Александр Забусов - Кривич

• Название: Кривич
• Автор: Александр Забусов
• Жанр: Фэнтези

Рукопись можно отнести к разряду славянской фэнтэзи. Все персонажи из настоящего времени имеют реальных прототипов живых или ушедших в Ирий. Рукопись рассчитана на людей, которым интересна история Руси, жизнь, быт и мифология средневековых славян, интересны приключения, встреча с непознанным и некоторые подробности жизни и менталитета нашей армии.

Что побудило написать фантастическую историю? Прожит большой отрезок жизни, вереница событий осталась в памяти, навсегда ушли люди, принимавшие участие в судьбе офицера, но еще остались друзья и сослуживцы, о которых хотелось бы рассказать, вот только многого рассказывать еще долго будет нельзя. Поэтому жанр фэнтэзи, история Руси и приключения персонажей дают возможность познакомить с теми, кто дорог или встречался на жизненном пути. Что может быть главным в книге профессионального военного, кроме как рассказ о том, что есть такая профессия — Родину защищать, даже за ее пределами, даже спустившись на десять веков назад. Оригинальность, в том, что на протяжении всего повествования о деятельности наших современников в 10-м веке, параллельно дается информация о жизни армии в нашей действительности, о ее проблемах, мыслях и разного рода высказываниях военнослужащих в адрес руководителей державы, которой они служат. В повествовании присутствует разумная доля юмора, т. к. в наше время без юмора жить сложно.

Итак, о самой рукописи. Время и место действия: 2000-й год — Подмосковье; 10-й век н. э. — княжество Черниговское, Переяславское, Ростовское, Полоцкое, Киевское, царство Болгарское, Дикое поле, полуостров Крым.

Словарь терминов и слов имеется в конце рукописи.

---

Свесившись с помоста, нашел глазами женщину, габариты которой внушали уважение. Бой-баба из-за кучи мусора и обгорелой древесины смотрела на него.

— Береника, — прокричал, надрывая горло в шуме людского гомона. — Будь готова с бабским воинством начать тушение пожаров!

— Мы свой урок ведаем, боярич. Вы сами на стенах не оплошайте! — послышался ответ.

Ряшицкое оборонительное сооружение представляло собой круглое городище с валом и рвом, внутри имевшее детинец. К этому времени рвы уже были завалены, а валы — основа которых состояла из деревянных срубов, забитых землей, основательно попорчены огнем. На валу еще держались наземные деревянные конструкции частокола. Ищенко очень жалел, что боевых башен городище не имело, роль площадок для стрелков играли заборола — боевые площадки с брустверами вверху стены и с местом для размещения воинов. Со стены было хорошо видно, как впереди основных сил бежала, закрываясь щитами, перенося на руках лестницы, штурмовая колонна бродников, за ними по пятам двигалась толпа печенегов спешившихся с лошадей, непрерывно пуская стрелы в защитников погоста. По действиям противника, Андрюха узнал в них «диких», а значит, основной удар придется по боярину. Колонна прошла пепелища посадов, вот-вот приблизится к самой стене.

— Стрелами бей, сукиных детей! — скорее взревел, чем выкрикнул кривич.

Всего лишь за сутки он правдами и неправдами приучил подчиненных действовать только по приказу, да это было не так уж и сложно. Профессиональных воинов на участке его ответственности было десятка два, из которых четверо пришлых с ним кривичей, остальные горожане, смерды, заезжие купцы со своей челядью, да бывшие подручные Мизгиря, попавшие в погост с целью «взорвать» городище изнутри и ограбить его вместе с печенегами. Лишившись «начальства», чтоб не погибнуть под печенежской саблей, они вынуждены были воевать на стороне защитников Ряшиц. Андрей сколотил из разношерстного народа подразделения по типу отделений, назначил из своих бойцов старших, и железной рукой привел всех в боевое состояние, нарезав каждому отделению по небольшому участку обороны.

Прежде чем лестницы неприятеля наткнулись на заостренные концы частокола, стрелы русичей собрали малую часть жатвы с поля брани. Бродники, держа над головой щиты, полезли на пятиметровую стену, снизу их атаку поддержали лучники противника.

— Принимай поганых! — подал команду сотник.

Наверху у каждой лестницы сгруппировались подразделения. Приемка осуществлялась следующим образом: основной, орудуя длинной пикой, сталкивал напиравших врагов, двое по бокам, защищали щитами его и себя от стрел, остальной контингент работал на подхвате, где стрельнуть, где уколоть, а то и срубить. Так и отбивались.

На сей раз напор был гораздо сильней, чем прошлые. Бродники остервенело цеплялись за каждую пядь стены, в одном месте смяли оборону, и в заборолу полезла масса неприятеля одетого в кожу и шкуры, расширяя проход, освобождая место у других лестниц. Торжествующие вопли, крики, и стоны поверженных, оповестили о том, что враг прорвался не по детски. Сутолока боя, кровь, смешение бойцов в тесноте проходов, дикий ор. Рядом с Ищенко, стоя спина к спине, непонятно откуда, появился седой как лунь дед, ранее незнакомый ему. Он, как медведь-шатун напоровшийся на стаю волков, кромсал их топором, отбрасывал в стороны, крутился на месте уходя от ударов, а трубный голос его разносил по округе, как молитву, слова:

— Чту вещего из богов — бога волхвов да людей, мудрости вышней взыскующего, вдохновенным баянам-сказителям да буйным скоморохам! Покровителя людей, строгого заступника нежити бестелесной, но справедливого хозяина. Чту вещего не за страх, а за совесть, потому как, и со днём светлым, и со нощью тёмной в ладу… В небе он пастырь стад волохатых, сам — быкоглавый, аки тур ярый; на земле — старец велемудрый, волхв могучий да гусляр вещий, а в лесной стороне — бер косматый, лесной хозяин; под землёй — грозноокий Вий, володетель подземья, да в облике Змиевом — Калинова Моста неусыпный страж… Сопровождающий души усопших, на Велесовы пастбища уходящих, да шаманов, в Ино стези торящих. Гыть!

