Элис Хоффман - Паноптикум

• Название: Паноптикум
• Автор: Элис Хоффман
• Жанр: Разная фантастика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-92147-8

1911 год. На Лонг-Айленде появляется странный человек. Профессор Сарди, фанатик с тайным прошлым и аурой доктора Франкенштейна, собирает паноптикум – зловещий музей, чтобы продемонстрировать людям чудеса жизни. И Коралия, привыкшая к трудностям девочка, становится таким чудом. Вместе с ней выступают и другие: Девушка-бабочка, Мальчик из джунглей и Человек-волк. Внимание публики и доброта новых друзей нравятся Коралии, но однажды все меняется. Страшная находка, труп с зашитым синими нитками ртом, пугает ее и заставляет задуматься. Постепенно Коралия понимает: ей нужно бежать от профессора и начать новую жизнь, иначе может быть поздно.

---

– Эй, послушайте! Вот то, что вам надо! – кричал мужчина. – Делайте с ней, что хотите. Продам по сходной цене.

Девочка начала плакать, но, получив затрещину от своего хозяина, сразу смолкла. Она, по-видимому, была так подавлена ударом, что даже плакать не могла. Профессор отрицательно помотал головой и пошел прочь. Мужчина, однако, не отставал:

– Вы же сказали, что ищете уродов. Вот он перед вами, лучше не найдете!

Коралия с отцом поспешили в свою коляску, спасаясь от назойливости раскипятившегося мужчины.

– Пошел! – скомандовал Профессор вознице.

– Что же будет с ней? – спросила Коралия, оглядываясь на девочку, которую волокли навстречу ее ужасной судьбе. Общество по предотвращению жестокого обращения с детьми добивалось вынесения постановлений, запрещающих посылать детей просить милостыню, привлекать их к исполнению акробатических номеров и участию в непристойных и унижающих человеческое достоинство выступлениях, особенно с демонстрацией каких-либо физических недостатков. Но, по правде говоря, за исполнением этих постановлений следили плохо. Дети фактически не имели никаких прав.

– Это не наша забота, – безапелляционно бросил Профессор. – Нас интересует наука.

– Но, может быть, все-таки следовало бы взять ее с собой, – протестовала Коралия. – Я могла бы ухаживать за ней. Мне это было бы нетрудно. – Слезы, которые до этого не хотели появляться у нее на глазах, теперь полились без помех, но Коралия сразу вытерла их.

– Если ты будешь пытаться исправить все зло на свете, то выбьешься из сил через час. Это дело Господа.

– Но разве мы не должны помогать Господу в его делах? – спросила Коралия.

– Что мы должны – так это найти существо, которое привлекало бы публику и тем самым обеспечивало бы нас пищей, топливом и обувью для тебя.

Коралия опять оглянулась, но улица была пуста. Мужчина и его подопечная растворились в темноте. Казалось, Господь никогда не заглядывал в эту часть города, где человеческие существа продавались и покупались, точно овцы на рынке.

– Подобная жестокость должна преследоваться законом, – заявила девушка.

– Этот мужчина ее отец, – ответил Профессор, повернувшись к Коралии, чтобы она осознала все значение его слов. – И никто в мире не может обвинить его в том, что он превышает свои права.

Профессор приступил к выполнению плана, который должен был принести им успех. В начале 1911 года по городу поползли слухи, источником которых была фантазия профессора Сарди. В реке Гудзон завелось чудовище, которое можно было заметить с берега вечером или при первых лучах утреннего солнца, когда вода спокойна и отливает серебром. Первыми эту весть принесли два мальчика, ловившие рыбу для своих семей. Полиция допросила мальчиков, и они утверждали, что какое-то странное существо стащило их улов прямо с лесок. Они клялись и божились, что это была не акула, которые в изобилии водились в Нью-Йоркской гавани, достигая подчас четырнадцати футов в длину. Да, они видели мельком чешую на хребте существа, но в целом оно выглядело совсем не так, как акула, было темным и странным, чем-то похожим на человека, с быстрыми движениями. В городе началась паника. Полицейские на шлюпках патрулировали берега, начиная от пристаней в деловом центре и до самого Бронкса. Несколько раз люди, переправлявшиеся на пароме, который ходил между Двадцать третьей улицей и Нью-Джерси, прыгали в холодную воду, словно могли ходить по ней аки по суху, – они, по их словам, слышали, как их зовет женский голос, и думали, что кто-то тонет.

Монстром, пугающим людей, таинственным существом, которое они хотели спасти или поймать, была Коралия. Перед ней была поставлена задача показаться на миг на поверхности воды и создать впечатление, что это какой-то злокозненный речной дьявол, вырвавшийся на свободу из ночных кошмаров и бесчинствующий в водных артериях Нью-Йорка. В газетах было напечатано уже семнадцать снимков этого чудовища. Все они были сделаны, когда Коралия удалялась к северу, плывя в холодной стальной воде среди угрей, как раз в это время поднимавшихся со дна после зимней спячки, и полосатых окуней, идущих на нерест вверх по течению. Она держалась уверенно в самой неспокойной воде. По утрам она сидела на солнышке на террасе своего дома и читала в газетах «Сан» и «Таймс» о себе – огромном чудище с акульими зубами и зеленой чешуей, которое на самом деле было всего лишь девушкой весом сто двадцать фунтов, носившей простые черные платья и кожаные ботинки на застежках и никогда не снимавшей перчаток.

