Бертина Хенрикс - Шахматистка

• Название: Шахматистка
• Автор: Бертина Хенрикс
• Издательство: Иностранка, Азбука-Аттикус
• Жанр: Проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-00992-9

“Шахматистка”, первый роман французской писательницы, Бертины Хенрикс, сразу стал сенсацией. В 2009 году по его мотивам был снят фильм с Сандрин Боннэр и Кевином Клайном в главных ролях.

Это история обыкновенной, ничем не примечательной женщины по имени Элени, которая живет на небольшом греческом острове и работает горничной в отеле. Однажды, убирая номер постояльцев-парижан, она находит шахматы… И с того дня жизнь ее стремительно меняется.

---

Занятая своими мыслями, Элени вернулась в комнату. Вычистила пепельницы и, прежде чем пройтись пылесосом между дорожными сумками и разбросанными повсюду вещами, подобрала с пола бумажки.

Закончив пылесосить, она перестелила постель, и тут ей захотелось послать парижанам маленький привет. Она взяла вышитую ночную рубашку молодой женщины и аккуратно разложила ее на постели, сильно собрав в талии. Рубашка стала похожа на выставленную в витрине соблазнительную вещицу, с нетерпением ждущую покупателя.

Вечер Элени провела с дочерью Димитрой — та помогла ей приготовить ужин и вымыть посуду. Ужинавший вместе с ними Панис рассказал, как провел день, а потом отправился к друзьям в кафе. Яннис позвонил и предупредил, что поест с приятелями в городе. Такое случалось часто: в шестнадцать лет он жил по большей части вне дома. Димитра рано пошла спать, а Элени еще некоторое время сидела у телевизора и рассеянно смотрела какой-то серьезный фильм: пропустив начало, она не могла понять, в чем там дело.

На следующее утро она встала первой, сварила всем кофе и пошла на работу.

Ветер немного стих. На море не было барашков — значит, день обещал быть теплым, погожим. Элени вспомнила, что хотела принести что-нибудь вчерашней собаке, но сегодня ее уже не было. Элени оставила кусок хлеба на маленькой скале, на самом виду. Как обычно, она пришла на работу в шесть десять и была встречена радостным щебетанием хозяйки.

Убрав уже с десяток номеров, она часов около десяти увидела выходящих из номера французов. Довольные, они шли на завтрак.

Элени решила подождать, пока они совсем уйдут из гостиницы. Она не любила, когда во время уборки неожиданно вернувшиеся клиенты толклись возле двери. Элени становилось не по себе, если другие из-за нее испытывали неудобства. Кто-то в такой ситуации старался завязать разговор, начинал говорить на английском, которого Элени не знала, но в целом понимала, потому что разговор всегда был о погоде. Словом, прежде чем окунуться в интимную атмосферу номера, Элени дожидалась, когда поле деятельности будет свободно.

В десять тридцать она вошла наконец к французам. Приступила к уборке, проделывая все те же движения, что и накануне. Когда она пылесосила пол, позади нее что-то упало. Она наклонилась, чтобы это поднять, и увидела деревянную фигурку. Обернулась: на столике лежала шахматная доска с белыми и черными фигурами. Недоигранная партия.

Элени внимательно рассмотрела фигурку, которую держала в руке. Это была черная пешка. Элени хотела было поставить ее на место, но куда? Элени понятия не имела, где она могла находиться. Такие же фигурки стояли по всей доске. Замерев с пешкой в руке, пристально глядя на доску, Элени пыталась уяснить хоть какую-то закономерность. Так ничего и не поняв, она поставила фигурку рядом с доской и доделала уборку. Ей было неприятно оттого, что она испортила незаконченную игру, но потом она успокоилась: раз таких на доске много, значит, фигура не очень ценная. Может, это не так уж и важно.

В качестве извинения она, прежде чем уйти, вновь красиво выложила на постели ночную рубашку. Остаток рабочего дня прошел спокойно. После полудня, вернувшись в город, Элени увидела Паниса на террасе “Арменаки”, небольшого припортового трактира. Она остановилась на минутку — поболтать с мужем и хозяином заведения, невысоким коренастым мужчиной, чуть постарше Паниса. Хотя всю свою жизнь он провел в Наксосе, все называли его Армянином, наверное из-за его происхождения. Он предложил ей стаканчик анисовой водки, и она выпила в компании двух мужчин. Сезон только начался, а солнце уже палило нещадно.

Сидя на затененной террасе, Элени наслаждалась минутой отдыха. Скинула туфли, вытянула отекшие ноги, прикрыла глаза. Слушала мерное журчание разговора и пение желтых канареек, которых Армянин держал в двух маленьких, подвешенных над столиками клетках. Птички, издавая высокие нотки, перекликались друг с другом из своего заточения, будто участвовали в певческом конкурсе. У хозяина была и третья птичка, тоже живущая в клетке на свежем воздухе. Он ухаживал за ней не меньше, чем за другими, но она не пела. Армянин совершил ошибку, назвав ее Тарзаном: с таким именем она, наверное, совсем иначе воспринимала этот мир.

