Лео Перуц - Шведский всадник. Парикмахер Тюрлюпэ. Маркиз Де Боливар. Рождение антихриста. Рассказы

• Название: Шведский всадник. Парикмахер Тюрлюпэ. Маркиз Де Боливар. Рождение антихриста. Рассказы
• Автор: Лео Перуц
• Жанр: Ужасы и Мистика

Австрийского писателя Лео Перуца (1882–1957) обычно классифицируют как экспрессиониста или представителя «магической литературы». Черезвычайно популярный на родине, за пределами немецкоязычных стран Перуц стал известен благодаря восторженным отзывам Л. Х. Борхеса, неустанно помещавшем его новеллы в антологии фантастического рассказа, а романы — в детективные серии.

Для широкого круга читателей.

Содержание:

ШВЕДСКИЙ ВСАДНИК (роман),

ПАРИКМАХЕР ТЮРЛЮПЭН (роман),

МАРКИЗ ДЕ БОЛИВАР (роман),

РОЖДЕНИЕ АНТИХРИСТА (повесть),

РАССКАЗЫ:

— Вторник, 12 октября 1916 года,

— Гостиница «У картечи»,

— День без вечера,

— Достаточно нажать на кнопку,

— Охота на луну,

— Разговор с солдатом,

— Смерть мастера Лоренцо Барди.

---

— По такой остроте сразу видно человека просвещенного, — откликнулся молодой дворянин.

Герцог де Лаван продолжал между тем знакомить Тюрлюпэна с присутствующими:

— Господин де ла Рош-Пишемэр, господин де Гюнольде, господин де Сент-Эньян. Имя господина де Сент-Эньяна вам, вероятно, знакомо. Он сочинил, по правилам Академии, трагедию в стихах, «Дидону», которая была поставлена в Лувре, в прошлом году, в день рождения королевы.

— Ваш покорный слуга, сударь! — сказал Тюрлюпэн с величавой учтивостью, которая вошла у него в привычку при его профессии. Мадемуазель, я весь к вашим услугам. Сударь, я предан вам, как никому.

Он оглянулся и только в этот миг заметил господина де ла Рош-Пишемэра, сидевшего поодаль, перед камином. Этому дворянину он также засвидетельствовал свое почтение:

— Я весьма рад познакомиться с вами, — заверил он его, — мне крайне приятно сказать вам…

Он растерялся и принялся медленно пятиться к двери, потому что узнал в господине де ла Рош-Пишемэре того дворянина, чья лошадь на Красном мосту поразила насмерть калеку-нищего.

— Мне также крайне приятно, — сказал со скучающим видом господин де ла Рош-Пишемэр, не отводя взгляда от пламени в камине.

Это прозвучало успокоительно для Тюрлюпэна. Он легко вздохнул, потому что уже боялся, как бы этот знатный господин не узнал в нем парикмахерского подмастерья, стоявшего на Красном мосту с бритвами и кочаном капусты, в заплатанных башмаках и старом плаще.

— Подсядьте к нам, сударь! — крикнул ему господин де Гюнольде. Окажите нам эту честь. Тут есть вино, айвы и персики в сахаре. Отведайте-ка этого миндального торта.

К Тюрлюпэну вернулось прежнее самообладание, когда он увидел, что господин де ла Рош-Пишемэр не обращает на него внимания, а остальные так любезно принимают его. Писец оказался в самом деле прав: в этом парике и при шпаге Тюрлюпэн совершенно преобразился.

Он поднял свой стакан и осушил его, стоя, за здоровье мадемуазель де Лаван. Только после этого уселся он за стол.

— Клеониса, — сказал герцог с низким поклоном, — я должен просить вас отпустить меня теперь. Вы знаете, обязанности, лежащие на мне в этом доме, лишают меня возможности продлить удовольствие беседы с вами. Господа, я в любое время ваш преданный и покорный слуга.

— Это вино, — объявил Тюрлюпэн, — лучшее, какое я пил в своей жизни.

— Сразу видно знатока, — сказал господин де Гюнольде.

— Клянусь всеми турками и маврами, оно в самом деле превосходно, уверял Тюрлюпэн.

— О, — воскликнула мадемуазель де Лаван. — Пощадите же своих друзей, господин де Жослэн. Оставьте в покое турков и мавров, такими неразумными и грубыми существами не клянутся. Клянутся приятными предметами родственной нам природы: синевою неба, нежным шепотом зефира, плясками ореад, мягко зыблемыми нивами… Продолжайте, Тирсис!

— Желанием, которое будят во мне ваши уста, Клеониса, — заговорил господин де Сент-Эньян, — всеми стонами, которые я посвятил своей любви, океаном, завидующим синеве ваших глаз, пылом страсти, которою я полн…

— Довольно! Молчите, Тирсис! — приказала девушка, с весьма немилостивым выражением лица. — Это было нехорошо. Фи, страсть — это нечто очень некрасивое.

— Это верно, — подтвердил Тюрлюпэн, — от возбуждения делаются прыщи.

— Это для меня новость, — заметил господин де Гюнольде.

— Я прочитал об этом в книге, которая называется «Печатью мудрости», доверчиво сообщил Тюрлюпэн. — В ней указываются очень полезные вещи. Между прочим, в ней говорится, что из телячьих ножек получается самая лучшая помада.

