Laventadorn - Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me)

• Название: Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me)
• Автор: laventadorn
• Жанр: Драма

Категория: гет, Рейтинг: R, Размер: Макси, Саммари: После смерти Северус просыпается, ожидая от загробной жизни чего угодно – но только не того, что ему снова будет шестнадцать. Да что же это за фокусы такие?! Но погодите – Лили тоже вернулась... из 1981 года? Возможно, это второй шанс – вот только на что?

---

К вящему его удивлению, Снейп снова ответил не сразу.

— Твоя глупость еще никого не убила, Люпин. Не все могут сказать о себе то же самое.

У Ремуса заколотилось сердце. В этих словах прозвучала такая горечь — следовало ли понимать, что...

Но нет. Он не станет спрашивать. Иногда меньше знаешь — крепче спишь.

— Я и не хочу убивать, — он моргнул, незряче уставившись в ту сторону, где стоял Снейп. — Спасибо... спасибо тебе.

И снова — тишина.

— Спасибо — мне?..

Ремус неловко пожал плечами, отчего-то остро ощущая свой возраст. Сейчас, когда он только слышал голос, но не видел своего собеседника, интуиция упорно подсказывала, что он говорит отнюдь не с ровесником, а с кем-то намного старше. Вроде Макгонагалл, но с характером, как наждачка.

— Дополнительные меры предосторожности, — повторил Снейп, когда молчание совсем затянулось. — Если понадобится, обратись к Макгонагалл. На директора в молодости сильно повлиял один инцидент, в результате которого он перестал верить в эффективность жесткого контроля. Макгонагалл же отнесется к ситуации со всей серьезностью, особенно если ты ей скажешь, что то место, где ты проводишь полнолуния, кажется тебе не слишком надежным, поскольку какой-нибудь... ретивый сокурсник... может тебя оттуда выпустить — возможно, в надежде, что ты покусаешь кого-нибудь из магглорожденных студентов.

У Ремуса даже челюсть отвисла.

— Что — но... Постой, но ведь никто не знает, что я оборотень! Только ты. Иначе меня бы уже давно вышвырнули из школы, и это в лучшем случае. Если я скажу такое Макгонагалл, разве она не решит, что речь идет о тебе?

— Она не знает, что я знаю. Не считая вас четверых, Дамблдор единственный, кто оказался в курсе той... веселенькой затеи Блэка.

На Ремуса накатил стыд.

— Он пытался меня защитить... Дамблдор, я имею в виду.

А вот чего пытался добиться Сириус — он так до сих пор и не понял. Тот никак не объяснил свой поступок, только повторял: "Лунатик, я просто не подумал. Вот честное слово, просто не подумал..."

"И это должно меня утешить?" — спросил тогда Ремус...

— Вне всяких сомнений, — совершенно ледяным тоном согласился Снейп.

— Я... должен признаться, что не очень-то умею лгать, — поколебавшись, сказал Ремус. — И совершенно теряюсь, как только мне начинают задавать вопросы.

— Кто бы мог подумать, — сухо откликнулся Снейп. — Однако если это не очередной приступ самоуничижения, советую разбавлять свои слова правдой.

— Значит, я скажу Дамблдору, что мы все обсудили? И... про нашу договоренность, да?..

— Как хочешь. Кроме того, я бы мог... — ему невольно представилось, как собеседник лениво рассматривает собственные ногти, — ...готовить для тебя Аконитовое зелье. То самое, о котором я упоминал. Да, общества друзей ты лишишься, и потеря тяжело скажется на твоем звере, но он по-прежнему будет меньше буйствовать.

— Я... — голова отчаянно кружилась; он не слишком-то хотел пить то, что сварит для него Снейп, особенно если тот потребует подписать информированное согласие на прием экспериментального зелья, которое способно...

— Стоп, — он резко выпрямился, — а с чего ты вдруг решил, что друзья как-то влияют на мое состояние? Тебе же неоткуда было об этом узнать!

— Всего лишь логичное предположение, Люпин, — так гладко и без запинки ответил тот, что чутье невольно зашептало: он умен и прекрасный лжец — не он ли только что тебя учил, как лучше скрывать правду?.. — Раз вы бродите по окрестностям школы вчетвером, и никто еще не умер, напрашивается вывод, что до сих пор им удавалось хотя бы отчасти тебя контролировать.

— Ну да, так оно и есть — но ты явно о чем-то умалчиваешь...

— Как это по-гриффиндорски, — вздохнул Снейп. — Разумеется, да; с чего ты вообще взял, что я все тебе выложу?

Ремусу до боли захотелось хоть как-то укоротить хвост этой самодовольной скотине. Но если ты хочешь от кого-то одолжения — изволь смиренно склонить голову и задрать лапки кверху. В итоге он закатил глаза (по-прежнему незрячие) и сказал:

— Да я и сам себе поражаюсь. Ну, теперь-то ты меня вылечишь?

— Да.

А потом что-то слабо зашуршало, и Ремус снова занервничал.

— А глаза лучше закрыть или открыть? — спросил он, пытаясь взять себя в руки... очень хотелось поежиться или вцепиться в простыню, но это бы выглядело совсем уж жалко.

