Максим Сиряченко - Чумные

• Название: Чумные
• Автор: Максим Сиряченко
• Жанр: Фэнтези

Ванесса Аретин, дочь капитана Солта, живет на самом краю света: в совсем молодом поселении, лежащем на другом берегу бескрайнего моря, в месте, отдаленном от ближайшего города на многие сотни миль. Мало кто знает о ее прошлом. Мало кто знает, что Ванесса — потомок некогда знатного рода, а ее отец, вынужденный почти все время проводить в море — разжалованный адмирал флота. Мало кто знает, что отца Ванессы разжаловали за дезертирство, когда он, пытаясь спасти дочь от смерти, приказал фрегату сняться с якоря и держать курс на Зеленый берег. С тех пор прошло десять лет. Десять лет спокойной и размеренной жизни, то, чего Ванесса так хотела после ужасной трагедии, навсегда изменившей ее жизнь. Но даже спустя все эти годы кошмар возвращается к ней. Страшная судьба преследует девушку, вот-вот норовя вновь обрушить на нее череду трагедий и утрат.

---

— Но зачем тебе это? Да, пусть я потеряла все и не получу ничего. Но ты предлагаешь мне свою помощь, предлагаешь мне все и ничего не берешь взамен. Какая тебе польза от того? Что ты от меня скрываешь?

— Я хочу помочь тебе не ради своей выгоды.

— Не верю.

— Зря.

— Тогда скажи, зачем тебе мне помогать!

— Потому что я хочу этого. На то моя воля. Такой ответ тебя устраивает?

— Но…

— Ладно. — Оборвал ее Бессмертный недовольным тоном и замолчал. Внутри у Ванессы все натянулось. Его молчание длилось недолго. — Вспомни все то, что у тебя было, и все то, что ты потеряла. Мать, священный предок каждого человека, погибла. Потом вместе с потерей отца, гибелью любимого и смертью учителя для тебя умер весь мир и его величие, справедливость и любовь близких, а приятные времена стали горькими воспоминаниями. Твоя старая личность умерла, в душе холод и тьма, а сердце от этих воспоминаний разбивается тысячу раз в одно мгновение. Я прекрасно знаю, что происходит у тебя в душе от этих мыслей, и не потому, что я могу это видеть, никто не может. Не потому, что я опытный манипулятор и подстрекатель, каким меня представляют люди. Я знаю о твоих чувствах потому, что я сам пережил подобные вещи. У меня тоже есть воспоминания, от которых сердце замораживается и трескается, но это не воспоминания о некогда счастливой, навсегда утерянной жизни, это воспоминания о веках, прожитых в аду. Века, наполненные отчаянием, несправедливостью, неведением и моим собственным безумием, от которого я так и не смог полностью убежать. И этот ад создали для меня Бессмертные, скрывая от меня ту силу, которая принадлежала мне по праву рождения. Они скрывали от меня тот факт, что я властвую не над Светом, а над Тьмой, и моя темная природа сводила меня с ума от недостатка власти, силы, от неудовлетворения естественного желания творить и быть властителем, быть ответственным за то, что я создал. Я пережил все это, пережил безумство и потерю физического тела, вечность в Небытие, но воспоминания живы. И то, что я вижу, глядя на тебя, напоминает мне об этом. Я больше не хочу это видеть.

Ванесса умолкла. Но Ликнуир, видимо, ждал от нее хоть какого-то ответа, поэтому девушка сказала то, что было у нее на уме. Уже не задумываясь о последствиях.

— Получается… Тобой движет какое-то личное чувство?

— Именно. И я надеюсь, тебе хватит ума не лезть не в свое дело и спрашивать, что это за чувство. Как говорится, умному достаточно. Все-таки эмоции — страшная сила, я и так слишком многое рассказал тебе… Впрочем, это не фатально. Перейдем к твоему вопросу насчет оплаты. Я достаточно силен, в моем подчинении Тьма, которая старше Первородного Огня и Света. У меня есть все, зачем мне что-то отбирать у тебя? Хотя нет, кое-что я хочу взамен. Я помогаю только тем, кто достоин моей помощи. И надеюсь, что ты воздашь мне то же, что я воздам тебе. Буду рассчитывать на ответную доброту и уважение, на помощь, если она мне вдруг понадобится. Как видишь, это все чисто человеческие чувства. Сочувствие, симпатия и уважение, желание видеть справедливость. Среди них нет корысти. Теперь ты мне веришь?

Ванесса кивнула. Сомнений у нее не оставалось, однако страх, который угрем ворочался у нее в животе, теперь разыгрался не на шутку. Ванесса начала по-настоящему осознавать, что если она согласится на его предложение, то вся ее последующая жизнь изменится. Бессмертный может сделать с ее жизнью что угодно, если она доверится ему. И она будет совершенно беспомощна, не сможет помешать осуществить задуманное. Сейчас от ее выбора зависело все. У нее был выбор между жалким существованием, возможно, простой жизнью, и жизнью, обещанной Ликнуиром. С риском быть превращенной в еще большее ничтожество, слугу или попросту выпитой досуха этим призраком.

— Я все равно боюсь.

— Так возьми же мою руку, и после этого ты больше ничего не будешь бояться. Сила, могущество, знания взамен тех силенок, что подготовила для тебя судьба, настоящий смысл в долгой, очень долгой жизни взамен жалкому существованию, ты ведь об этом хочешь попросить? Я знаю, что об этом, я готов тебе это дать прямо сейчас. Только возьми мою руку и не бойся ничего.

