Владислав Толстой - Альтернатива маршала Тухачевского (СИ)

• Название: Альтернатива маршала Тухачевского (СИ)
• Автор: Владислав Толстой
• Издательство: СИ
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2016

Мне стало интересно попытаться описать вариант истории, при котором в теле маршала Тухачевского оказался бы высококвалифицированный офицер-генштабист, полковник ГРУ, из нашего времени. Это четвертый вариант, пишущийся на базе первоначального варианта, многие куски текста вставлены без изменений. Здесь я попытаюсь совместить художественность, технику и историю. Частично исправленный и дополненный вариант от 19 декабря — чуточку дополнена "артиллерийская" прода, исправлены ошибки в "артиллерийской" проде и "Разговоре МНТ с КЕВ, СМБ и ГИК". Огромное спасибо уважаемым Игорю14, Е.С.А., мимо шел, ПЕБ, Сталинарио, Old_Kaа, Библиотекарю, Дитриху, Константину Аско, Следж Хаммер и Ras Az за их неоценимую помощь (основной вариант).

---

Сергей Алексеевич всерьез задумался — непрост был нежданный гость, ох, непрост. И дело было не только в неизвестно откуда взявшихся у подпоручика Тухачевского навыках специалиста тайной войны — но и в его уме. Кто-кто, а штабс-капитан Тихменев знал старое правило вербовки, гласящее "Для успешной вербовки агента следует поставить его в безвыходное положение — так, чтобы единственным выходом для него стало принятие Вашего предложения". Так вот, Тухачевский этого не делал — наоборот, он предлагал выход из жизненного тупика, в котором находился Сергей Алексеевич.

Конечно, он бы никогда не сказал бы этого вслух — но, лгать самому себе было глупо. Встретивший проклятый август 1914 года поручиком Сергей Алексеевич вначале специализировался на войсковой разведке, неся службу на Кавказском фронте. Служил он хорошо, свидетельством чего были три ордена — и его заметили в разведывательном отделе сначала дивизии, а потом и корпуса. В результате, поручик был отозван с фронта для обучения в Николаевской академии Генерального Штаба. Пройдя курс обучения, он вернулся на юг — только теперь он уже занимался куда более серьезными делами, чем захват оплошавших турецких офицеров. Развал армии летом и осенью 1917 года не то чтобы не был замечен недавно произведенным штабс-капитаном, причисленным к Генеральному Штабу — а, как-то, до определенного момента, проходил мимо него, поскольку он был занят выполнением служебных обязанностей, каковое происходило в турецком тылу. Вышел он оттуда в декабре 1917 года — и ужаснулся происходящему. Впрочем, пока он добрался до Первопрестольной, поводов для чернейшей меланхолии еще прибавилось, поскольку развалилась не только армия — нет, развалилась Держава, которой верой и правдой служили многие поколения Тихменевых.

Во всей прямоте встал извечный русский вопрос: "Что делать?". С ответами на него дела обстояли из рук вон плохо, поскольку Сергею Алексеевичу надо было выполнять сыновний и братский долг — тяжко болела маменька, без средств к существованию остались две овдовевшие сестры с племянниками на руках, чьи мужья пали за Веру, Царя и Отечество. Теоретически, можно было пойти на службу к большевикам — наведя справки, штабс-капитан выяснил массу подробностей об этих господах, уменьшивших его желание служить им до крайне малой величины. "Последней каплей" стал момент материального обеспечения — да, семьям полагался паек, вот только прокормить им семьи сестер, не говоря уже о должном питании маменьки и оплате ее лечения, было решительно невозможно. В теории, можно было направить свои стопы в ряды Добровольческой Армии — но, не говоря о том, что такой поступок обрекал его близких на смерть от голода и холода, штабс-капитан категорически не верил в чистоту помыслов генерала Алексеева, о чьей пробританской ориентации было известно задолго до начала Великой войны; войны, которая России, по глубокому убеждению Сергея Алексеевича, на известный предмет не была нужна; войны, погубившей Российскую Империю. По совести говоря, Тихменев даже не знал, кому он не верит больше, приехавшему в германском вагоне господину Ульянову с присными, или взявшимся спасать Россию от большевиков их противникам, в свое время сделавшим все, зависевшее от них, чтобы угробить Государство Российское. Окончательно он убедился в правильности своего выбора позже, когда Верховным Правителем стал перешедший на английскую службу адмирал Колчак.

На фоне невозможности выбора службы, что у красных, что у белых, подоспело предложение давнего знакомца их семьи, бывшего купца 2-й гильдии, а, ныне, крупного спекулянта — конечно, он знал о Сергее Алексеевиче только то, что Тихменев занимался войсковой разведкой, но ему было достаточно и этого. Материальные сложности семейства Тихменевых принятие этого предложения решало с гарантией — что же касалось вопросов морали, то, при всей нравственной сомнительности занятий этим промыслом, это был не бандитизм.

