дениев Алу вышел на стук и принес мне три бумажки по сто рублей. Несу я эти деньги, подхожу к своим воротам и вижу: кошка моя петляет, у нее внутренности вывалились. Она шла и останавливалась, а потом подохла. У меня ноги так и подкосились, я думала, что всех у нас во дворе убили…

Когда я протянула этому, в белом маскхалате, 300 рублей, он только посмеялся. «Разве это деньги? У вас у всех есть деньги и золото, — сказал он. — У тебя зубы тоже золотые». Я от испуга сняла серьги (их мне мама на шестнадцатилетие купила), отдаю их и прошу не убивать. А он кричит, что убивать приказано всех, подзывает солдата и говорит ему: «Заведи в дом и там ее потряси».

Когда я поднималась к себе на крыльцо, Абулханов Ахмед все еще стоял во дворе.

В доме я сразу бросилась в котельную, там за печкой и спряталась. Это было единственное, что я смогла сделать в той ситуации. Тот, который сопровождал меня, вышел из дома. Он искал меня. Не найдя, вернулся снова в дом. И тут началась стрельба во дворе. Я бросилась к солдату, стала просить, умолять его, чтобы не убивал. «Тебя не убью, убьют меня», — сказал он. И такой страх меня охватил, что и бомбежки, и обстрелы, — все, что было до этого дня, все я готова была заново пережить, лишь бы он, этот солдат, отвел наведенный на меня автомат.

Он стал стрелять: в потолок, в стены, прострелил газовую плиту. И тогда я поняла, что он не застрелит меня. Я схватила его за ноги и поблагодарила, что не убил. А он: «Молчи, ты уже мертвая».

Я потом узнала, что первым застрелили старика Абулханова Ахмеда. Сделал это, по-видимому, тот, что был в белом маскхалате. У себя дома погибли Зина и Хусейн. Я слышала, как кричал Хусейн: «Зина, принеси документы». Он был инвалидом и думал, наверное, что пожалеют, когда увидят его документы. Потом я собирала его косточки. У Хусейна был разбит череп, труп лежал в комнате. Труп Зины находился у порога, на ней было восемь или девять пулевых ранений.

Я молила Бога, чтобы на крики и выстрелы не прибежал мой муж. Он же был рядом, у Тасуевых. Они через три дома от нас живут. И вдруг слышу, что он зовет меня. Я выскакиваю из комнаты и кричу по-чеченски: «Уходи, уходи…» Мне повезло, что следом за мной вышел солдат, сохранивший мне жизнь. Он не стал ни о чем допытываться, удовлетворился ответом, что это солдаты прошли… Потом мне сказали, что вместе с мужем на выстрелы и крики прибежал и Тасуев Шамхан. Они оба были на волосок от гибели.

Военные подожгли дом Абулхановых и их сарай, который вплотную примыкал к нашему двору. Коровы, овцы — все сгорело в этом пламени. Только после этого они ушли.

Султана Тасуева освободить не удалось. Он был убит у дома, в котором лежали еще три убитых человека, в том числе и женщина. Мой муж и Тасуев Шамхан наткнулись на них… Фамилии убитых я не помню, знаю только, что женщина [Елена Кузнецова] была русская…»

Показания Мархи Татаевой

«5 февраля мы сидели с соседкой Анютой… Вдруг началась стрельба.

…Анюта выглянула на улицу. Я спрашиваю: «Что там?» Она говорит: «Там людей расстреливают», — и начала плакать.

Выхожу я, а там стоит наш сосед Абдурахман Мусаев и кричит: «Ну, сука, что стоишь — стреляй!» Солдаты смеются, Мусаев кричит: «Сука, стреляй, давай! Ну, что стоишь, тварь, — стреляй!» Он, оказывается, наткнулся на расстрелянного ими своего внука.

Это были контрактники. Один был с наколкой, а сзади у него на шапке был лисий хвост. Он стоял и смеялся, потом увидел меня и начал стрелять из автомата в мою сторону. Анюта схватила меня и затолкала в дом, он в нас не попал. Мы дворами убежали в дом Анюты, там два часа просидели. Потом я решила пойти домой, хотя она просила не уходить.

Зашла в дом, минут через пять моя собака начала бешено лаять. Все, идут федералы. Я молитву прочитала. Потом надела спецовку, чтобы жалостней выглядеть. Открываю дверь, только поворачиваюсь, военный на меня с автоматом: «А ну, тварь, сука, иди сюда!» Я подхожу, хочу документы показать — вообще, не растерялась. А он ищет причину, чтоб я обозлилась: «О, снайперша ты, боевикам помогала, почему дома осталась? Почему не уехала, что ты здесь делала? Где родители твои, в доме, да?» Я говорю: «Нет, они уехали». — «Куда уехали? Что это у тебя?» Я говорю: «Документы». А он: «Не нужны мне, б…, твои документы!» — берет и швыряет их. У меня там было рублей 35. «Это тоже тебе не надо! К стенке! Расстрелять ее, и все!» Он зарядил и навел автомат на меня… Тут другой рукой махнул ему: «Оставь ее, не надо! Пусть девка спрячется. А то эти найдут ее, перетрахают [изнасилуют] и убьют все равно. Лучше девку спасти, жалко, она ж молодая!» А тот все свое: «А мне, б…, зачем это, лучше ее расстреляю, и все!» Второй все-таки говорит, чтоб я спряталась. А первый опять: «Пусть лучше она оденется, пойдет с нами, а вечером мы ее привезем». Они снова заспорили. Потом тот, что меня жалел, зашел со мной в дом и сказал, чтоб я двери открыла, потому что все равно взломают, и оделась. Надела дубленку и выхожу.

Четверо его напарников пили водку. Они меня не заметили, вот так я и осталась жива. Идем мы по селу, а там два трупа лежат в луже крови — это, наверное, были Сулейман и Абдурахман Мусаевы.

Федерал мне говорит: «А ты спокойная, ты, что не волнуешься?» Я говорю: «А чего мне волноваться, я всю войну дома была, все это видела, чему мне удивляться? А вы убили невинных людей…» — «А ты не выпендривайся, заткнись!» — говорит он мне. Я говорю: «Можно, я к дяде пойду?» — «Нету твоего дяди, расстреляли его! Здесь вас всех расстреливают. Вперед!» Матюкаются. Тут трое ихних выходят из ворот, и тот, что меня жалел, говорит: «Спрячь девку!»