Александр Забусов - Кривич

• Название: Кривич
• Автор: Александр Забусов
• Жанр: Фэнтези

Рукопись можно отнести к разряду славянской фэнтэзи. Все персонажи из настоящего времени имеют реальных прототипов живых или ушедших в Ирий. Рукопись рассчитана на людей, которым интересна история Руси, жизнь, быт и мифология средневековых славян, интересны приключения, встреча с непознанным и некоторые подробности жизни и менталитета нашей армии.

Что побудило написать фантастическую историю? Прожит большой отрезок жизни, вереница событий осталась в памяти, навсегда ушли люди, принимавшие участие в судьбе офицера, но еще остались друзья и сослуживцы, о которых хотелось бы рассказать, вот только многого рассказывать еще долго будет нельзя. Поэтому жанр фэнтэзи, история Руси и приключения персонажей дают возможность познакомить с теми, кто дорог или встречался на жизненном пути. Что может быть главным в книге профессионального военного, кроме как рассказ о том, что есть такая профессия — Родину защищать, даже за ее пределами, даже спустившись на десять веков назад. Оригинальность, в том, что на протяжении всего повествования о деятельности наших современников в 10-м веке, параллельно дается информация о жизни армии в нашей действительности, о ее проблемах, мыслях и разного рода высказываниях военнослужащих в адрес руководителей державы, которой они служат. В повествовании присутствует разумная доля юмора, т. к. в наше время без юмора жить сложно.

Итак, о самой рукописи. Время и место действия: 2000-й год — Подмосковье; 10-й век н. э. — княжество Черниговское, Переяславское, Ростовское, Полоцкое, Киевское, царство Болгарское, Дикое поле, полуостров Крым.

Словарь терминов и слов имеется в конце рукописи.

---

— Ах, хорошо! — воскликнул Мишка. — Батька, чем вытираться будем? Так высохнуть? Так ведь холодно. Замерзнем.

— Валуй, подай витязям холстину, — распорядился дед.

Один из мальцов встрепинулся, подбежал с отрезом серого небеленого, но чистого полотна, протянул его Монзыреву, однозначно признав в нем старшего.

— Спасибо, отроче, — Толик, взяв полотно, набросил его Мишке на глову. Сам ладонями согнал капли воды с крепкого голого тела, отжал длинный варяжский оселедец волос на бритой голове.

Подошли Андрей с воеводой и тремя ратниками, несшими попоны.

— Расстелите у костра и идите в свое подразделение, — велел ратникам Монзырев.

— Караулы расставлены и проверены, Николаич, — доложил Андрей.

— Хорошо, — одеваясь, кивнул Монзырев. — Так что, диду, угощаешь ухой?

— Так, присаживайтесь до нас, поближе к костру.

Наваристая уха, в которой была лишь рыба, да сухие травы, была явно недосолена, о чем Андрюха тут же спросил хозяев.

— Видишь ли, мил человече, мы люди небогатые, а соль она вещь дорогая, по цене сходни серебру, — произнес старик.

Вообще, сидя у костра, беседы с пришлыми воинами вел дед, остальные, оказавшиеся его сыновьями и внуками, жившими на Подоле — посаде, расположенном на неширокой полосе песка у подножия холмов, посаде в котором селились ремесленники, рыбаки, пришлые торговые люди, не допускавшиеся за городские стены — предоставили право говорить отцу и деду.

Андрей, хмыкнув в усы, снял с ремня вышитый кисет, наполненный желтоватыми крупного помола крупицами соли. Доброй щепотью посолил варево прямо в казане. Дед длинной деревянной ложкой размешал уху, зачерпнув, подул на горячий суп, остужая, отведал.

— Гм, да-а!

Андрей тоже попробовал.

— Ну, так это же другое дело, — констатировал он. — Давай, Гунорович, открывай свою баклагу, угостим хозяев медом, под уху он самое то.

