Проспер Оливье Лиссагарэ - История Парижской Коммуны 1871 года

• Название: История Парижской Коммуны 1871 года
• Автор: Проспер Оливье Лиссагарэ
• Жанр: История

История Парижской Коммуны Лиссагарэ уже переводилась на русский язык в дореволюционной России и была выпущена товариществом "Знание" в 1906 году. Она была запрещена цензурой. Данный перевод книги на русский язык выполнен Сергеем Мальцевым с английского варианта статьи, размещенной в Интернете издательством Нью‑Парк.

---

Последний в течение семнадцати часов (179), молчаливо наблюдал вторжение войск версальцев. Утром колонны Дуэ и Ладмиро, их артиллерия и повозки встретились и перемешались на площади Трокадеро. Несколько снарядов, выпущенных с Монмартра (180), превратили эту сумятицу в беспорядочное бегство. Малейшее сопротивление вступившим войскам означало бы для Парижа второе 18 марта, но пушки Баттеса молчали.

Ужасная безалаберность, ее одной достаточно, чтобы порицать Совет, военное ведомство и делегатов Монмартра. 85 орудий и около двадцати пулеметов лежали там нечищеные и в беспорядке, и за эти восемь недель никто не удосужился их почистить. В изобилии имелись 70‑мм снаряды, но не было патронов. В Мулен де ла Галет имелись три 240‑мм пушки с лафетами, но отсутствовали брустверы, блиндажи и даже платформы. В 9 часов утра они еще не стреляли. После первого выстрела лафеты перевернулись в результате отдачи, и на установку этих орудий ушло много времени. Эти три орудия не были обеспечены достаточным количеством боеприпасов. Не было наземных и земляных фортификаций. Лишь несколько баррикад у внешних бульваров находились в начальной стадии строительства. В 9 часов Ла Сесилья послал адъютанта на Монмартр и выяснил, что оборона района находится в таком плачевном состоянии. Он немедленно отправил депеши в ратушу, убеждая членов Совета прибыть самим или, по крайней мере, прислать подкрепления людьми и боеприпасами.

То же происходило в это время на левом берегу в Военной школе. На виду ее артиллерийского парка версальцы маневрировали в Трокадеро с часа ночи, и ни одно орудие не послало в них снаряд. Кто же, в таком случае командовал школой?

С рассветом бригада Лангурьяна атаковала казармы на Марсовом поле. Федералы сопротивлялись несколько часов, и были выбиты только снарядами с Трокадеро, которые произвели пожары (181). Тогда они отошли к Военной школе и долго сдерживали натиск неприятельских сил, дав время Семнадцатому округу мобилизоваться. Забаррикадировали набережную до площади Почетного легиона, до улиц Лилля, Университетской, а бульвар Сен‑Жермен вплоть до улицы Сольферино. Полдюжины заговорщиков с нарукавными повязками во главе с Дурушо и Вригно быстро прошли по улице Бак, однако член Совета Сискар арестовал их перед малым Сен‑Томасом. В Дурушо попала пуля, помощники унесли его и воспользовались этой неудачей, чтобы не появляться снова. Улицы Бон, Верней и Сен‑Пер были оснащены в оборонительном отношении, воздвигнута баррикада на улице Севр у Аббэй–о–Буа.

Справа, солдаты Сисси беспрепятственно спустились по улице Вогирар до авеню Мэн. Другая колонна двигалась вдоль железной дороги и в 6.30 достигла вокзала Монпарнас. Эту позицию, чрезвычайно важную, совершенно проигнорировали. Ее защищали около двадцати человек, которые вскоре ощутили недостаток патронов. Они были вынуждены отступить к улице Ренн, где под огнем версальских войск соорудили баррикаду в начале улицы Вье Коломбье. На крайне правом фланге Сисси занял ворота Ванв и расположился вдоль всей железной дороге на западе.

Париж поднялся на грохот канонады и заявление Делеклюза. Магазины снова сразу закрылись, бульвары опустели и Париж, бывалый инсургент, вновь приобрел боевой вид. По улицам понеслись верховые курьеры и оставшиеся батальоны пришли к ратуше, где собрались члены ЦК, Артиллерийского комитета и других военных служб.

В 9 часов собрались на заседание двадцать членов Совета. И, о, чудо! Там оказался Феликс Пиа, который в то же утро призвал в своей газете «К оружию!» Он принял свой патриархальный вид. — Да, друзья, настал наш последний час. Что это значит для меня! Я сед, моя карьера кончилась. На какой более славный конец могу я надеяться, кроме как на баррикаде. Когда я вижу вокруг себя так много молодых людей, то опасаюсь за будущее Революции! — Затем он потребовал, чтобы записали имена присутствующих членов Совета, чтобы четко себе представлять, кто ответственно относится к своему долгу. Записав свое имя, старый комедиант со слезами на глазах удалился в убежище, превзойдя своим последним трусливым поступком все свои прежние подлости.

Эта бесплодная встреча проходила в обсуждении новостей дня, без всякого побуждения к действию, без предложения системы обороны. Федералы были предоставлены собственной энергии воодушевления, предоставлены самим себе. В течение всей последней ночи ни Домбровский, ни военное ведомство, ни ратуша не подумали о батальонах, оставшихся вне города. Отсюда каждый корпус не должен был ни от кого ожидать помощи, кроме как от собственной инициативности, собственных ресурсов, которые мог добыть, от сообразительности своих командиров.

