Макс Ливнев - Мустанг и Чика. Черновик.

• Название: Мустанг и Чика. Черновик.
• Автор: Макс Ливнев
• Жанр: Научная Фантастика

Обычный парень из нашего времени попал в тело шебутного подростка, который жил себе во времена дорогого Леонида Ильича. Вот такая гремучая парочка и начала куролесить по просторам «того» времени. Черновик.

---

Советская медицина все-таки не хрен в огороде. Это нечто с чем-то! Ладно, пора на боковую. Вовка лежит ко мне спиной и посапывает. Хватило вампирюге сегодняшних впечатлений. Кстати, что там с его здоровьишком?

Даже на сканирование организма пацана уходили силы. Будто бы внутри у него располагалась энергетическая «черная дыра». Наконец я подобрал нужную комбинацию эмоций и увидел это.

До чего же хитрая бестия! Приспособилась к совместной жизни с Медиком настолько, что почти сливалась с естественным энергетическим фоном организма. И еще, она чувствовала меня и боялась. Мало того, она угрожала, что повредит жизненные органы хозяина, если ее побеспокоят. Надеюсь, что я правильно воспринял эмоциональное послание паразита.

Бедный Вовик! Теперь понятно твое бармаглотство и отставание в развитии, твое быстрое уставание от физических нагрузок и плохая память. А я — придурок — еще и подсмеивался порой над тобой. Этот червяк вроде как мысли умеет посылать. Надо же, а в книгах написано, что у паразитов все органы, кроме держательных и пищеварительных, атрофированы. Видимо у них, как и в человеческом обществе, чтобы сохранить паразитское положение нужно порой мозги включать.

От вовкиных проблем перешел мыслями к проблемам новоприобретенного друга Сергея. Чего-то мой бравый разведчик давно свою призрачную морду не кажет? Понятно, что деликатничал и не хотел мешать моим кутежам по Рощам Березовым.

Призрак обрадовал подвижками в уголовном деле. Бриль с огромным желанием согласился сотрудничать против Панка и показать те места, где можно найти отпечатки пальцев подельников убийцы. И еще, главарь забрал у жертвы стильные запонки и позолоченную ручку. Эти вещи запросто могли помнить мать убитого и работницы кафе. Плохой новостью оказалось то, что сам Панок исчез куда-то. Дедок пообещал предпринять по своим каналам все усилия и разыскать мерзавца. На этой обнадеживающей ноте я отдался Морфею.

* * *

Утром я был бесцеремонно разбужен Вовкой. Это монстрище, повинуясь позывам в туалет, лезло через меня сонносопящим слонопотамом и истоптало всего своими копытами. Я высунул ногу из-под одеяла, чтобы отвесить возмутителю моего спокойствия дружеское приветствие. Последовал вопль с модуляциями, нехарактерными для моего другана. Я высунулся весь и охренел. Метаморфозы моей внешности продолжились. Кожа сильно потемнела, приобретя темно-коричневый цвет, а в некоторых местах ссохлась и сморщинилась до чешуйчатости, став просто черной. Итак, я превратился в арабистого жителя пустынь, типа туарега, на полпути к негру. Доэкспериментировался, млин! Помахал охреневшему Медику лапкой, дружески спросив:

— Как дела?

Надо же успокоить мальца и показать, что кое-что человеческое во мне осталось, и сразу кушать его не стану.

— Т-т-ты чего?

Сакраментальный вопрос. Только как на него ответить?

— Чертенею все больше, сам видишь… А ты не верил. Следующим этапом рога полезут.

— Чертей не бывает! — неуверенно выдал Медик.

— Значит, меня нет… — грустно констатировал я.

Собеседник, издав неопределенный звук, исчез в направлении туалета. Надо вставать. Стрелки на настенных часах показывали десять без пяти минут и, кроме того, из кухни доносились вкуснющие запахи очередного кулинарного шедевра тети Эммы.

В зеркале туалета долго разглядывал свою мордень. Милое личико арабчонка портили черные проплешины пергаментной кожи. Зато какой ослепительной белизной сияла улыбка. Чем-то на Боба Марли физиономией смахивал. Может быть, замутить какой-нибудь негритянский музон под соусом протеста против угнетения американским империализмом свободолюбивых негров. Марли регги бацал, но реп все-таки круче. Все будут сочувствовать, слезу пускать. Брежнев проникнется, приблизит к себе и сразу же орден Ленина вручит с поцелуями и мерседесом за вклад в дело мира и прогресса. Моя впечатлительная натура живо воспроизвела эту жуткую сцену лобзания меня генсеком до глубокого засоса, с непередаваемыми тактильными и прочими ощущениями.

— Не-е-е-е-т! — взвизгнул я фальцетом изо всех сил, вырываясь из медвежьих объятий лидера нации.

Не осознавая себя, бью кулаком в лицо дорогого Ильича и с ужасом наблюдаю, как его вставная челюсть отлетает и взмывает под потолок к люстрам, а престарелые соратники пытаются поймать ее зубами, как собаки ловят тарелочку во фрисби.

«Все, мне — конец! Десять лет строгого расстрела» — лихорадочно соображаю, обливаясь потом, — Но, самое обидное, что сейчас орден отберут и мерседес не дадут.

