Александр Забусов - Кривич

• Название: Кривич
• Автор: Александр Забусов
• Жанр: Фэнтези

Рукопись можно отнести к разряду славянской фэнтэзи. Все персонажи из настоящего времени имеют реальных прототипов живых или ушедших в Ирий. Рукопись рассчитана на людей, которым интересна история Руси, жизнь, быт и мифология средневековых славян, интересны приключения, встреча с непознанным и некоторые подробности жизни и менталитета нашей армии.

Что побудило написать фантастическую историю? Прожит большой отрезок жизни, вереница событий осталась в памяти, навсегда ушли люди, принимавшие участие в судьбе офицера, но еще остались друзья и сослуживцы, о которых хотелось бы рассказать, вот только многого рассказывать еще долго будет нельзя. Поэтому жанр фэнтэзи, история Руси и приключения персонажей дают возможность познакомить с теми, кто дорог или встречался на жизненном пути. Что может быть главным в книге профессионального военного, кроме как рассказ о том, что есть такая профессия — Родину защищать, даже за ее пределами, даже спустившись на десять веков назад. Оригинальность, в том, что на протяжении всего повествования о деятельности наших современников в 10-м веке, параллельно дается информация о жизни армии в нашей действительности, о ее проблемах, мыслях и разного рода высказываниях военнослужащих в адрес руководителей державы, которой они служат. В повествовании присутствует разумная доля юмора, т. к. в наше время без юмора жить сложно.

Итак, о самой рукописи. Время и место действия: 2000-й год — Подмосковье; 10-й век н. э. — княжество Черниговское, Переяславское, Ростовское, Полоцкое, Киевское, царство Болгарское, Дикое поле, полуостров Крым.

Словарь терминов и слов имеется в конце рукописи.

---

Давно уж нет Натальи Григорьевны, а то о чем она говорила тогда, Ленка помнила всегда. Вот только не применить ей бабкиной науки на практике, не стало больше ее половинки на этом свете, а вернуть время вспять нельзя. Не помог науз любимому. Темная ночь и зимняя стужа поселились в душе.

* * *

Ночь. Безмятежная крымская ночь укрыла землю своим покрывалом. Свет бледной луны периодически прерывался бредущими по небу барашками облаков, и тогда становилось так темно, что глаза человека, привыкшего к ночи, не различали того, что происходит от него в трех шагах. Безветрие усилило слух, ничто не мешало уху услыхать шорох неподалеку. Еще не скоро нагретая за день земля и камни на ней отдадут поглощенное за день тепло от солнца, это произойдет позже, под утро, заставив траву покрыться прохладой росы и в низинах подняться туманам. Но это будет потом, а сейчас низкое звездное небо зависло над морем, над сухой каменистой землей, над Херсонесом и крепостными стенами его. Даже в ночи возвышавшиеся башни в лунном свете выпустили тени в сторону старого некрополя. На стенах и башнях только что произошла смена наряда, и разводящий декарх повел смену скутатов по каменным ступеням вниз. Даже за стенами было слышно, как радостные сменившиеся с постов воины шаркают ступнями по гладкой поверхности ступеней, переговариваясь о чем-то своем. Теперь надо ждать, пока караульные пообыкнутся к стенам и бойницам, пройдутся взад вперед по отрезку стены, закрепленному за каждым из них, заглянут за блоки зубцов и бойниц на наружную сторону, загодя зная, что, как и всякий раз ничего не разглядят там. Зато снаружи, из темени ночи хорошо виден срез стены, факелы на всем протяжении внутреннего прохода освещали его, а если присмотреться и рассчитать, то можно точно определить, где в любой отрезок времени находится тот или иной караульный, периодичность их схождения. Русы, тенями скользили между плит и надгробий, между склепов и одиноких кипарисов, подобрались к стене на расстояние уверенной видимости охранников, клином схоронились на отрезке, рассчитанном для преодоления стены. Замерли, ожидая приказа командира.

Горбыль внимательно пригляделся к окружающей обстановке, в очередной раз, чертыхаясь про себя, в связи с отсутствием прибора ночного видения. Рядом засопел Людогор.

— Чего сопишь, старый? — зашипел сотник.

Людогору, по возрасту было не больше двадцати одного года, да и весь вороп, в свое время набранный Сашкой, был не старше Людогора. Самым младшим в сотне считался Эйрик.

— Может кошку забросить, батька? По веревке взойдем на стену.

— Нельзя, Люда. Металлическая кошка в ночи будет слышна за версту. Переполошим весь курятник. Сам же знаешь, в этом месте стены из ракушечника, так что делай, как решили.

— Рылей, выдвигай свой десяток к стене. Балуй, со своими строй приступки, — зашипел Людогор себе за плечо.

— Есть! — прошелестело в ответ.

Караульные, встретившись на маршруте, от скуки зацепились языками:

— Патрикий-то наш приезжего комита выдрал как кота, не посмотрел, что тот послан самим базилевсом.

— Да знаю, завтра отплывает в Константинополь.

— Все таки уговорил превосходительного, дать боевой корабль?

— Так ведь протонотарий фемы торговый караван снарядил, все равно сопроводить надобно.

— Это правильно, пусть уплывает. Говорят, провалил поручение базилевса. Теперь император накажет неудачника.

Обоим послышался шелест за стеной, выглянув в бойницу, как должно ничего не разглядели там. Глянули друг на друга. Все вроде тихо.

— Мыши летучие, будь они неладны, в ночи мечутся. Если не знаешь, со страху и обмочиться можно.

— Ха-ха.

