Георге Георгиу - Возвращение к любви

• Название: Возвращение к любви
• Автор: Георге Георгиу
• Издательство: Литература артистикэ
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1987

Первая книга романа-дилогии называется «Весенний снегопад», вторая носит название всей дилогии — «Возвращение к любви». Действие романа происходит в современном молдавском селе в период больших перемен социального и психологического характера. В центре повествования — крупный организатор, сильная личность, генеральный директор агропромышленного объединения Максим Мога. Вернувшись туда, где прошла юность, Максим вновь обрел и любовь, и жажду полнокровной жизни.

---

«Не оставляйте детей без присмотра! — наставительно произнес мужской голос. — Игра со спичками…»

Наталица снова быстро повернула ручку, уходя от хриплого шума и звуков, ища любимую песню.

И не нашла ее.

У каждого есть своя песня, ее не нужно искать — она сама находит тебя. Но Наталица еще не знала этого, вчерашняя песня лишь пролетела мимо нее, чтобы, кто знает где, в каком доме, остаться навсегда…

Поучительный мужской голос, словно в насмешку, зазвучал опять в ее ушах:

«…по усам текло, да в рот не попало… А теперь, дорогие мальчики и девочки, спать. И Михаил, и Иринуца, и Петрика, и Аурел, и Аурика, и Сандел, и Наталица… Спокойной ночи!..»

Наталица звонко, по-детски, рассмеялась и выключила приемник.

4

От Фабиана Мирча направился прямо в буфет. Испуганный и раздосадованный, он единым духом глотнул сто граммов. Водка согрела его и приободрила. «Ну конечно! — мысленно крикнул он Фабиану. — Ты покрываешь своих друзей! Так я и скажу на суде. Так и знай!»

— С кем это ты ссоришься, товарищ Костика? — спросил буфетчик Стэника Мунтяну, прозванный Иконой, видя, как жестикулирует и сурово глядит на стоящий перед ним пустой стакан Мирча.

— Не могу понять, кто выпил мою водку, — хмуро ответил Мирча.

Стэника налил ему следующую порцию, но Мирча отстранил от себя стакан.

— Больше не пойдет!

— Брось, не тужи! — Стэника, мужчина лет за сорок, круглолицый, румяный, с блестящими, словно смазанными вазелином щеками и начинающейся лысиной, хитро посмотрел на него черными татарскими глазами, взял стакан и налил в него из бутылки, которую вынул из-под прилавка. — Ну, будь здоров! — Он чокнулся с Мирчей и поднес стакан ко рту. — Ну, выше голову и стакан, товарищ Костика, — добавил он, видя, что Мирча колеблется.

— Вы снова пьете воду, дядя Стэника, — улыбнулся Мирча.

— Брось, что ты. На… Водка? Водка… — беспечно ответил он. Но пил, конечно же, воду. Была у него такая привычка: когда он видел, что клиент хмур, чем-то огорчен, он брал свой стакан, наливал в него воду и присаживался, заговаривал с ним, старался отвлечь от грустных мыслей: «Пьешь, друг мой, сто граммов, двести, триста — от тоски все равно не отделаешься, а хорошее слово всегда успокоит тебя…» Но как беседовать, если перед тобой нет стаканчика? Вот и наливал себе воду, ведь если пить со всеми за собственный счет, то последние штаны спустишь. Так однажды он объяснил Мирче, когда нечаянно налил и ему из бутылки с водой. Мирча поднял скандал, потребовал жалобную книгу, и Стэника, хоть и берег свою тайну, вынужден был сознаться: «Какой ты шустрый, погоди, послушай…»

— Налейте себе водочки, дядя Стэника, за мой счет, — сказал Мирча.

— Брось, придержи свои рублики… Я и председателя когда-то угостил. Вот человек, жаль его! — воскликнул Стэника, но нельзя было догадаться, за Могу он или против него. — Поехал я как-то с товаром на поле… План у меня большой, посетителей мало… Ну, думаю, прихвачу, с собой ящичек шампанского… Приезжаю как раз к обеду. Посмотрели бы вы, товарищ Костика! За пять минут — шампанского нет, конфет нет, печенья нет, и… Стэники нет! Ах, что за человек товарищ Мога! Как загремел на меня, так и очутился я в каком-то грузовике, и с той поры я даже не знаю, что такое поле! И клиентов растерял. Колхоз пооткрывал буфеты во всех бригадах. Тут тебе и пиво, и конфеты, и папиросы, и колбаса… Даже маслины! Мне сельпо не отпускает маслин а товарищу Моге дает… Как же мне не пить воду, товарищ Костика?.. А дом ремонтировать надо, крышу покрыть жестью надо, сделать новую веранду надо… Женюсь я, чтоб ты знал!.. — неожиданно заключил он свою речь.

Он взял стаканы, зашел за прилавок, повозился там и вернулся с двумя маленькими рюмочками, наполненными доверху, и шоколадом на тарелочке.

— Что с вами, дядя Стэника? — удивился Мирча, увидев такую смену декораций.

— Эх, товарищ Костика, — подмигнул ему Стэника, — угощаю… за мой дом… За новый дом… Тяжело мне, товарищ Костика, одному с той поры, как меня покинула моя баба, прости ее господи!..

— Хоть бы положили с ней в могилу и ту икону…

Стэника, как только слышал про икону, так и пускался рассказывать, что он перетерпел, хотя все село слышало этот рассказ из его уст не меньше ста раз.