— А-а-а!

Очередной бродник, выброшенный крепкой рукой старца, слетел со стены вниз, аки орел бескрылый. Помимо бродников, на стенах появились печенеги, повыползали, словно тараканы со щелей на стол с крошками, использовали свое численное превосходство и усталость защитников погоста от непрерывно длящихся атак.

— …ему ведомы пути в неведомые чертоги Родовы. Он наделяет скотом да приплодом в Яви живущих, и он же дарует мудрость вышнюю ищущим её…… достаёт из рога своего волшебного всемногие блага да богатства земные, людям для жизни во плоти потребные…

Постоянно находиться в боевом трансе Андрей не мог, чувствовал, как одеревенели от кровавой работы мышцы рук, а пот заливает глаза. Щит ему разбили, и вместо него приходилось использовать боевой нож, да и то, не в полную силу — мякоть бицепса левой руки продырявила через кольчужную рубаху вражья стрела. Шелом его потерялся после деформации, а войлочный подшлемник, спасший череп от удара палицей, пропитался кровью. Андрей видел, что боевой дед стал задыхаться, пропустил пару ударов и теперь ронял на доски помоста и свою кровь. Одышка, что поделать, старость брала свое. Но его голос был еще слышен:

— …тем же, кто всем сердцем своим, мудрости жаждет, даёт он испить священной Сурьи — напитка мудрых, что отверзает духовные очи достойным и лишает рассудка иных. Достаёт он из рога своего посмертные судьбы умерших — всех, из мира живых уходящих, и он же ведёт их по Калинову Мосту к рождению новому… Гыть!

И сыпятся, как из рога изобилия новые удары старца.

— Он Веду древнюю хранит, коя одна только души людские от иссушающей чёрной скорби безверия целит. Он учит сквозь пелену Яви сокрытое зреть, кривде беспутной да пустой маяте не поддаваться, стезю свою сердцем во Прави ведая…

— Ворота пали-и!

Душераздирающий вопль снизу, со стороны ворот, казалось, перекрыл шум битвы на стенах, заставил всего лишь на миг отвлечься от жестокой схватки.

«Песец! — пронеслась мысль у Андрюхи в мозгу. — Не долго музыка играла, не долго…»

Людослав не успел полностью прикрыть витязя, так лихо руководившего защитой стены, от действий и речей которого веяло отголосками молодости и службы.

Волхв успел отвести направленное в грудь сотнику копье, а вот под удары сабель пришлось подставить собственное тело.

— Ве-еле-ес, иду-у!

Зов старца, в смертный час, сорвавшийся с губ, прервался коротким стоном.

— Де-еда-а!

Ищенко увидел в беснующейся толпе давки неподалеку от себя отрока. Лицо грязное, длинные потные локоны волос прилипли к коже лица и головы, разорванная одежда и кольчуга забрызганы кровью. Увидел и то, как вдоль стены, по-видимому, овладев наглухо заваленными изнутри землей воротами, рвут ненадежный и малочисленный заслон кочевники, как они бросаются занимать ближайшие подворья и дома, круша и убивая всех и вся на своем пути. Это был конец! Теперь это была просто бойня, смысла держать оборону стены, никакого.

— Все кто жив, вниз! — отдал он свой последний приказ, сам спрыгнул с помоста на землю.

В одно мгновение заслон смяли. Смяли так быстро, что защитники на верхней площадке стены, те, кто откликнулись на приказ своего командира, спрыгивали с заборола практически на головы атакующим печенегам и охваченным паникой своим, оказали весьма слабое сопротивление. Большая часть воинства легла на месте, усеяв путь продвижения врагов телами, своими и противника, выше чем на пару саженей. Натиск неприятеля был ярым, а после того, как опрокинули и приступили к уничтожению последнего островка сопротивления, просто убийственным.

Ищенко, находившегося в здравом уме, но неоднократно раненого, своими движениями напоминавшего сонную осеннюю муху, помятого в свалке, вытащили из общей кутерьмы, впихнули в ворота подворья. Оглядевшись, он обладая фотографической памятью, сразу узнал знакомую обстановку и избу. Ухватив за руку парня втащившего его сюда, бывшего с ним на стене во время боя, приказал:

— Оповещай всех кого сможешь, пусть отходят в подворье. В самой избе подземный лаз, выходит он за стену городища. Хоть кто-то из этой жопы живым выйдет.

— Понял!

Вскоре с улицы, где слышны были шум драки, звон клинков и крики печенежского клича, в избу потянулся ручеек русичей. Они, израненные, истекавшие кровью, сами или с помощью товарищей своих, вбегали в единственную комнату избы, завидев своего командира, стоявшего с горящим самопальным факелом перед открытым зевом погреба, почти спрыгивали в темноту «норы».

— Шустрей, шустрей! — подгонял воинов кривич.

Он даже смог улыбнуться, когда услышал от бородатого стражника погоста, такого же раненого, как и сам, втаскиваемого товарищем в лаз, слова благодарности: