Александр Забусов - Кривич

• Название: Кривич
• Автор: Александр Забусов
• Жанр: Фэнтези

Рукопись можно отнести к разряду славянской фэнтэзи. Все персонажи из настоящего времени имеют реальных прототипов живых или ушедших в Ирий. Рукопись рассчитана на людей, которым интересна история Руси, жизнь, быт и мифология средневековых славян, интересны приключения, встреча с непознанным и некоторые подробности жизни и менталитета нашей армии.

Что побудило написать фантастическую историю? Прожит большой отрезок жизни, вереница событий осталась в памяти, навсегда ушли люди, принимавшие участие в судьбе офицера, но еще остались друзья и сослуживцы, о которых хотелось бы рассказать, вот только многого рассказывать еще долго будет нельзя. Поэтому жанр фэнтэзи, история Руси и приключения персонажей дают возможность познакомить с теми, кто дорог или встречался на жизненном пути. Что может быть главным в книге профессионального военного, кроме как рассказ о том, что есть такая профессия — Родину защищать, даже за ее пределами, даже спустившись на десять веков назад. Оригинальность, в том, что на протяжении всего повествования о деятельности наших современников в 10-м веке, параллельно дается информация о жизни армии в нашей действительности, о ее проблемах, мыслях и разного рода высказываниях военнослужащих в адрес руководителей державы, которой они служат. В повествовании присутствует разумная доля юмора, т. к. в наше время без юмора жить сложно.

Итак, о самой рукописи. Время и место действия: 2000-й год — Подмосковье; 10-й век н. э. — княжество Черниговское, Переяславское, Ростовское, Полоцкое, Киевское, царство Болгарское, Дикое поле, полуостров Крым.

Словарь терминов и слов имеется в конце рукописи.

---

С мыслями и воспоминаниями о ней, Монзырев забылся беспокойным пьяным сном.

На третий день, после возвращение в городище, майор открыл проход и распрощался с боярином курским. Переправил и его самого, и его воинов в обратном направлении, в северянское селище Рыбное. Только управился с этим, как с воротной башни южных ворот оповестили:

— Сотник Андрей со своими воями обратно возвертается.

В сопровождении Горбыля и Мишки, Монзырев вышел навстречу, остановившись, ожидая за пределом воротной черты. Издали углядев начальство, Андрюха от души приложился пятками к бокам своего коня и на рысях подлетел к ожидавшим друзьям, старавшимся издали разглядеть повозку, сопровождаемую воинами.

— Что, Николаич, жену двухсотым грузом встречаешь? — оскалился он в улыбке. — Можешь не ожидать, не дождешься.

— Не нашел? — хрипло выдавил Монзырев.

— Нашли. Живая она.

— Как?! — голос сел сразу, предательски все горло превратилось в рулон наждачной бумаги.

— А, так, живая. Контузил ее ударом скандинав, течением отнесло, воды наглоталась, сотрясение мозга конечно, а все ж жива. Ты…

Монзырев не стал дальше слушать, побежал навстречу повозке, следом за ним топотали Сашка и Мишаня. Подбежав к остановившейся телеге, наклонился над той, которую любил больше всего. Вгляделся в бледное лицо жены, лежавшей с закрытыми глазами, укутанной одеялом. Голова ее была перевязана небеленой холстиной, а в районе виска проступило пятно подсохшей крови. Если бы удар пришелся чуть ниже, выжить женщина уже б не смогла. Выдохнул одно слово:

— Жива.

— Да, я же говорю, что жива, — перекликнулся, не слезая с седла, подъехавший Андрей.

— Поехали в терем, чего здесь-то стоять. Да, и бабку, велите чтоб бабку Павлину привезли!

— Да-да, — как в прострации повторял он, пеше двигаясь рядом с телегой, потом, будто вспомнил, распорядился. — Андрей, немедленно шли бойца к бабке Павле. Слышишь? Немедленно.

Кивнув, Андрюха приказал ехавшему за ним воину:

— Дежень, скачи мухой за ведуньей, передашь, боярин велел прибыть, ну, и обскажешь, что спросит. Уразумел?

— Слухаюсь, сотник. Ленку везти?

— А, как бабка скажет.

Уже вечером, отрешившись от дел, сидя в своей комнате, Сашка с Андреем распили кувшин сорокаградусного продукта.

— Слухай, Андрюха, курить-то как охота. Казалось, год как бросил, а как выпью — вкус сигареты вспоминаю.

— Ты, думаешь один такой? Я вот тоже маюсь.

— Ладно, наливай. Давай за Николаича по единой выпьем. Повезло мужику, бабка говорит, Галка через неделю оклемается.

— Давай.

Чокнулись, выпили. Закусили нехитрой закусью.

— Повезло мне, Сашка. Где б ни служил. Всюду с классными мужиками жизнь сводила. Там, с Семибратовым и Андрюхой Плотниковым, здесь с Монзыревым и с тобой. Я, кстати заметил, Толик с Семибратовым чем-то схожи, не внешне — нет. Нутро у них одинаковое, как у близнецов. С виду интеллигенты рафинированные, лощеные, на лоб хоть печать ставь — офицер.

— А, остальные, что не офицеры.

— Офицеры, конечно, не спорю. Только…

— Что?

— Да, я как-то по-пьяни Семибратову свои мысли вслух высказал, просчитал я его, понимаешь. То, что он частично под маску прячет, просчитал. Вы, говорю ему, Сергей Владимирович, как белый офицер, стараетесь честь не уронить, голос не повысить, разговариваете без матов и не любите, чтоб ненормативную лексику в вашем присутствии употребляли, а поставь вас в раковое положение, в заваруху внутреннюю или внешнюю — стреляли б и вешали, как при генерале Корнилове.