С этими мыслями прихожу в себя перед зеркалом. Ну, надо же, как реально! Даже волосок какой-то во рту обнаружился. Пока отплевывался и обмывал рот, в дверь принялись дубасить. Вовка перепугался за меня из-за воплей.

— Ну, что опять стряслось? — я недовольно вывунулся из туалета.

— Ты орал…

— Было дело, не отрицаю. Все никак не могу привыкнуть к новой роже. Пугаюсь очень, — озабоченно попытался объясниться.

— Господи! Что же с тобой, Пашенька, деется? Надо Коле сказать, чтобы он тебя в Правдинск свозил к знакомому доктору, — тоже напугалась Эмма Эдуардовна.

— Все в порядке, тетя Эмма. Не беспокойтесь. Обычная африканская чернушчатость, — успокоил разволновавшуюся женщину, отчаянно улыбаясь.

На столе приветливо дымилась жареная рыба с картошкой. Мы с Вовкой сразу же явили положенный к этому блюду аппетит под удовлетворенным взглядом хозяйки. Поблагодарив Эмму Эдуардовну, мы оделись и поскакали искать Николая Михайловича.

Директор дома отдыха был обнаружен у одного из корпусов, стоящим с низеньким толстяком и огорченно смотрящим на трещину, змеившуюся по стене.

— Да, ремонтировать этот корпус надо и весь закрывать. С другими зданиями не лучше, — огорченно выговаривал Шумилов собеседнику, — А фонды не резиновые… Привет, ханурики!

Это он нас заметил, особенно мою рожу, и глумится.

— Скорее, песцы к тебе пришли. Выедать твою печень, — отшутился я.

— Становитесь тогда в очередь, — подхватил юмор дядя.

— А слабо проект новых зданий в древнерусском стиле сделать? Фонды новые освоить? Иностранные туристы очень уважают экзотику. А за приток валюты ваш Георгий Сергеевич будет очень доволен, — за каким-то лешим я снова высунул язык.

— Да? — заинтересованно отозвался директор.

Судя по его физиономии, информация не прошла бесследно, и мы еще вернемся к этому разговору.

Надыбанные родственником музыкальные инструменты хранились в одном из карманов сцены актового зала вместе с другими предметами партийно-театральной бутафории. Дядя имел от меня листок с инструкцией по приобретению нужного комплекта. Пришла пора выставить мне оценку его усилиям.

Тэкс… Барабанная установка почти в полном комплекте: тарелки крэш, райд и сдвоенная хай-хэт; бас-барабан, педаль только надо приделать; три том-тома и малый барабан. Электрогитара гедеэровская Музима красно-желтая с темной окантовкой. Наслышан об этом предмете вожделения советских музыкантов. Хреновенько, но пойдет для начала. Изображаю бурную радость под удовлетворенное дядино похмыкивание. Бас-гитара, тоже Музима, усилитель Регент-30 — все приветы от дружественных немцев. Есть еще наш усилитель Ритм.

А здесь что за кот прячется в коробке? Органола Юность-70! Наш зверь, как ни странно приличного уровня. Мафон четырехдорожечный Грюндик, но западногерманский. Внушительный комплект Басф кассет для Грюндика. И еще динамики непонятного происхождения, что не есть гуд. Ладно, поживем — увидим.

— А где микрофон? Где стойка для него? — это я уже вслух высказался.

Все время арендовать из главного зала железяки не хотелось бы. Надо бы свои иметь. Дядя вроде бы всосал критику. Поинтересовался источником изобилия. Оказалось, что Лейсан не имеет к этому никакого отношения. Использован потенциал горизонтальных связей с комиссионками, домами культуры, заводами и даже вузами.

Мы с Вовкой бодро перетащили инструменты на сцену и принялись их устанавливать и подключать. Пока мы лазили между проводов, Шумилов исчез и появился спустя четверть часа с худощавой миловидной женщиной.

— Который негр и есть Паша. Он со своим другом Володей сейчас готовят музыкальную установку для проверки, — представил нас Николай Михайлович.

— О, я не предполагала, что ваш родственник такой темнокожий! — оживленно высказалась она.

— Мой племяш — чистопородный русак, но какую-то заразу подхватил. Думаю, что с ней врачи обязательно разберутся.

— Дибич Лидия Геннадьевна, хореограф, — произнесла женщина с улыбкой, подойдя к рампе сцены, — Николай Михайлович попросил меня встретиться с вами и поговорить.

Я поднялся с колен, оторвавшись от изучения задней панели усилителя, и спустился в зал. Мы с женщиной расположились на первом ряду зрительских мест. Дядя, сославшись на срочные дела, откланялся и покинул актовый зал. Вовка остался сопеть возле инструментов. Сидеть возле хореографа было крайне приятно. Ее прекрасное тело гимнастки излучало ощущение бьющей через край энергии, огромного творческого потенциала и запах жасмина. Высокие полные груди добавляли в палитру впечатлений полновесный аккорд сексуальности. Даже немного старомодная одежда — черный жакет, белая блуза и темно-коричневое платье-миди — нисколько не портила общего впечатления. Лишь лицо слегка напоминало о возрасте где-то за тридцать. Поражали глаза: внимательные, добрые, выразительные. И на фоне такого великолепия — Чика цвета перезрелой какашки. Но надо брать себя в руки и начинать разговор, а то женщина уже начинает чуть заметно улыбаться уголками губ.