Laventadorn - Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me)

• Название: Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me)
• Автор: laventadorn
• Жанр: Драма

Категория: гет, Рейтинг: R, Размер: Макси, Саммари: После смерти Северус просыпается, ожидая от загробной жизни чего угодно – но только не того, что ему снова будет шестнадцать. Да что же это за фокусы такие?! Но погодите – Лили тоже вернулась... из 1981 года? Возможно, это второй шанс – вот только на что?

---

Северус не ожидал от себя ничего подобного. Он так давно презирал и ненавидел этих двоих — за все, что они ему сделали... За удары в спину и нечестные приемчики, которыми они не брезговали в школьные годы, за весь их фарисейский догматизм, за популярность, которой они не заслуживали... за то, что перетянули на свою сторону Лили — и за то, что она на их сторону перетянулась... Ему бы следовало зубами и ногтями вцепиться в любую возможность им отплатить — разве не так? Это было бы закономерно. Его отношение к ним не изменилось — все та же враждебность, все та же брезгливая ненависть; так отчего он чувствовал только опустошение, когда вспоминал то выражение на лице Поттера?..

Должно быть, именно это и называют словами "новая парадигма".

"Когда все вернется на круги своя, и Лили возвратится к ним, — сказал он себе, — ты тоже станешь прежним".

Прозвучало неутешительно.

Он положил на обшарпанный стол две книжки, которые накануне умыкнул из Запретной секции. Ему порядком повезло — первого занятия у него сегодня не было; правда, Северус об этом напрочь позабыл, но восполнил этот пробел в памяти, когда сходил к Слагхорну за расписанием.

Прошлой ночью, пока он был в библиотеке, соседи по комнате уничтожили все содержимое его сундука. Так что утром он позаимствовал у них кое-что из письменных принадлежностей, пока они валялись на кроватях, связанные и обездвиженные Ступефаем. Мальсибер вынужденно одолжил ему перья, а Эйвери — пергамент и чернила; учебник по чарам можно было взять на время у Флитвика, а все, что касалось зелий, он и так знал наизусть. Хорошо еще, что в сундуке не хранилось ничего ценного, а деньги Северус всегда носил с собой. Недостающее можно будет купить в Хогсмиде.

Да клал он на все это с прибором; заменить барахло — раз плюнуть. Настоящая проблема — это Лили.

Он достал перо Мальсибера и пергамент Эйвери и начал записывать все, что знал о проклятии.

Вызывает эмоциональную лабильность и повышенную раздражительность. Отчаяние. Страх. Неестественные реакции на чужое поведение. Сумятица чувств, ведущая к физиологическим реакциям. Прикосновение купирует психологические симптомы, но на физиологические не влияет. Ощущение холода, не связанное с воздействием внешней среды.

Или же все дело в том, что проклятие выпивает из нее жизненные силы.

Северус потянулся за той книгой, что потоньше, и заметил, что у него дрожит рука. Томик был обманчиво небольшим; хрупкие пергаментные страницы покоробились от возраста. От них пахло пылью и древностью, и прикосновение отдавалось в пальцах холодным покалыванием — первый признак темной магии. И все же этот труд можно было держать в школьной библиотеке, в опасной близости от недоумков-студентов, поскольку воспользоваться им могли только те, кто и так уже поднаторел в Темных искусствах. В книге даже не приводились инкантации — только перечень проклятий и их симптомы.

Лечебные заговоры там тоже не приводились. Но за неимением лучшего сойдет и так. Все равно в основной своей массе они базировались на одних и тех же принципах — в том случае, если вообще были тебе по силам.

Он откинул деревянную верхнюю крышку переплета — витой шнур соединял ее с такой же деревянной задней крышкой — и перелистнул ветхие страницы. Чернила кое-где выцвели — пришлось воспользоваться Иллюминати, заклинанием, которое подсвечивало даже самые бледные следы чернил. Пергамент просиял золотистыми и черными завитушками букв; в воздухе над ним маячили крупные пылинки.

Северус открыл раздел о заклятиях, действующих на душу. Будь Контрапассо широко известно, информация о нем содержалась бы именно в этом разделе; эти заклятья действовали в первую очередь на психику, а на тело — лишь опосредованно, и обращали против человека его собственные эмоции; они отравляли разум жертвы, сводили ее с ума и, наконец, убивали.

Светящиеся буквы просачивались в сознание, нашептывая невнятные угрозы. В книге перечислялись остуды — они выпивали из человека счастье, и тот умирал от отчаяния — и отвороты, что преображали любовь в ненависть или страх, обрекая проклятого на убийство тех, кого он любит; некоторые из них уничтожали в несчастном саму способность любить, заставляя его проникнуться отвращением ко всему миру. Там были присушки — они приковывали жертву к заклинателю, принуждая ее жаждать его близости, его прикосновения, его любви, и ничто на свете не смогло бы насытить этот неутолимый голод. Но и это было еще не все; в трактате упоминалось заклинание, которое находило счастливые воспоминания, связанные с конкретным человеком, и выжигало их из души, превращая память сердца в золу; тот, на кого было наложено это заклятье, помнил о дорогом человеке все, но ничего при этом не чувствовал, и любовь в конечном счете сменялась равнодушием.