— А, он, что?

— Промолчал, значит я угадал правильно. Вот и Монзырев такой же.

— Андрюха, — разливая водку, произнес Сашка. — Давай по последней и в люлю. Всех нас, если раком поставить, жизнь на многое заставит смотреть по-другому. И мы с тобой в том пример. Что нас ожидает завтра за этой дверью, одному богу известно. Но одно знаю, скучно не будет.

— Это точно.

* * *

Монзырев еле дождался утра. Проворочавшись всю ночь, не заметил, как провалился в короткий сон. С первыми лучами солнца подскочил, быстро одевшись, присел на край кровати, смотрел, как беспокойно дышит во сне Галка. На матерчатой повязке проступало красное пятнышко крови.

— Ничего, милая, если все удастся, как я задумал, я, вас всех вытащу отсюда, а пока отдыхай, набирайся сил.

Подошел к спящей дочери, наклонился над ней, слегка коснулся губами лба девочки, боясь потревожить сон малышки.

— Может быть скоро, ты увидишь другой мир. Не скажу, что он лучше этого, но все же, он как-то более привычен для нас, и тебе лучше всего оказаться там пораньше.

На носках, стараясь не шуметь, вышел из комнаты, спустился на первый этаж. Взяв в «оружейке» пояс с мечом и боевым ножом, опоясался, вышел из терема. Направился к конюшне, сам заседлал лошадь и вывел ее на улицу. Еще раз окинув взглядом свой терем, ставший родным домом, вскочил в седло. Ласково похлопал животное по шее, ощутив тепло гладкой шерсти под ладонью.

— Но-о! Пошла, родная, — чуть тронул поводья и приложился каблуками к лошадиным бокам.

Уже проезжая через открытые перед ним створы южных ворот, услышал приветствие из окна башни.

— Здрав будь, боярин!

Подняв голову, увидал улыбку на лице дежурившего воина.

— И тебе здравствовать, Завид. Как служба?

— Солдат спит, служба идет. До дембеля еще далёко, — скаля зубы, ответил тот.

— Нет, ну, я точно когда-нибудь пришибу Горбыля. Вот же урод комнатный, и здесь в детских умах наследить успел.

Выехав через ворота, у реки повернул на восток, порысил по дороге против течения реки, разглядывая пейзажи, ставшей такой знакомой местности. Через пару верст соскочил с лошади, преодолевая еще не до конца убранные места завалов. Смерды ближайших деревень, да и жители городища хорошо потрудились, очищая дорогу от скопления бревен. На обочинах дороги возвышались кучи попиленных чурбаков, уложенная штабелями деловая древесина. Между нагромождениями всего этого, из травяного ковра торчали пни, отсвечивая свежими спилами пятаков. Вскоре, уже опять сидел в седле, пустил лошадь рысью, получая удовольствие от быстрой скачки.

Вот и знакомое дерево, чуть левее него, больше года назад, они все вместе вышли из леса на дорогу. Вздохнул. Тогда они еще были все живы, никто не погиб и не было боев с печенегами. Повернув лошадь, направил ее по еле различимой тропе. Вот и узнаваемая поляна, на противоположной ее стороне даже отсюда видны уродливо вывернутые, иногда скрученные почти в узел, стволы деревьев.

Место силы.

Соскочив на землю, привязал узду к кусту орешника. Остановился у того места, где в прошлый раз наблюдался проход.

— Ну, что-ж, попытаем счастья. А, вдруг получится!?

Монзырев сосредоточился, закрыл глаза, направил мысли в проход между раскоряченными деревьями, отчетливо представил ворота бывшего пионерского лагеря, лагеря, от ворот которого началась для него вся эта невероятная история.

Вокруг что-то неуловимо изменилось, он почувствовал эти изменения. Несмело приоткрыл один глаз и тут же увидел мглистую, прозрачную пленку перед собой.

— Проход открыт! — вырвалось у него.

Шагнул к пелене и встал, как вкопанный.

«А, вдруг не смогу вернуться за остальными? Сам пройду, а вернуться не получится?», — пронеслись мысли в голове.

Постояв, успокоился.

«Чепуха. Если пройду, смогу и вернуться».

Смело шагнул в проход, погрузившись в серую муть. Шаг, еще шаг. Тело будто налилось свинцом, его стало корежить, давить со всех сторон. Еще шаг, давшийся ему с таким трудом и боль, сильная давящая боль в груди, казалось, кто-то с размаху влепил в грудную клетку кувалдой. Всем телом ощутил сильный толчок, ноги оторвались от твердой поверхности земли и он, теряя сознание, полетел назад, назад, в ту сторону, откуда вошел в проход.

Сознание возвратилось не сразу. Сначала Монзырев услышал покашливание и тихое хихиканье неподалеку от себя. Открыл глаза, мотнул замутненной, с отсутствием всяких мыслей, головой. Приподнялся на руках, обозрев окрестности перед собой.

В десяти шагах, прямо возле выкрученных стволов деревьев, сидел потешный старик, одетый в холщевую рубаху и порты, в лаптях, на голове напялена соломенная шляпа-брыль с надорванным краем. На лице старика выделялись: нос картофелина и улыбка, заблудившаяся в седой растрепанной бороде.

— Эх, Анатолий Николаевич, и до чего же вы, любезный друг, нетерпеливы. Ведь сказано было, через девять лет. А вы полезли. Это, уважаемый, вам опять повезло, могли бы и головы лишиться. Любят вас видать, боги славянские, не дали погибнуть.

— Ты, как тут, дед, оказался? И вообще, ты кто такой?

— А, я, видишь ли, милок, как бы это попроще сказать, э-э-э, скажем так, продукт виртуальной реальности, — уже совсем с другой интонацией в голосе ответил дед.