Элени услышала сухое постукивание деревяшек друг о друга: это Армянин достал триктрак. Мужчины начали партию. Элени слышала то хриплый голос Паниса, время от времени комментировавшего игру, то высокий — Армянина. Через несколько минут голоса стихли: мужчины играли молча, целиком уйдя в захватывающий мир игры.

Элени вдруг вспомнился маленький деревянный воин, которого она уронила в номере французов, лишив места в шахматном строю. Она мысленно увидела его, одиноко стоящего рядом с шахматной доской, будто наказанного за какой-то проступок. Сама не зная почему, Элени расстроилась.

— Эле-е-е-ни!

Наверное, она задремала — только с третьего раза услышала, что ее зовут. Она вздрогнула и огляделась, не сразу сообразив, где находится, — сон унес ее далеко. По ту сторону дороги, стоя возле мола, ее подруга Катерина усиленно подавала ей знаки.

— Эле-е-е-ни! Зайди ко мне. Угощу пахлавой.

Элени потянулась, встала и попрощалась с мужчинами, все так же склоненными над игрой. Те, даже не взглянув на нее, что-то пробурчали в ответ.

В квартире у Катерины царил полумрак — только так и можно было спастись от жары. Хозяйка хлопотала возле газовой плиты — варила кофе. Большое блюдо с истекающей медом пахлавой стояло на столе, на кружевной салфетке. Эти салфетки были предметом гордости Катерины, считавшей, что именно они придают ее скромному жилищу тот самый уют, который отличает дома состоятельных людей.

Женщины уселись за стол и принялись болтать, потягивая сладкий кофе и время от времени отрезая себе по маленькому кусочку липкого золотисто-желтого лакомства.

Элени и Катерина знали друг друга с детства. Ничто из того, что происходило на улицах их города, не ускользало от внимания Катерины, сделавшей распространение информации главным делом своей жизни. К слову сказать, она могла отдаваться этому занятию душой и телом, поскольку не имела ни мужа, ни детей, которые требовали бы к себе постоянного внимания.

Не один час прошел в разговорах о жизни знакомых горожан и в предположениях относительно того, кто, что и с кем. Элени больше слушала, чем говорила. Она любила эти послеполуденные посиделки с закадычной подругой — за их умиротворяющую пустоту, за редкую возможность отдохнуть.

Было около восьми, когда Элени, вдруг взглянув на часы, засобиралась домой. Выйдя от Катерины, она пошла на центральную улицу купить что-нибудь к ужину.

Спускаясь по мощеной улочке, ведущей из Кастро — верхней части города, господствующей над портом, — в нижний город, Элени услыхала гудок теплохода и прибавила шагу. Панис не любил, когда она слишком поздно накрывала ужин. Если ему, голодному, приходилось ждать, у него всегда портилось настроение.

Элени безропотно подчинялась маленьким мужским капризам, переходящим от отца к сыну. Она к ним уже привыкла. Ее отец тоже требовал, чтобы завтраки, обеды и ужины, делящие его рабочий день на определенные отрезки, подавались в строго отведенное для них время. Для близких ей мужчин регулярность приема пищи служила своего рода защитой от превратностей жизни. Как будто смерть не может сделать свое страшное дело, если вы садитесь ужинать всегда в восемь вечера. У мужчин и женщин на этот счет разные взгляды — Элени это понимала. Мужчины называют такого рода представления внутренними убеждениями, что никоим образом не меняет их сути.

Внезапно Элени остановилась посреди улицы. У нее родилась идея: “Панису на день рождения я подарю шахматы. Мы будем вместе учиться играть”.

Эта мысль легла ей на душу подобно тому, как вечернее шелковое платье нежно ложится на обнаженное плечико танцовщицы в сверкающем свете люстр. Она не будет гулять вечером по Елисейским Полям, не будет пить кофе на Больших бульварах и не выучит этот удивительный язык. Зато она будет играть с мужем в шахматы, как играют состоятельные парижане.

В голове Элени еще никогда не рождались столь смелые и безрассудные планы. У нее даже дух захватило.

Когда Элени с тяжелыми сумками вошла наконец в дом, ее встретил Панис в подчеркнуто дурном настроении: ему пришлось дожидаться ужина. Элени не стала оправдываться, а, прошмыгнув в кухню, занялась готовкой. За столом все молчали. Закончив есть, Панис встал, поцеловал Элени и Димитру в лоб и тихо сказал:

— Ну, девочки, я пошел.

Элени кивнула, в свою очередь поднялась и стала убирать со стола. Потом мыла посуду, слушая протяжные песни по радио.

День рождения у Паниса через неделю. Шахматы надо подобрать какие-нибудь очень красивые. Элени, однако, быстро поняла: это будет не так-то легко сделать. Слухи в Хоре[2], где все друг друга так или иначе знают, распространяются со скоростью ветра. Вообще-то ей всегда нравилась эта домашняя атмосфера, когда, где бы что ни стряслось, все обсуждалось с интересом и доброжелательно. Но в ее случае это мешало, она бы предпочла не привлекать к себе внимания.