— Слышал фемный протоканкелларий сегодня опять в дом к меняле поперся, старый пердун!

— За деньгами?

— Ха-ха! За сладким. Меняла с утра в Горзувиты уехал. Еврейка молодая, небось не запросто так старого дурака у себя примет, пока муж в отлучке. Ха-ха!

— Ха-ха!

Смех заглушил звуки за стеной. Металлические стержни, вложенные в арбалеты, с расстояния в тридцать-сорок метров друг за другом вгрызались в наружную стену полиса, образуя своеобразные приступки. Уцепившись за стержни, наворопники из десятка Рылея подтягиваясь, практически без шума полезли вверх по импровизированной лестнице. Миг и замерли уже на верхотуре, приникнув к бойницам. Еще миг, и двойка воинов приземлилась на внутреннюю площадку стены. Мягкие подошвы из кожи, спружинив не издали ни звука. Бросок. Легкий хрип умирающих караульных не потревожил никого. Мертвые тела аккуратно уложили под стену. Сверху, разворачиваясь из колец к подножию стены упали веревки. Очередная двойка русов проскальзывала отверстия бойниц. Вправо-влево метнулись тени диверсантов, а на стену по веревкам и штырям уже влезали очередные воины.

— Следующий десяток, — зашипел Людогор.

Из-под плит некрополя рванулись тени. Все закрутилось в бесшумном веретене, и только в самом конце произошла заминка.

— Что там? — недовольно спросил Горбыль.

— Проводника через стену придется силой втягивать. Уж больно тучен, батька. — Доложил десятник пятого десятка, Халява.

— Дайте ему люлей. Сам взберется.

— Боюсь, не поможет. Пудов восемь чистого веса.

— Нахрена такого брали? С ним мороки больше, чем с жидовским кагалом.

— Такого наши купчины прислали. Сам знаешь, дареному коню…

Практически весь отряд уже был за стеной, в обеих сторожевых башнях подчистую вырезали наряд. Сашка глянул за стену. Там где в ночи должна находиться Балаклава, к небу поднималось зарево пожара. Свою задачу Вышезар выполнил.

С соседней башни византийцы тоже заметили зарево, подняли тревогу. Раздался звук ударяемого в железо била, и сонная дремотность пропала со стен. Вдоль ворот забегали воины, из караулки к ним бежали одетые в броню представители отдыхающей смены. Шум, гвалт, повсюду крики. Распахнув двери настежь, ожила казарма.

— Накиньте на себя плащи и шлемы с мертвых ромеев. Всем изображать беготню на стене, сейчас военные подвалят к бойницам. — Оповестил Горбыль. — Готовьте арбалеты, гасить, всех гасить по-тихому. Трупы за стену.

Действительно, на стену полезли те, кто по боевому расписанию должен прибыть именно туда. Стоя в очереди их разбирали русичи, не давая мявкнуть, поднять голову от ступеней. Потушив большую часть факелов, затемнили площадку на стене. Мертвые тела полетели со стен на землю внешней сторону полиса. Шум и неразбериха сыграли на руку диверсантам.

Добрая часть византийского воинства отчалила от казарм в сторону центра Корсуня. В открытые ворота прямо из конюшен проследовал отряд катафрактариев, в ламинированных доспехах, закованных с головы до ног. Кованые копыта лошадей, цокая по мостовой, навевали уважение на граждан Херсонеса, живших неподалеку от ворот, и первыми поднявшихся с ложа созерцания Морфея.

Со стороны площадей в полисе раздались звоны колоколов, это в центральном соборе звонари оповещали город о том, что Фема Климатов подверглась нападению врага. Со стены хорошо было видно, как в сторону центра толпами и поодиночке выдвигались граждане. Народ стекался к центральным площадям перед магистратом. Жителям полиса часто приходилось отстаивать свой город с оружием в руках. В случае войны практически все взрослые мужчины принимали участие в обороне, поэтому у каждого из них в доме хранилось оружие, у многих доспехи. Шли образовывать ополчение.

— Три с лишним сотни, батька. — доложил Людогор, когда за последней шеренгой катафрактов охрана закрыла крепостные ворота.

— Класс! Рылей.

— Я, батька! — из шеренги одетых в трофейную одежду выбежал Рылей. На голове его красовался византийский островерхий шлем, с перышком на шишаке. Только лицо, вымазанное полосами сажи, совсем не походило на грека.

— Как сработали?

— Чисто. Никто и пикнуть не успел. Шли как бараны на заклание. Оно и понятно, разбирали с последних ступеней. Все как ты учил, либо бритвой по горлу, либо шею свернуть. Сам удивляюсь, что никто не успел закричать. А сейчас на стену никто больше и не идет.

— Чудненько. Теперь наша очередь. Морды щитами прикрыли и за мной, плющить казарму.

Сашкино плечо тронул рукой Людогор.

— Батька, глянь, — пальцем указал в сторону центра города.

— Не понял?

— Да ты выше смотри. Зарево!

Над Херсонесскими клерами вздымалось пламя пожаров. Судя по рассветным краскам в ночи, усадьбы горели знатно. Сашкин десятник Зловид, оправдывая свое имя, с двумя десятками подчиненных поджог не только дома и постройки, но и склады с оливковым маслом.

— Сейчас опять попрутся.

— Нет, батька. Через другие ворота пойдут, там ближе. Вот только, сколько их уйдет?

— Судя по пожару, Люда, до хрена и больше, но на нас с тобой и оставшихся за глаза хватит. Все, хорош байки травить. Вперед и с песней в казарму.