Ванесса робко подняла руку. Она остановилась на полпути. Страх стиснул ее изнутри, какая-то часть ее души вопила, кричала, что Ликнуир сделает с ней что-то ужасное. Страх был настолько сильным, что Ванесса уже собралась одернуть руку и отказаться, лишь бы избавиться от призрака и страха перед выбором. И тут перед ее мысленным взором промелькнули картины, которые рисовал ей Бессмертный. Жалкое существование, жалкие силы. Жалкая, бесцельная, рабская жизнь в руках глупой Судьбы. Если даже все это ложь — знание того, что судьба обошлась с ней несправедливо, бросила, выпив досуха и разбив на части. Обычная жизнь девушки с израненной душой. Внутри Ванессы вспыхнула злость. Никогда, подумала она. Никогда я больше не буду игрушкой в руках высших сил, в руках богов.

Она вздохнула, стиснула зубы, в глазах блеснула решительность, пальцы на руке сжались в кулак. Секундой позже она их распрямила и крепко сжала ладонь Бессмертного.

Его рука была мягкой и теплой и совсем не походила на сотканную из дыма. Вдруг она почувствовала, как молния проходит через нее, как ее душа вырывается из тела. В глазах у нее появился белый свет, который ослеплял, а мгновением позже Ванесса ощутила, как ее сознание раскрылось, развернулось до гигантских масштабов, и как его что-то касается. А потом ослепительный свет пропал, и она оказалась одна посреди гигантского океана. Он раскинулся под ней, над ней и перед ней, со всех сторон, бурлил и выл, рокотал от силы, той чистой энергии, из которой состоял. Больше всего это было похоже на океан огня, который был жидкостью, и его ворочал изнутри, снаружи и отовсюду мощнейший ветер. Это была стихия, непохожая ни на одну другую, само воплощение величия, могущества, силы. Стихия всех стихий. Квинтэссенция. Пятая эссенция, пятая стихия, способная раздавить хрупкий материальный мир. И теперь Ванесса была связана с этим океаном какой-то незримой связью, а океан был связан с ней.

Мощь, которая ей открылась, пьянила, возбуждала, взрывалась в ее мозгу огнями счастья.

Видение длилось всего мгновение, и это мгновение показалось Ванессе минутой, растянутой на час. А затем прошло. Исчез и белый свет перед глазами. Ванесса снова оказалась в каюте, моргнула, не сразу поняв, где находится. Она оглядела каюту и увидела, что Бессмертного больше нет рядом. И только потом, оглядев каждый уголок со своего места, она крепче сжала пальцы и ощутила, что ее руки заняты чем-то твердым и тяжелым.

В каюте было пусто. Не было ни Бессмертного, ни кого-либо из людей, кроме девушки. В руках у нее был толстый черный фолиант с посеребренными по краям страницами.

Снаружи волны лизали борта корабля.

Эпилог

В кабинете магистра было тепло, солнце начинало клониться к горизонту, и его лучи через открытое окно окрашивали комнату приятным оранжевым светом. Окно располагалось совсем низко над широкой крышей с черепичной кровлей, так что магистр Левиан Братт не видел половину обещанного ему когда-то давно вида «на двор и город» из своей башенки. Вернее, внутреннего двора Университета он действительно не видел, а вот город представал перед ним во всей своей красе, причем практически целиком, вплоть до внешних крепостных стен. Кабинет Левиана располагался в самом конце юго-западного крыла здания Университета. Вид из второго окна, смотревшего на юг, открывался на освежавшую жаркий день аллею с березами, по которой часто прогуливались определенные круги студентов и влюбленные, а западное окно кабинета показывало богатейший район города. Сейчас Левиан Братт пил чай, разбавленный элем, и смотрел на рыжего кота, задремавшего на горячей черепице снаружи. День был хорошим. Мало что могло испортить день пожилому магистру, а любимый напиток из чая с элем только усиливал ощущение рая на земле. Этот напиток многим казался на редкость противным, однако Левиану он нравился, и старец часто пил свой напиток на собраниях, во дворе Университета, даже во время лекций. На это закрывал глаза Директорат. В конце концов, если ты выдающийся человек в своей области, тебе простительны кое-какие странности. В определенных рамках.

Все стены кабинета были заставлены шкафами с книгами, свитками и рулонами бумаги — магистр был библиофилом, к тому же, большую часть дня занимался бумажной работой. Потом, закончив, любил почитать и только потом шел в свои покои, где обычно засыпал за какой-нибудь спокойной и не самой умной книгой, призванной снимать накопившееся за день напряжение. Отдельное место в кабинете занимал большой стол полторы сажени в длину и три четверти в ширину. На столе покоились несколько указов об отчислении, несколько — о зачислении, но последние были старыми и лежали там только потому, что Левиану нравилось на них смотреть. Двое поступивших за последние четыре года. Довольно много, если учесть специализацию факультета. Еще один маленький квадратный столик со стулом стоял у западного окна, за ним Левиан Братт писал деловые и личные письма. Картину кабинета довершал сам Левиан: пожилой мужчина шестидесяти восьми лет, морщинистый и седой, но все еще красивый и не утративший блеск ясного ума в глазах. Когда он не пил чай и не читал, то постоянно что-то бормотал себе под нос и то и дело прерывал бормотание, чтобы начать напевать какую-то мелодию или песню, которую, вероятно, барды часто исполняли в публичных местах во времена его молодости. Голос Братта был старческим, но не мерзким и не брюзжащим. Его так и подмывало назвать «дедушкой», что и делала половина Университета, как студенты, так и преподаватели. Левиан не обижался. Дожить до старости считалось удачей и признаком заботы о своем здоровье, и только дурак видит в слове «дедушка» насмешку, так он считал. Довольно улыбаясь, он не отвлекался ни на что и пил чай с элем. Ничто не предвещало беды.