— Брось ты… Крепко она меня пилила, а все говорила, что молится… Как приду чуть подвыпивши, так она ко мне: «Что, Стэника, опять насосался?» Поворачивается к иконе, крестится, бормочет что-то, а оказывается проклинает меня на чем свет стоит… Слышу как-то — просит матерь божью, чтоб у меня отсохли руки, чтоб не мог поднести стакан ко рту… А однажды прихожу я с охоты, — я не хвалюсь, но был я охотником, теперь только бросил, потому что нет у меня машины! Зайца ни одного, а коньяк в голове расшумелся, эге-ге! Как увидела меня баба, так мигом к иконе. Ну, говорю я ей, может быть, хватит? А она как оглохла. Тогда не знаю, что мне взбрело в голову, вскидываю ружье и — бах! — прямо в икону. Баба повалилась без сознания, икона — на бабу! Ну, думаю, застрелил! Эх, Стэника, не миновать тебе каторги!.. Вдруг вижу — икона летит прямо в меня!.. Бац по физиономии! И голос раздается: «Чтоб ты в аду сгорел, сатаника!» Воскресла, значит, баба… А теперь скажи мне, как я мог положить в могилу ту икону, если баба осквернила ее, бросила в меня? Ну, будь здоров!

— Будьте здоровы, дядя Стэника! — Мирча пригубил и поставил рюмку на стол. — «Старка»? — удивился он. — Откуда? Когда у тебя ее просят, клянешься, что нет ни капли…

— Эх, товарищ Костика! Раз ты не торговец, тебе этого не понять. Когда человек хорошо платит, есть у меня и «Старка», — улыбнулся буфетчик, соображая, что Мирча находится в таком состоянии, когда денег не жалеют. — Сколько бутылок тебе нужно?

После того происшествия со старухой народ прозвал Стэнику Иконой. И он так привык к прозвищу, что хотел даже переменить фамилию в паспорте. «Ведь все село, — говорил он, — иначе меня не называет…» И это даже нравилось ему: Икона — единственная фамилия в Стэнкуце и даже во всей республике, а Мунтяну — как соломы в снопе!.. Лишь когда кто-нибудь вместо «Стэника» ляпал «Сатаника», он выходил из себя.

— Ты говоришь, у меня хороший дом? — тем временем продолжал он. — А я хочу сделать его еще красивее. Найму мастера Жувалэ. Не пожалею денег, лишь бы сделал так, как ни у кого в Стэнкуце. Как икону, — засмеялся он. — А весной куплю себе «Жигули». Ни у кого еще нет «Жигулей», а у меня будет. Потому что, как я уже говорил, я женюсь… Будь здоров! — он выпил до дна.

— Будьте здоровы, дядя Стэника! Пригласите и меня на свадьбу, — попросил Мирча. — А невеста есть? Надеюсь, симпатичная старушка…

— Как можно так думать! — обиделся Стэника. — Нашел я одну, эге-ге! — У него загорелись глаза, словно он увидел перед собой будущую невесту. Он наклонился к Мирче, посмотрел по сторонам — не подслушивает ли кто? — и шепнул: — Женюсь на Тинке Урсаке. Ну, товарищ Костика, что скажете?

Мирча широко раскрыл глаза: Тинка… Икона!.. Икона чертова!

Не везет ему, но чтобы уж так — это слишком! Неужто и Тинка бросит его?..

Постоял он, подумал и тут же составил план. Если ему и придется потерять Тинку — Стэника никогда не бросал слов на ветер, — то надо извлечь из этого хоть какую-то пользу!

Он заплатил за выпитое, пожелал Стэнике успеха и отправился прямо к Тинке.

На этот раз Мирча вошел не постучав, как к себе домой. Увидя его, Тинка поспешила задернуть занавески. Экран телевизора был закрыт полосатым полотенцем, словно Тинка боялась, чтобы снова не появился вчерашний диктор.

Одета она была в прозрачную зеленую блузку из нейлона, сквозь которую просвечивалась ее белая полная грудь, а узкая юбка тесно облегала бедра. «Ну, дьяволица, прямо как переспелый, готовый лопнуть арбуз! — восхитился Мирча. — Ничего, отведаю и я этого арбуза, дядя Стэника, будь спокоен!»

Плюхнулся на диван, Тинка подсела к нему, он гладил ее волосы, щеки, обнял и грустно зашептал, что пришел конец их любви, что они увидятся лишь через год, если не позже, — он идет прямо от прокурора, завтра или послезавтра его заберут. Приукрасив немного свою беседу с Фабианом, Костика, вздохнув, закончил:

— Только ты могла бы помочь мне, Тинкуца!

— Чем же, Костика? — озабоченно спросила она. Он уже не был ей чужим. Она с радостью помогла бы ему, но не знала как!..

— Знаю я одного влиятельного человека, который очень привязан к тебе, — смиренно сказал Мирча. — Если бы ты попросила его…

Тинка пристально посмотрела на него, стараясь понять, кого он имеет в виду.

— Говори, Костика!

— Сходила бы ты к Моге…

Костика, прищурившись, посмотрел на Тинку: если она выполнит его просьбу, то Мога у него в руках! И тогда посмотрим еще, как прокурор выйдет сухим из воды.

— К Максиму Дмитриевичу? — удивленно спросила Тинка. — Что же мне делать у него? — продолжала она, хотя инстинктивно чувствовала, на что намекает Костика.