— Из телячьих ножек! Это надо бы рассказать Его Величеству королю, сказал господин де Гюнольде, — он часами занимается приготовлением всевозможных помад.

Тюрлюпэн поднес рюмку к губам, но так был озадачен этими словами, что не осушил ее.

— Приготовлением помад? — воскликнул он. — Король собственноручно растирает помады? А его мошенники-слуги стоят при этом сложа руки?

— Наш великий король Людовик мастер на все руки, — объяснил ему молодой дворянин. — Он изготовляет веревки, сети и седла, варит варенье, а весною растит зеленый горошек. Он также отлично бреет. Всем своим дворовым офицерам он сбрил бороды.

— Бреет… Нет, это невозможно! — воскликнул Тюрлюпэн в ошеломлении и выпучил глаза на господина де Гюнольде. — Я никогда не видел над воротами Лувра парикмахерской вывески.

— Его Величество находит в этом удовольствие. Тюрлюпэн поставил рюмку на стол.

— Этого я не понимаю, — сказал он, покачивая головою. — Я нахожу, что это весьма раздражающее занятие. И к тому же это чрезвычайно несправедливо. Как же цирюльникам достигнуть благосостояния, если люди будут ходить бриться к королю? И это ему доставляет удовольствие? Ну, знаете ли, я прямо слов не нахожу…

— Тирсис! — воскликнула мадемуазель де Лаван. — Вы сидите, предаваясь благородной меланхолии. Я позволяю вам выразить свои чувства в красивых стихах.

— Никогда бы не поверил, — бормотал Тюрлюпэн, который все еще не мог прийти в себя.

— Ваше слово для меня закон, Клеониса, — сказал господин де Сент-Эньян.

Он опустился на табурет у ног молодой девушки, мечтательно поднял глаза на обшитый деревом потолок и запел очень приятным голосом, аккомпанируя на лютне стихам собственного сочинения:

Когда на небе, пламенея,
Светила нам любви звезда,
От синих глаз твоих пьянея…

— А парики он тоже делает? — спросил Тюрлюпэн.

…Ах, как я счастлив был тогда,
Какие нежные названья
Дарили мне уста твои!
Нетленны все воспоминанья…

— Скоблит людям подбородки! Король! Я ошеломлен! — говорил Тюрлюпэн.

…О нашей сладостной любви.
И как я ни вздыхаю томно,
Сердечной муки не уйму…

— Довольно! — крикнула мадемуазель де Лаван. — Ваши стихи, Тирсис, весьма посредственны сегодня. Видела я уже влюбленных, сочинявших лучшие стихи.

Грустные, минорные аккорды исторг из своего инструмента господин де Сент-Эньян и пропел в заключение:

Я опускаю лютню скромно,
Покорный слову твоему.

Потом он встал и произнес, подняв страдальческие глаза к потолку, вздохнув и поклонившись:

— Вы очень жестоки, Клеониса, к преданнейшему из ваших друзей. Вы знаете, что я вас люблю.

— Я это знаю, — сказала девушка и швырнула хлебным шариком в грудь Андромеды. — Знаю, но никогда не придавала значения вашим чувствам.

— Я нахожу, — сказал Тюрлюпэн, — что слова, пропетые этим господином, чье имя я позабыл, заслуживают внимания. Мне жаль, что я не обучен играть на этом инструменте и петь под его аккомпанемент.

— До вашего прихода, сударь, у меня еще была некоторая надежда, обратился к Тюрлюпэну несчастный влюбленный, — но теперь мне приходится опасаться злейших бед. Клеониса любит вас, в этом невозможно сомневаться. Замолвите же ей словечко для меня. Я этого жду от вашей доброты.

Тюрлюпэн дружески похлопал молодого дворянина по плечу.

— Я в этих делах мало понимаю, — ответил он, — однако, вижу, что мадемуазель принадлежит к тем особам, по отношению к которым нужно вести себя настойчиво. Не следует падать духом. Мой совет — попытайтесь-ка взять ее подарочками: подносите ей то цветы, то ленты или перчатки, или скляночки с духами.

— Черт побери! — воскликнул господин де Гюнольде. — Это совсем неплохая мысль. Что вы на это скажете, Клеониса?

— Скажу, — ответила девушка, хлопнув веером по парику Тюрлюпэна, — что этот господин де Жослэн изрядный бесстыдник. Но дворянину, приехавшему из таких далеких краев, нужно многое прощать. Он мне нравится. Я нахожу его очаровательным. Господин де Жослэн, я знаю, что вы меня любите и разрешаю вам признаться мне в этом.

— Клеониса! — простонал господин де Сент-Эньян. — Сжальтесь же надо мною. Вы меня убиваете. Каждое ваше слово пронзает мне сердце.

Господин де ла Рош-Пишемэр поднялся со своего места. Он стоял, скрестив руки на груди, и лицо его, озаренное отблесками огня, выражало злобу и презрение.

— Вот она, любовь наших дней! — сказал он глумливо. — Люди напускают на себя томность, обращаются со слезами на глазах к возлюбленной, падают в обморок, когда ей угодно прогневаться. В какое дурацкое время мы живем! Отцы наши пренебрегали чувствительными словами и влюбленными воздыханиями, и все же их красавицы всегда были готовы танцевать с ними тулузский танец.

Мадемуазель де Лаван слабо вскрикнула от ужаса и негодования и зажала уши руками.