Над рекой всходили звезды, светила луна, ветерок, хоть и южный, приносил к костру речную прохладу, потянуло запахом водорослей. По кивку деда мальцы-внуки подтащили к костру хвороста и веток побольше, подбросили в огонь. Языки пламени заструились по ним, почувствовал свежее угощение. Полилась неспешная беседа после трудового дня.

— По говору слыхать, вы не киевского корню, а еще по вышивке на рубахах, — глядя в лицо Монзыреву произнес дед. — То, что выглядите как варяги, вводит в смущение, хотя природный варяг среди вас все ж есть.

Дед кивнул в сторону воеводы.

— Кривичи мы, отец, — ответствовал Монзырев. — А что, так уж и заметно, что не природные варяги?

— Далече вас занесло. А насчет заметно, так это только для меня. Я ведь по молодости тоже в походы хаживал, навидался всякого. Небось с князем к Царьграду желаете сходить?

— Имеется такое желание.

— С отцом его, Игорем Старым, я тоже в ромейском походе был. Еле ноги унесли, это уже десятка три годов прошло как.

— Расскажи, как там было? — попросил нетерпеливый Мишка.

Старик бросил взгляд в его сторону, вопросительно глянул на Монзырева. Толик, улыбнувшись, ответно кивнул старику. Задумавшись на время, будто вспоминая былое, определяя с чего начать рассказ, старик заговорил:

— Той весной, князь Игорь собрал большой караван судов. Я, тогда еще не старый, крепкий, воинский муж в сотне боярина Избра, отплыл от пристани Витичева. По речной дороге соединились с судовой ратью Киева. Глядя на морскую дружину, все понимали, что несдобровать ромеям, такого количества людин не собирал даже Олег Вещий.

— Скажи, диду, а чего это Игорь Старый поперся в земли империи? — спросил вдруг Монзырев.

— Ну, витязь, ты вопросы задаешь. Ответы у простого воина, идущего за добычей, могут быть самыми разными, вот только правильные ли они? О чем там князь думал и чего хотел, откель же я знаю. Може прославить имя свое хотел, може еще чего. Да-а! Еще, о том годе вести из Царьграда пришли, мол, византийцы насильничают над русскими купцами, може и поэтому.

— Ну-ну, рассказывай дальше.

— Вот я и кажу, поглядеть на плывущие лодьи, было одно удовольствие, вперед ли глядеть, аль назад, всюду высокие просмоленные борта с красными щитами на них. На солнце блестят шоломы дружинников, словно камышовая поросль над ладьями встали поднятые кверху копья. Весла мерно поднимаясь и опускаясь разбрызгивали днепровскую воду. Э-эх! По берегу большие сторожевые заставы шуганули копченых. В рощах Хортицы наш караван сделал последнюю остановку, вои прощались с родной землей. Дали, была чужая земля. На острове мы передыхали, наш князь приказал принести в жертву у священного дуба черного быка, перевозимого для этой цели на одном из судов. Какой же поход без жертвы богам. Поутру поплыли по реке уже мимо чужих берегов. В днепровском лимане ветер погнал соленые волны навстречу каравану, прямиком из Русского моря.

— Какого моря? — не понял Андрей.

Дед вопросительно посмотрел на пришлых витязей.

— Ха-ха! — негромко усмехнулся старый воевода, уже давно переставший удивляться вопросам и действиям своих товарищей.

— Черного, Черного моря, Андрюха! — пояснил Монзырев.

— Понял.

— Ты рассказывай, рассказывай, отец, — заинтересовался повествованием рыбака Монзырев.

— Да, я ж и кажу. Из днепровского устья ладьи направились на закат. Таились, плыли ночью, днем отдыхали в безлюдных местах, прячась под песчаными береговыми обрывами.

— И что, на море так никто не повстречал столь большую рать? — с недоверием в голосе спросил Монзырев. — Не верю.