Северус мысленно вздрогнул; это последнее проклятие — неужели на Лили наложено именно оно? То, как она вела себя с Поттером и его компашкой зоофилов... это было какое-то несообразное поведение, совершенно на нее не похожее. Он прекрасно помнил и седьмой курс, и как они все постоянно держались вместе, и как Поттер перестал швыряться заклинаниями во всех подряд, просто ради смеха — ограничился одним Сопливусом, потому что теперь мог смеяться с Лили; ей же, похоже, искренне нравилось их общество... А та находка в доме на Гриммо — эта писулька Блэку, тошнотворная бумажонка... тот, должно быть, трясся над этой дрянью до усрачки, раз не выбросил нахрен...

Да, к нынешнему моменту Лили уже должна была сдружиться с ними со всеми. Значит, ее холодность по отношению к ним и стремление защитить его, Северуса, нельзя объяснить ни попыткой сымитировать поведение своего прежнего "я", ни новыми обстоятельствами.

Он провел пальцем по строчкам, описывавшим последнее проклятие — "Пепел воспоминаний". И все-таки это не то. Он позволил себе увлечься, начал подгонять факты под теорию. Это слишком сложное заклинание, и его нельзя наложить за одну короткую встречу на улице; для него, во-первых, необходима кровь жертвы, а во-вторых, нужно досконально знать ее образ мыслей. К тому же оно слишком сложное — Люциус просто не смог бы им воспользоваться. И кто смог бы — Северус, пожалуй, даже не представлял.

Что требуется для того, чтобы успешно сотворить такое заклятье? Это было важно — такой же существенный фактор, как и уровень сложности. И не факт еще, что во всем виноват именно Люциус, хотя он и казался самым вероятным подозреваемым.

Придвинув к себе вторую книгу, Северус раскрыл ее на главе "Наговоры, над душой учиняемые". Если он ничего не напутал, для большинства из них требовалась кровь жертвы или частица ее кожи — хотя последнюю и можно было заменить волосом. Это означало, что от чего бы Лили ни пострадала, Люциус не мог ее проклясть прямо на улице. Он должен был найти ее потом, либо в больнице (но она пробыла там недолго, а ритуалы такого рода требовали времени), либо позже, уже у нее дома. Но разыскать коттедж Эвансов — задача не самая простая; Северус не представлял, с какой стати Люциус Малфой стал бы идти на такие жертвы. Грязнокровка — низшее существо, недостойное того, чтобы ради нее так напрягаться. Нет, разумеется, если бы кто-то ее доставил на блюдечке с голубой каемочкой — он бы радостно засучил рукава и взялся за дело, но и в этом случае всю грязную работу выполнял бы кто-то другой. Да он даже с Северусом предпочел поквитаться чужими руками; поступить иначе означало уронить собственное достоинство.

И это не говоря о том, что Люциус никогда бы не выбрал подобное заклятье. Он попросту не понимал такие эфемерные материи, как эмоции; с его точки зрения, расплата должна была быть явной, и чтобы жертва непременно молила о пощаде. Безумие, которое исподволь завладевает человеком и медленно ведет его к смерти — такое зрелище быстро бы ему приелось; Люциус не видел смысла в подобных ухищрениях.

Северус помассировал лоб — голова начинала гудеть. Получается, что это все-таки не Люциус. Во-первых, такое не в его характере; во-вторых, использована магия слишком высокого уровня; в-третьих, это слишком сложно подстроить... но если не Малфой, то кто тогда? Воздействующее на душу заклятье — это очень личная месть; тот, кто решил к ней прибегнуть, должен был ненавидеть Лили и при этом сознавать всю важность эмоций...

В маггловских мультфильмах внезапное озарение часто передавалось загоревшейся лампочкой. Северус тогда уловил аналогию, хоть и счел ее слишком грубой и прямолинейной. Но сейчас он испытал именно это: словно в голове вдруг вспыхнула лампочка, проливая свет на окружающий мрак.

Во-первых — мотив причинить Лили вред; во-вторых — возможность это сделать... и в смысле времени, и в смысле необходимых магических познаний...

Мать считала, что Лили разобьет ему сердце, и даже сама об этом сказала...

Он закрыл лицо рукой. Вдохнул. Выдохнул. Хотелось надеяться, что заклятье не скреплено кровью. И все же на всякий случай придется воспользоваться самым мощным лечебным заговором, какой он только знает, а до этого — приготовить для Лили супрессант. Смешать его можно довольно быстро; это зелье будет только подавлять симптомы, а не лечить... как раз хватит, чтобы ее отпустили из больничного крыла. Нужно обставить все так, как будто она пошла на поправку еще до исцеляющего обряда...