Синклер Льюис - Том 9. Рассказы. Капкан

• Название: Том 9. Рассказы. Капкан
• Автор: Синклер Льюис
• Издательство: Правда
• Жанр: Классическая проза

В заключительный, девятый, том вошли рассказы «Скорость», «Котенок и звезды», «Возница», «Письмо королевы», «Поезжай в Европу, сын мой!», «Земля», «Давайте играть в королей», «Посмертное убийство» (перевод Г. Островской, И. Бернштейн, И. Воскресенского, А. Ширяевой и И. Гуровой) и роман «Капкан» в переводе М. Кан.

---

— А ведь это здорово — играть с кем-нибудь! — удивлялся Терри. — Жалко, что тут нет моей собаки. Это знаешь какая собака! Ее зовут «Солонина с капустой».

— Правда, сэр? А какой она породы?

— Оклахомский волкодав — так папа говорит.

— Ну, как же! Оклахомский волкодав — я про эту породу слышал, сэр. А знаешь, давай положим пассажира на рельсы и пустим на него поезд, а потом устроим похороны!

— Давай!

Мисс Тингл, утонченная секретарша из благородных, которую рекомендовал отель, явилась в двенадцать часов, как было назначено, и место осталось за ней.

— Вы можете приступить к работе немедленно? — спросила Бесси. — Мне нужно зацапать короля.

— Зацапать… короля, мадам?

— Ах ты господи! И что это за страна такая? Дома, в Голливуде, меня все понимали, а тут каждое твое слово повторяют, будто ты невесть что такое ляпнула. Будто ты Буффало Билл[46] в юбке. Ну, да ладно. Слушайте!

И Бесси объяснила мисс Тингл, что в целях рекламы Терри и королю Максимилиану необходимо подружиться.

— И между нами, девушками, говоря, если и мы с королевой Сидонией сойдемся поближе, я тоже с горя не заплачу. Но, конечно, важнее всего реклама для Терри. Я для него всегда всем жертвую. Но тут я видела портреты Сидонии и почему-то чувствую (вы верите в «Высшую мысль»? Что ни говори, а всякие там инстинкты и наития так просто по-материалистически не объяснить!), почему-то я чувствую, что мы с ней станем большими друзьями, подвернись только случай!

Бесси испустила кроткий вздох матери, готовой на любое самопожертвование.

— Взбеситься можно, как я поступаюсь своей личностью ради мужа и сына! Ну, да альтруизм всегда вознаграждается. Так вот. Мы напишем ей письмецо и пошлем с коридорным. Ну, и карточку вложим, чтобы она знала, с кем имеет дело. Только вот какую из двух выбрать, как, по-вашему?

Первая визитная карточка оказалась весьма лаконичным документом, содержавшим одну изящно выгравированную строчку: «Миссис Т. Бенескотен Гейт». Зато другая была выдержана в орнаментальном стиле. Она поражала своей внушительностью. Она оповещала:

Мистер и миссис Т. Бенескотен Тейт.

Папочка и мамочка

ТЕРРИ ТЕЙТА

Короля Киновундеркиндов Героя фильмов «Ах, детки, детки!», «Портовые сиротки», «Дитя полуночи» и пр. и пр. и Поппи-Пикс, Калифорния

Кастелло-Марино.

Карточка горела киноварью, ультрамарином, серебром и канареечно-желтой позолотой. По величине она, правда, несколько уступала автомобильному номеру, но куда больше бросалась в глаза.

— В цветной, конечно, изысканности поменьше, но ведь зато ее величество скорее ее заметит, как, по-вашему? — без обычной уверенности спросила Бесси.

Мисс Тингл холодела от ужаса, смешанного с восторгом.

— Я никогда не имела чести обращаться письменно к королевам, — пролепетала она. — Но тем не менее, мадам, позволю себе заметить, что скромная карточка кажется мне более подходящей для подобного случая.

— Да, пожалуй. Хотя большая и влетела нам в копеечку. Ну, а теперь я вам продиктую письмо, ладно? Старушенция, наверное, понимает по-нашему?

— О, если не ошибаюсь, их величества говорят и пишут на шести языках.

— С меня хватит и одного. Как только вернусь домой, найму себе какого-нибудь англичанина, пусть обучит меня говорить по-вашему. Ну, пишите:

«Ее величеству королеве Слозарии.

Уважаемая государыня!

Вы, наверное, удивитесь такому письму от незнакомой вам женщины, но я ваша соседка по отелю и снимаю номер как раз над вашим. И, может быть, вы слышали про моего сына, Терри Тейта, известного мальчика-киновундеркинда (нет-нет, замените это на «киноактера», мисс Гингл), и, может, ваш сынок, король Максимилиан, видел его в таких его знаменитых фильмах, как «Купите газету» или «Подайте милостыньку, мистер».

Он сейчас здесь со мной в Лондоне и не дает мне покоя, все твердит: «Мамочка, мне очень хочется познакомиться с королем-мальчиком Максимилианом. Мы ведь с ним однолетки, потому что ему десять лет, как и мне, и т. д.»