— Та не, оно ж море. Конечно, встречали купеческие корабли, та князь наш повелел всех встречных пристраивать к каравану, хай, мол, идут вместе с войском до границы империи, будь она неладна. А як будет тая Византия, пообещал всех отпустить с миром. Он так и сделал. Отпустил. Проплыли устье Буга, Днестра и Дуная, болгарский берег прошли в тумане, повезло нам, боги оценили жертву, приняли подношение. Береговая стража даже не чихнула в нашу сторону.

— Только напрасно все это было, хевдинг, — подал свой голос варяг, тоже слушавший повествование рыбака.

— Почему напрасно, Гунарович? — встрепенулся Монзырев.

— Продали нас тогда печенеги. Херсонесский стратиг получил от копченых весть, что русы большим количеством дракаров проплыли по Днепру в сторону моря. Послал гонца тогдашнему императору Роману. И пока конунг Игорь шел вдоль берегов со своим воинством, посыльный, напрямки через море принес весть в Царьград. Император успел подготовить для встречи флот, хотя мы-то тогда считали, да и вороп подтвердил, что в гавани Царьграда боевых кораблей нет. А они были. Были, хевдинг!

— Ты, что, воевода, тоже тогда воевал? — спросил Андрей.

— Да.

— А чего ж не рассказывал раньше?

— Так ведь никто и не спрашивал. И я ходил в тот поход, и Стегги, пусть ему будет сейчас хорошо в дружине одноглазого Ворона. В том походе он ногу то и оставил. А все одно, интересно киевлянин рассказывает, сижу, слушаю, и опять все как наяву передо мной проходит. Говори, дед, хай наш хевдинг послухает твои сказки.

— Ага! — все, включая и дедовых внуков, обратились в слух. — На мысу, перед проливом, с башни маяка, вои увидели клубы черного дыма. Это обслуга подавала сигнал опасности византийцам. А опосля, из-за мыса выплыли большие боевые галеры.

— Триеры, называются, — пояснил воевода.

С Днепра, в сторону берега, подул, чуть изменив направление холодный ветерок, погнав волну на песок. Ночь полностью вступила в свои права.

— Византийских кораблей было так много, что наш князь не решился идти на прорыв и приказал поворачивать к берегу на мелководье. Большие корабли на мель идти не могли, уж слишком велики по сравнению с нашими, да тяжелы. «Пойдем на Царьград сушей» — объявил нам боярин Избор. И мы вместе со всеми ратниками князя двинулись по пыльным дорогам византийской земли, оставляя за собой горящие поместья ромейских бояр. Всю добычу, весь хабар свозили на ладьи, да и легко доставалась добыча. Греки бросали все свое имущество, бежали, спасая себя и своих близких. Захваченных, вои не жалели. А чего их жалеть? Чужаки, иноверцы. Кровушка бурлила в жилах у нас. Однако, прямо из-за зеленых холмов, из-за домов и больших садов на нас обрушилась тяжелая конница. Всадники с длинными копьями потеснили нас, застав врасплох во время грабежей. Наши сотники да бояре спешно стали сколачивать строй, многие вои гибли по одиночке, не успев добежать до своих. Мне повезло, успел, стал в ряд, прикрыв себя и соседа щитом. Мы приняли бой. Это был страшный бой. Нас со всех сторон долбили закованные в железо ратники, нас жгли огнем, нас расстреливали из луков. Рать медленно шла к морю, к лодьям, оставляя за собой кровавый след и тела своих побратимов и товарищей. Греки перекрыли нам путь к отступлению своими ратями, а мы шли на прорыв, отбрасывая горящие щиты, оставаясь незащищенными. Шли, переступая через трупы византийцев, и они отступили, побоявшись смерти. Было уже совсем темно, когда те, кто выжил в этой бойне, добрались к ладьям. В зареве костров я видел кресты на холмах, на которых распяли наших пленных воев.