Следующие четыре года штабс-капитан посвятил занятиям спекуляцией — точнее, осуществлению поставок в голодающую Москву продуктов. Насмотрелся он за это время всего, что обычному человеку не привидится и в тифозном бреду — безумной жестокости чекистов, диких зверств разнообразных банд, бессмысленной мести первым, кто попадется под руку, со стороны белых. Казалось, вся Россия сошла с ума, соревнуясь в убийстве соотечественников — и Сергей Алексеевич мог только поздравлять себя с тем, что в каиновом грехе братоубийства он не виновен. Грешен во многом, это правда — но не причастен ни к расстрелам "буржуев", ни к пыткам "краснопузых", ни "мокрым делам" бандитов. Убивать приходилось немало — но невинной крови на его руках не было.

Изменения в его жизни случились с началом НЭПа. Тогда его работодатель, прикинув размеры накопленного капитальца, решил "что от добра — добра не ищут", в смысле, имеющегося ему с семейством хватит на безбедную жизнь до конца дней, а больше — не надо, решил закрывать дело. Поскольку большевикам он не верил и на ломаный грош, то решил уходить за границу. Помнящий добро Сергей Алексеевич помог ему, через знакомых контрабандистов, перебраться в Болгарию. Позже тот прислал весточку из Сербии — купец устроился в хорошем месте, благодарил за помощь, обещал помочь, если Тихменев надумает уехать из России.

Сергей Алексеевич прочитал письмо — и, горько вздохнув, поднес спичку к бумаге. Он не хуже бывшего работодателя понимал то, что устроенное большевистскими вождями смягчение ничего не значит — но не лежала у него душа к чужбине, вот и все.

Надо было устраивать жизнь на родной земле, чем он и занялся. Сунув кому надо "барашка в бумажке", устроил на скромные, но неплохие советские должности сестер. Обрубил наиболее опасные для него криминальные связи. Еще раз сменил документы, тщательно проработав легенду пермского мещанина Расщепова. Пристроился кладовщиком в артель. Организовал себе дополнительный доход, приладившись сбывать в Москве товар, доставляемый черноморскими контрабандистами — шутки шутками, а три-четыре десятка шелковых женских чулок давали прибыль, втрое превышавший его скромное жалованье. А дальше жизнь шла по накатанной колее — единственно, осенью 1925 года ушла маменька.

Другой бы человек, пережив горе, попытался бы получать удовольствие от такой жизни — но не Сергей Алексеевич Тихменев. Он слишком хорошо понимал, что такая жизнь не по его натуре — сторонний наблюдатель мог бы сказать, что военная разведка является службой для людей с высоким интеллектом, хорошим образованием и склонностью к риску — да, и, кроме того, она будет длиться до первого несчастливого случая, который когда-нибудь да приключится. Согласно "закону подлости", кто-то его опознает в самый неподходящий момент. Ждать же милости от чекистов было смешно.

Вот только альтернатив у него не было. Уходить за границу он не хотел, идти на службу к красным — тем более, РОВС вообще не заслуживал серьезного отношения, а влезать в серьезную уголовщину было мерзко. Тупик. И одиночество — нельзя было создавать семью, живя по поддельным документам, под риском разоблачения.

— Зачем Вам я? — прямо спросил Тихменев, глядя в глаза Тухачевскому.

— Я начинаю свою игру — по максимальным ставкам, так что мне нужны свои люди, о которых никто не будет знать — честно ответил гость, ответив таким же взглядом.

— Хотите поиграть в Бонапарта? — криво улыбнулся Сергей Алексеевич.

— Я похож на идиота, не понимающего того, что, даже если удастся каким-то чудом взять власть, то удержать ее невозможно? — ответил вопросом на вопрос Михаил Николаевич.

— Тогда что Вы понимаете под "максимальными ставками"? — уточнил Тихменев.

— Я хочу стать лидером русской военной элиты — де-факто, а, если получится, и де-юре — прямо ответил Тухачевский. — И я понимаю, что, если Ворошилова возможно будет переиграть "по правилам", то чекистов — нет. Они сохраняют нынешнее положение на вершине власти, пока нет единой военной элиты, а есть расколотые группировки, ненавидящие друг друга — поэтому человека, попытавшегося стать таким лидером, будут "топить", не останавливаясь ни перед чем.

Сергей Алексеевич тщательно обдумал сказанное — выходило, что его благородие подпоручик далеко не столь глуп, как он считал. Точнее, раньше он полагал, что Тухачевский, старомодно выражаясь, просто "попал в случай" — бывает такое во времена потрясений, довольно вспомнить добрую сотню стряпчих, плотников и конюхов, во времена известных французских событий в одночасье ставших генералами революционной "армии". Но, как они вознеслись — так моментально и рухнули в забвение; как только дошло до ратных дел с коалицией европейских армий, так выяснилось, что их познания не дотягивают даже до уровня унтера. Выходило, что господин Тухачевский все же держит в уме пример некоего артиллерийского капитана, сумевшего вознестись сначала в генералы, а, потом и в императоры.