Поскольку ваш сынок — король, а публика во многих странах любезно называет Терри Королем Киновундеркиндов, то я и подумала, что им неплохо было бы познакомиться, обменяться опытом и т. д. Я буду очень рада пригласить его и вас на завтрак, чай, обед, коктейли или еще что-нибудь, что вам будет удобнее, и хотя Терри очень занят, потому что ему надо выступать перед Бригадой Юных и т. д., мы постараемся быть свободны в любой подходящий для вас час.

Только, боюсь, надо будет поторопиться, потому что парижская публика Герри требует, чтобы он поскорее приехал туда.

Так что позвоните, когда вам будет удобно, в любое время прямо сюда, в люкс пять-Б, и мы обо всем договоримся.

В надежде, что письмо найдет вас в добром здравии, остаюсь искренне ваша…»

— Как только перепечатаете письмо (я распорядилась, чтобы мне в спальне поставили машинку), сразу отдайте его мальчишке, и пусть он тут же снесет его в номер к Сидди. Пора браться за дело. Валяйте.

И Бесси радостно унеслась в вестибюль нанимать себе горничную, а Терри — камердинера необычайно зловещей внешности.

Его звали Хамберстоун. Он, разумеется, никогда в жизни не снисходил ниже герцогов, а за общение с fe * 189 американцами потребовал лишние два фунта в неделю. И получил эти два фунта. Он их стоил. Даже юный король Словарии проникся бы уважением к яйцевидной голове Хамберстоуна.

Бесси с гордостью ввела этого вельможного камердинера (четыре фунта в неделю) в спальню сына. Там на сильно замусоренном полу сидели два маленьких мальчика, и Хамберстоун воззрился на них со злобным неодобрением. Рыжик содрогнулся. Терри досадливо сдвинул брови.

— Сынуля, вот твой новый камердинер, — проворковала Бесси, излучая такую материнскую нежность, что ее многоопытный отпрыск сразу насторожился.

Хамберстоун смотрел на железнодорожников глазами людоеда, питающего пристрастие к хорошо прожаренным мальчикам с луковым соусом. И под этим гнетущим, смакующим взглядом веселое возбуждение Терри угасло, и он вновь погрузился в уныние, не оставлявшее его все последние недели.

— Мамочка, мне не нужен камердинер!

— А кто, позвольте вас спросить, фыркалка несчастный, будет следить за вашим гардеробом? Уж не я ли? Хамберстоун, вы можете спать вот здесь, рядом. А теперь прогладьте костюмы мистера Терри.

Когда Хамберстоун вслед за Бесси удалился с охапкой одежды в руках, мальчики печально уселись на диван, потеряв всякую охоту крушить поезда.

— Взбеситься можно: не камердинер, а живоглот какой-то! — пожаловался Терри.

— Правильно. Такого страшилу поискать, — согласился его приятель Рыжик.

— Зануда, сразу видно.

— Воображала, одно слово.

— Взбеситься можно, Рыжик! Мы этого не потерпим!

— Правильно, Терри! Не потерпим!

— Давай сбежим! В Поппи-Пикс.

— Это ваше ранчо?

Когда Терри будет вынужден у райских врат признаться святому Петру, что, повествуя о медведях и привольной жизни на ранчо, он громоздил одну ложь на другую, авось мудрый старый святой поймет, как ему было трудно: им без конца восхищались за глупости вроде ангельского ротика и шелковых кудрей, и ни разу никто не похвалил его за дело — за умение объезжать мустангов, ловко набрасывать лассо на шею быков и стрелять индейцев, которое он, несомненно, продемонстрировал бы, если бы его знакомство с Диким Западом не ограничивалось Главной улицей Лос-Анжелоса.

— Ну, ясно, наше ранчо. Вот увидишь, я попрошу маму пригласить тебя туда! Мы живем там в большой бревенчатой хижине, и каждую ночь за окнами воют медведи-гризли.

— Здорово! А тебе случалось подстрелить гризли?

— Не скажу, чтоб часто, а все-таки двух-трех я на своем веку убил.

— Расскажи, а? Ты охотился с Биллом Роджерсом[47] или с Хутом Гибсоном?

— С обоими. С нами были и Билл, и Хут, и Дуг Фербенкс и… ну… Уилл Биб,[48] натуралист, и мы разбили лагерь в… ну… в Малой долине Большого Рога — это у нас на ранчо Поппи-Пикс, — и как-то ночью сплю я в полыни, завернувшись в мои одеяла, и вдруг просыпаюсь и слышу: кто-то нюхает, нюхает, и гляжу — что-то такое большое, высокое, огромное, длинное…

— Ух ты!

— …словно преогромный человек гигантского роста, только вдвое выше, и в меховой шубе с густым таким мехом. Ух, и перепугался же я! Протянул руку, схватил папино ружье и прицелился, тщательно, как следует прицелился…

— Вот это да!

— … и как спущу курок, и медведь хлоп на землю! Только он не сразу упал, а зашатался и пошел прямо на меня…

— Ой!

— …только мой выстрел всех разбудил, и Гарольд Ллойд…[49] нет, Ричард Бартлмес схватил свою винтовку и выстрелил, медведь свалился рядом со мной, и у меня волосы на голове зашевелились от его жаркого зловонного дыхания, и потом он дважды дернулся, и все — издох!