При отсутствии ориентации множились прокламации. «Настоящие граждане, давайте восстанем! На баррикады! Враг внутри стен города. Никаких колебаний. Вперед, за Коммуну и свободу. К оружию!»

«Пусть Париж ощетинится баррикадами, и из–за этих импровизированных бастионов пусть обрушиваются на врагов боевые, гордые, смелые и победные кличи, ибо Париж в баррикадах нельзя уничтожить».

Громкие слова, ничего кроме слов.

Полдень. — Генерал Сисси повел наступление на Военную школу и выбил оттуда последних защитников. Солдаты вторглись на площадь Инвалидов и министерство труда в квартале Сен‑Жермен, когда произошел взрыв в Школе государственного управления и обратил их в бегство. Два наших орудия располагались сбоку от Университетской улицы. Четыре канонерки, стоявшие на якоре у моста Роял, направили огонь на Трокадеро. В центре, в восьмом округе, версальцы наступали мелкими отрядами. В Батиньоле они не продвинулись, но их снаряды попадали на улицу Леви. Мы понесли большие потери на улице Кадине, где яростно сражались дети.

Малон и Жаклар, руководившие участком обороны, с самого утра тщетно обращались к Монмартру за подкреплениями. Поэтому в 1 час дня отправились искать их сами. Ни один штабист не смог им дать ни малейшей информации по этому поводу. Федералы разбрелись по улицам или переговаривались малыми группами. Малон хотел их взять с собой, но они отказались под предлогом того, что готовятся к обороне собственного квартала. Пушки Бвттеса молчали, не имея снарядов. Ратуша отделывалась только словами.

Однако на высотах еще оставались два полководца. Клюзере и Ла Сесилья. Бывший делегат меланхолично выражал свою сонливую неспособность, в то время как Ла Сесилья, неизвестный в этом районе, сразу оказался бессильным.

Два часа дня. — Ратуша вновь обрела величавость Марта. Справа — Комитет общественной безопасности, слева — Военное ведомство кишели людьми. ЦК множил свои указания и возмущался бездействием членов Совета, хотя сам не предложил ни одной полезной идеи. Артиллерийский комитет, более удрученный, чем когда–либо, пока не мог наладить свои пушки, не знал, кому их передать, и часто отказывал в орудиях самым важным позициям.

Делегаты Конгресса Лиона во главе с Жюлем Амигом и Лароком, предложили свою помощь, но у них не было мандата. Они даже не знали, примет ли их Тьер. Участники заседания приняли их предложение довольно холодно. Ведь многие в ратуше верили в победу и почти радовались вступлению в город версальских войск, потому что Париж, казалось, действительно, пробуждался.

Баррикады росли быстро. Баррикада на улице Риволи, призванная защищать ратушу, была сооружена у входа на площадь Сен‑Жака, на углу улицы Сен‑Дени. Пятьдесят рабочих выполняли работу каменщиков, в то время как ватаги детей возили с площади тележки, наполненные землей. Это сооружение толщиной в несколько метров и 6 метров высотой, с траншеями и амбразурами, с внешними укреплениями, было так же мощно, как редут Флорентена, на строительство которого потребовалось несколько недель, но который пал в несколько часов — пример того, что могли разумные усилия в нужное время дать Парижу для обороны. В девятом округе были разобраны мостовые на улицах Обер, Де ла Шоссе д’Антен, Де Шатодун, перекрестки в предместье Монмартра, Нотр—Дам де Лоретте., Де ла Трините и улице Мучеников. Забаррикадировали широкие подходы к Ла Шапелю, Буттес Шомону, Бельвилю, Мендмонтану, улице де ла Рокет, Бастилии, к бульварам Вольтера и Ришара Ленуара, площади Шато д’О, широкие бульвары — особенно, со стороны ворот Сен‑Дени, а на левом берегу — всю протяженность бульвара Сен‑Мишель, Пантеона, улицы Сен‑Жак. Гобелена, главные авеню тринадцатого округа. Большое количество этих работ так и не было закончено.

В то время как Париж готовился к последней битве, Версаль ликовал со всей необузданностью. Ассамблея собралась в ранний час, и Тьер не уступил никому из своих министров привилегии объявить о первой бойне в Париже. Его появление на трибуне приветствовалось неистовым ором. — Дело справедливости, порядка, гуманизма и цивилизации одержало триумф, — кричал этот карлик. — Генералы, командовавшие входом в Париж — великие полководцы. Искупление будет полным. Оно произойдет во имя закона, по закону и для закона. — Палата выразила понимание этому обещанию резни единодушным голосованием. Правые, левые, центристы, клерикалы, республиканцы, монархисты утверждали, что «версальская армия и глава исполнительной власти достойны своей страны» (182). Участники Ассамблеи разом поднялись. Депутаты помчались к Лантерн Диогену, Шатильону и Мон—Валерьену, ко всем возвышенностям, откуда, как из огромного Колизея, можно было наблюдать за бойней в Париже, не подвергая себя ни малейшей опасности. Их сопровождали компании бездельников, а на Версальской дороге к ним присоединились другие депутаты, куртизанки, светские дамы, журналисты, функционеры, одержимые той же страстью, иногда в одних и тех же, набитых битком каретах. Они демонстрировали перед пруссаками и Францией буржуазную вакханалию.