Коралия знала, что отцу позарез необходимо что-нибудь, способное конкурировать с Дримлендом, Луна-Парком и прочими славными увеселительными центрами Кони-Айленда. Два года назад знаменитый Зигмунд Фрейд приезжал в Бруклин с целью изучить менталитет американцев. Среди нескольких вещей, которые произвели на него самое сильное впечатление, были грандиозные парки развлечений. Ключом ко всей бруклинской жизни служило воображение, и оно было именно тем товаром, которым торговал Сарди. Он обладал необходимым для этого талантом и неустанно благодарил за него своего создателя. Он утверждал, что его музей не имеет ничего общего ни с паноптикумами вроде известного Десятицентового музея Хьюберта на Четырнадцатой улице Манхэттена, много лет демонстрировавшего публике всякие аномалии, пока в 1910 году на его дверях не появилась табличка «Закрыто», ни с десятками кошмарных развлекательных заведеньиц, сгрудившихся в нижней части Сёрф-авеню и девальвировавших истинные ценности своими скелетами и инвалидами, сросшимися близнецами и личностями, отдающими себя на съедение блохам, ни, тем более, с залами для борцов или с варьете, из которых худшие, выжимавшие все соки из своих артистов, переместились к северу – в район, именуемый Кишкой. Музей редкостей и чудес, говорил Профессор, это подлинный музей, научное учреждение, где загадки природы соседствуют с уникальными личностями. Но экспозиция должна обновляться, и когда нового не найти, его следует изобрести. Если и существовал человек, способный это сделать, так это был Профессор. В свое время он был знаменитым магом во Франции и показывал такие удивительные вещи, что люди не могли поверить собственным глазам. Уже тогда он понял, что не только глаза могут обмануть человека, но и его разум.

Коралия подчинилась требованиям отца, как поступала всю жизнь, хотя сердце ее не лежало к этому трюку, который они проделывали перед всем Нью-Йорком. Никому не удавалось толком ее рассмотреть, и газеты называли ее Загадкой Гудзона. В этот вечер два человека в лодке заметили ее, но ей удалось ускользнуть от них, прежде чем они догадались, что это женщина. Как Профессор и рассчитывал, они увидели только то, что им подсказывало воображение, а воображение в эти темные времена рисовало людям темные картины. Это был период крупных кровопролитных столкновений на улицах, когда капиталисты, политики и полицейские вступали в открытую борьбу с трудящимися. Устраивались санкционированные дебаты, но для ареста рабочего было достаточно одного участия в них. Разрыв между жизнью иммигрантов, загнанных в переполненные жилища Нижнего Ист-Сайда, и богачей, обитавших в особняках из коричневого песчаника вокруг Мэдисон-Парка, был миной замедленного действия, начиненной зарядом ненависти.

Но наряду с обычными новостями о социальных проблемах – забастовках бруклинских докеров и манхэттенских портных, дошедших почти до бунта, – на следующий день после заплыва Коралии в «Сан» и «Таймс» обязательно появлялось сообщение о нем, ибо Загадка Гудзона продолжала волновать публику. В магазинах и на перекрестках говорили о таинственном глубоководном существе. В это утро должно было появиться уже восемнадцатое сообщение такого рода – знаменательная цифра, ибо за два дня до этого Коралия отпраздновала свое восемнадцатилетие. Морин испекла яблочный пирог с имбирем и сахарной глазурью, в нем горели восемнадцать свечей, которые рассыпали искры, когда Коралия их задувала.

Оставив позади реку, Коралия побрела сквозь заросли распускающегося водяного батата и папоротников, свернувшихся наподобие украшения на носу корабля и росших в этом болотистом лесу в изобилии. Провести на свободе хотя бы пару-другую часов было для нее редкой удачей, а возможность побыть беззаботной тенью, окунуться в лесную прохладу – сущим подарком. Здесь никто ею не командовал. Она чувствовала себя речной нимфой, выбравшейся на неизвестный ей, но гостеприимный берег. Мир вокруг сиял, словно открылась некая дверь, за которой все было окутано живой дымкой. Ей представлялось, что ее ждет новая, неизведанная жизнь, и она может начать ее прямо сейчас, забыв о том, что надо возвращаться домой. В кронах лжеакаций сгущались тени. С приближением ночи вся местность погрузилась в синий туман. Коралия сняла маску, скрывавшую ее человеческие черты и изготовленную тем же мастером, который делал таблички для музейных экспонатов. Она смотрела на неизвестный ей противоположный берег реки, не зная, что утесы, белеющие в полутьме, называются Палисады. Она находилась недалеко от пустошей северной оконечности острова, но не имела представления, где север и где юг, как и о том, что Бронкс преображается и в нем проложен новый проспект Гранд-конкурс по образцу Елисейских Полей. Монстры не носят с собой карт местности, и если им случается заблудиться, остается только полагаться на людское милосердие. Коралия вглядывалась в окружавшую ее чащу. На отдельных участках Манхэттена, некогда принадлежавших первым голландским поселенцам, еще сохранились заросли пекана, каштанов и черно-зеленых вязов. Неожиданно Коралия заметила столбик дыма, поднимавшегося во тьму. Она поспешила к нему, как к маяку, надеясь унять дрожь, закутавшись в плед и выпив чашечку горячего кофе.