— Возможно, ты не захочешь их открывать — хотя бы для того, чтобы избежать неприятных ощущений, когда зрение к тебе вернется. Не отвлекай меня больше, Люпин.

И Снейп негромко заговорил — голос шелестел в ушах, бесконечный, неумолчный, тянулся монотонным речитативом... Ремус не узнавал язык — может, англосаксонский? — и слова текли мимо, как вода; потом его обожгло, точно колючим ветром, и новый порыв растрепал волосы, а кожу неприятно защипало... Лицо стянула какая-то субстанция — она забивалась в рот и нос, облепляла удушающей пленкой, и Ремус распахнул глаза — мелькнула паническая мысль: "Так и есть, он решил меня убить..."

...а потом темнота развеялась, и эта штука на лице тоже... что-то засосало их в себя, словно пылесос — бумажную салфетку... в глазах взорвался свет, заплясал тупыми иголочками; Ремус выругался и закрылся от него руками...

— Я же предупреждал, Люпин.

Он протер глаза. Медленно их разлепил. Прищурившись, оглядел больничное крыло... полумгла, испещренная кляксами теней — только-только забрезжил рассвет... моргнув, он повернул голову и посмотрел налево, на Снейпа, который...

— Боже милостивый, — всполошился Ремус, — это Джеймс и Сириус, да? Что они с тобой сделали?

— Ничего, — Снейп разговаривал своим обычным голосом, но по лицу его разливалась восковая бледность, как у мертвеца, а под запавшими глазами залегла синева, и он казался старше своего возраста — черты заострились, кожа обтягивала каждую косточку...

— Твой вид... настораживает. Тебе бы... слушай, тебе бы и правда лучше отменить свое заглушающее заклинание — или что ты там наложил, чтобы Помфри не помешала — и позвать ее...

— Она мне ничем не поможет, — Снейп убрал свою палочку. — Если твои глаза функционируют, как обычно — то бишь куда лучше мозгов, — то я пойду.

— Хорошо, — Ремус не стал развивать эту тему. — Да, с ними все в порядке. Спасибо тебе. Большое спасибо. Я... но ты уверен, что Джеймс и Сириус...

— Они совершенно точно ни при чем, — в левом глазу Снейпа словно замерцал огонек. — Вчера я обеспечил их занятием до глубокой ночи. Отработка у профессора Макгонагалл.

Ремус не знал, что на это ответить. В груди бурлил какой-то странный смех — то ли от изумления, то ли от беспомощности...

— Ах ты... — нет, это бесполезно; он сдается.

— У меня были дела, — безучастно пояснил собеседник. — А они мешались под ногами. И кстати: можешь не переживать, что твои приятели будут активно настаивать на вашем ежемесячном моционе. Как оказалось, в отдел магического правопорядка вчера была подана жалоба — на незаконные действия трех несовершеннолетних незарегистрированных анимагов. Не помню, какое наказание предусмотрено за это правонарушение, но сомневаюсь, что они ограничатся неделей отработок.

И он усмехнулся прямо в лицо обомлевшему Ремусу; мелькнула улыбка сытого злорадства, тонкая и отточенная, как серп, и Снейп выскользнул из лазарета — словно тень, которую унес ветер.

* * *

Лили проснулась. Сощурилась, вглядываясь в красноватый полумрак под балдахином, и прислушалась к разбудившим ее невнятным звукам. Сквозь задернутый полог, пятнистый от утреннего солнца, доносились голоса ее соседок по спальне... Фелисити, Мэри, Корделия... "Господи, какие же они трещотки", — вспыхнуло в голове, и Лили вспомнила, что и раньше об этом думала: девчонки всегда устраивали жуткий гвалт, который поднимал ее по утрам. Какой будильник, о чем вы? Кому он нужен, когда есть эта троица, столь рьяно — и шумно, не забудем о шуме — наводящая красоту?..

Она перевернулась на бок, протирая заспанные глаза. Ну что, как сегодня самочувствие?

Просто превосходно.

Она уже давно не чувствовала себя "превосходно". С самого Нового года. А сегодня... да, уже десятое января. И все это время проклятие действовало; она медленно угасала, все глубже и глубже погружаясь в его мерзлоту...

В том вчерашнем трактате говорилось, что, если бы Сев ее не расколдовал, она была бы обречена.

Сев...

И тут на нее волной обрушились воспоминания о вчерашнем вечере — холодные, тяжелые, кристально ясные... Северус вылечил ее от проклятия, которое вытягивало из нее жизнь, а она сбежала и бросила его одного. А потом он прислал записку, что с ним все хорошо, и она на этом успокоилась, закончила мыться и, словно в тумане, побрела спать.

И почему-то утром, на свежую голову, в комнате, где смеялись Мэри и Корделия, а Фелисити бормотала заклинание для завивки ресниц, ей вдруг стало мучительно ясно, как эгоистично и глупо она себя повела прошлым вечером. Это настолько бросалось в глаза, что Лили и сама не понимала: как она могла так поступить? И почему ничего не заметила?